ВВЕДЕНИЕ: КУЛЬТУРА, ОБРАЗОВАНИЕ, ФИЛОСОФИЯ И ИХ СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ

1. Образование, мировозрение и философия как важнейшие части культуры.

Культура в широком философском понимании – это вся та часть реального мира, которая испытала существенное изменение в деятельности человечества. Одной из атрибутивных и важнейших функций культуры есть образование. В латинском языке “культура” сначала обозначалась лишь та часть растений, которая испытала существенные изменения в целенаправленной деятельности людей, поэтому и до сих пор эти растения называются культурными. Более позднее понятие “культура” стало в латыни применяться и для обозначения всех других видов этой деятельности, в которых осуществляется обработка ее объектов, создание чего-то нового, более совершенного. Со временем такое понимание целенаправленной деятельности стало применяться к процессам обучения и воспитания детей, молодого поколения. Так, в русском языке термин “образование” применяется, во-первых, как тождественный украинскому “осв i та”, а во-вторых, в том более общем понимании целенаправленной деятельности, о чем речь шла выше. Это касается и других аналогичных понятий в ряде европейских языков.

Наиболее общее определение образования можно свести к такому положению: “Овладение учениками знаниями и познавательными умениями и навыками, формирование на их основе мировоззрения, моральных и других качеств личности, развитие ее творческих сил и способностей” [Педагогика. М., 1998, с. 9-10]. Из этого следует тот вывод, что главные задачи любой образовательной системы можно свести, во-первых, к передаче молодому поколению тех основных достижений, которые уже достигнуты в прошлой и существующей ныне культуре, во-вторых, в дальнейшем творческом развитии этих достижений. В современном образовании, как это будет раскрыто ниже, особенно важное значение приобрело решение проблемы соотношения этих двух главных задач образования, прежде всего в формировании мировоззрения людей.

Как известно, мировоззрение – это та система наших знаний и представлений о мире в целом, в которой осуществляется определенная субординация всех элементов данной культуры. Прежде всего это касается решения проблемы соотношения материальных и духовных ценностей, личных и общих интересов в определенном виде мировоззрения, которое, в конце концов, определяет выбор людьми своей целенаправленной деятельности в каждой конкретной ситуации. Это, безусловно, относится и ко всем формам образовательной деятельности.

Важнейшую роль в развитии всех видов мировоззрения сыграла философия. Последняя, обычно, определяется как теоретико-рефлексийная основа анализа и дальнейшего развития мировоззрения. Именно с возникновением философии прошлые стихийно-интуитивные процессы влияния мировоззрения человека на его деятельность и на развитие этой деятельности, приобретают все более осознанный и целенаправленный характер, который значительно ускоряет темпы данного развития. Поэтому Гегель, а позднее и Маркс, называли философию духовной квинтенсенцией эпохи. Философия сыграла важнейшую роль и в развитии образования. Очень много философов уделяли значительное внимание как разработке мировоззренческих и методологических проблем образования, так и сами становились теми педагогами, которые внедряли свои новые идеи в оптимизацию решения упомянутых выше главных задач образования.

Уже здесь надо остановиться на проблеме соотношения понятий “образование” и “педагогика”, которые немало авторов и до сих пор отождествляют. Но большинство современных ученых рассматривают педагогическую деятельность лишь как важное проявление образования, так как последнее не ограничивается деятельностью педагогов, куда часто включается и педагогическая деятельность родителей. Т.е. сейчас открыто, что важными компонентами образовательной деятельности, которые обычно не включались в педагогику, есть влияние близкого окружения человека, особенно его друзей, современные средства массовой информации, прежде всего телевидения и интернет, прочитанная литература и ряд других.

Взаимодействие философии и образования проходит ряд исторических этапов на анализе которых мы еще остановимся дальше. Но процессы дифференциации наших знаний о мире в целом на много разных относительно отдельных частей обусловили и возникновение ряда таких “прикладных” философий, которые начали заниматься разработкой философских проблем отдельных областей реального мира и человеческой деятельности. Поэтому появились такие прикладные философии и специалисты, которые разрабатывают и внедряют их в образовательную деятельность, как философия религии, социальная философия, философия природы (а также основных частей последней) и немало других. Со временем возникает такая относительно самостоятельная область исследований как философия образования.

2. Становление философии образования, ее основные функции и определения.

Появление философии образования как относительно самостоятельной области исследования большинство специалистов относят на начало ХХ столетие. Причем, поскольку любая образовательная система связана со стремлением сформировать у людей определенный вид того практического мировоззрения, которое обусловлено сущностью соответствующей философии, на которую она опирается, то в этом заключается существенное отличие философии образования от всех других прикладных философий, разрабатывающих лишь определенные части такого целостного мировоззрения.

В связи с этим, известный педагог и философ Сергей Гессен в свои фундаментальной монографии “Основы педагогики (введение в прикладную философию)” глубоко раскрыл, что всю педагогическую деятельность нужно рассматривать как “прикладную философию в целом”[1] .

Но и образование, в свою очередь, осуществляет наибольшее влияние на философию. Так, выдающийся американский философ и педагог Джон Дьюи писал: “Когда философская теория безразлично относится к воспитанию, то она не будет жить” [2, 55]. Исходя из этого он рассматривал именно результаты образовательной деятельности как главный критерий истины ее философских основ, а систему образования как важнейшее средство “улучшение общества”, решения его острейших проблем.

Безусловно, раскрытие сути такого взаимодействия философии и образования есть той очень сложной проблемой, решением которой в прошлые времена ни философы, ни педагоги не занимались в систематической форме как относительно выделенной областью исследований. Но со временем возникает понимание необходимости такого выделения, которое и обусловило становление философии образования. В ней и осуществляется в систематической форме разработка основных проблем взаимодействия философии и образования. Поэтому особое значение приобретает более детальное раскрытие роли каждой из сторон данного взаимодействия.

Так, немало специалистов по философии образования раскрывают, что именно те определенные мировоззренческо-философские принципы, на которые опирается любая образовательная система, играют решающую роль и в становлении соответствующих им теоретических основ данной образовательно-педагогической системы, в решении проблемы субординации ее основных элементов. Это, например, глубоко раскрыл в своей книге С.И.Гессен [1]. Причем, философия играет важнейшую роль не только в разработке общих теоретических основ образовательно-педагогической деятельности, а и в их конкретизации относительно преподавания основных отдельных предметов обучения. Например, в наше время сложную проблему подготовки инженерных кадров невозможно более или менее оптимально решить без привлечения к этому основных достижений современной философии техники. (Это также будет раскрыто ниже).

Но не менее важно исследовать и то обратное влияние образовательной деятельности на философию, о которой, в частности, писал Дж.Дьюи. По сути дела, речь идет о том, что именно результаты образовательной деятельности нужно рассматривать как важнейший критерий истины той философской системы, которая положена в ее основу. Так, каждый из основных этапов исторического становления человечества был необходимо связан и с определенными коренными изменениями как в мировоззренческо-философских взглядах, так и в методологических и технологических механизмах их внедрения в образовательную практику. Поэтому и в наше время, когда человечество вступило в принципиально новый этап своего развития, решение проблемы таких изменений стало той важнейшей задачей современной философии образования, которая обусловливает и все большее внимание современных исследователей. Так, сейчас по философии образования в библиотеке конгресса США насчитывается значительно больше 2 тысяч книг – монографий, учебников и т.п., не говоря о других публикациях. Этот предмет читается в большинстве вузов развитых стран, где готовятся специалисты, связанные с педагогической деятельностью.

Как же решается этот вопрос в современной Украине и России? Известно, что в СССР философские проблемы гуманитарных наук стали разрабатывать лишь в последние 10-15 лет его существования, да и то им отводилось значительно меньше внимания чем философии естественных и технических наук. Длительное время у нас властвовала точка зрения на то, что исторический материализм есть единой и достаточной философской основой всех гуманитарных наук. Особенно здесь не посчастливилось философии образования. Философы, как правило, слабо знали педагогические науки и поэтому не занимались систематически решением их проблем. Отдельные статьи по философии образования в основном писали лишь педагоги и педагогические психологи.

В современной Украине состоялись значительные сдвиги в решении этих вопросов. Так, в 1996 году была проведенная большая Всеукраинская конференция “Философия образования в современной Украине” [3]. В рекомендациях конференции говорилось, в частности, о необходимости систематической разработки философии образования, организацию соответствующего научно-методического центра в Украине и координационного совета, введение специализации с данного предмета в области философских наук, преподавание философии образования во всех педагогических и гуманитарных вузах и т.п.. В новом научном институте высшего образования Украины при Академии педагогических наук создан отдел, который специально занимается разработкой современной философии образования, координацией этих исследований и их реализации в образовательной деятельности Украины.

Но проблема поиска оптимизации взаимодействия философии и образования в наше время есть очень сложной. Это приводит к тому, что сейчас существует много разных не только взглядов, а и концепций о сути философии образования. Так, известные русские исследователи данной проблемы раскрывают наличие целого ряда “основных направлений и стратегий” в этой области исследования, которые есть довольно разорванными, и разных определений данного предмета (Н.Алексеев, Н.Семенов, В.Швырев. Философия образования // Образование России. – 1997, № 3, с. 91-94). Поэтому перейдем к раскрытию оценки современного состояния образования в целом, ее философских основ.

Анализируя такие разные основные определения философии образования, мы пришли к выводу, что важнейшей причиной разногласий между ними есть признание приоритетной роли одной из двух противоположных тенденций во взаимодействии философии и образования. В первом случае – действия философии на образование, которое приводит к трактовке образования как прикладной философии. А потому ее предмет относится к философским наукам. Во втором, основное внимание обращается на то, что развитие образовательно-педагогической деятельности достигает того обобщения своих проблем и систематизации методов их решения, на котором, во-первых, возникает необходимость решать сложные мировоззренческо-философские проблемы, т.е. опираться на достижение определенных философских систем; во-вторых, что решение этих новых проблем образования нуждается в и существенном развитии прошлых философских систем. Т.е. это направление в понимании философии образования исходит из признания приоритетной роли влияния образования на философию.

Но мы исходим из того, что суть философии образования состоит не в признании приоритетной роли одной из двух противоположных атрибутивных тенденций во взаимодействии философии и образования, а в раскрытии тех закономерностей их взаимодействия, которые обуславливают постоянное развитие и философии и образования. Это и есть наше определение философии образования, которое будет проводиться на протяжении изложения материала данной книги. Из этого следует и то, что именно современная философия образования должна стать теоретико-методологическим основанием сотрудничества философов и просвещенцев. Особенно это касается решения проблемы разработки той новой концепции образования, предложенной ЮНЕСКО, которое будет рассмотрено в следующем подразделе данного вступления, а также ее практической реализации.

3. ЮНЕСКО о кризисе современного образования и необходимости разработки его новых философских основ.

Еще в 1970 году ЮНЕСКО, как тот подраздел ООН, который курирует развитие наук, образования, культуры во всем мире, признало, что современное образование находится в кризисном состоянии. Суть данного кризиса, как писал директор Международного института планирования образования Ф.Г.Кумбс, состоит в разрыве между существующей системой образования и реальными условиями жизни общества [Кумбс Ф.Г. Кризис образования в современном мире (системный анализ). М., 1970, с. 10.], т.е. в том, что развитие образования не успевает за той динамикой развития общества, которая все ускоряется и которая обуславливает возникновение принципиально новых проблем. Решением последних занимаются все больше философов и просвещенцев. Так на академических чтениях по проблемам высшего образования в Киеве в 1995 году ряд выступающих, говоря о сути кризиса в современной образования, пришли к выводу о необходимости разработки и внедрения новой парадигмы, модели образования на существенно новой мировоззренческо-философской основе [Высшее образование: проблемы и перспективы развития. Вторые академические чтения. – К., 1995, № 3, с. 11-13].

Поскольку основные проблемы реформирования образовательных систем, их философских основ разрабатываются, особенно в странах Запада, в высших учебных заведениях, то в августе 1998 года в Париже состоялась большая Всемирная конференция по высшему образованию, на анализе ряда рекомендаций которой мы будем не раз останавливаться. Здесь же процитируем лишь тот главный вывод организаторов данной конференции, который содержится во вступлении к публикации ее материалов: “Этот огромный количественный прорыв (здесь речь идет об “ускорении темпов развития высшего образования” – В.Л.) не сопровождался ни концептуальными, ни качественными изменениями..., которые бы отвечали новой ситуации, новым требованиям и нуждам” [На пути к “повестке дня на ХХІ век” в области высшего образования // Высшее образование в ХХІ веке: подходы и практические меры. – Париж, 1998, с. 2.]. Т.е. и в современной системе высшего образования, несмотря на ее определенные достижения в отдельных направлениях, в целом еще нет той концепции, которая бы отвечала новой ситуации. Прежде всего это касается того, что глобальные проблемы, которые угрожают уничтожению всего человечества, продолжают обостряться. В связи с огромными трудностями разработки такой новой концепции, в цитированном выше вступлении есть вот какое важнейшее положение о разработке этой новой концепции высшего образования: “передать этот вопрос на рассмотрение философам, которые занимаются изучением более глубинных проблем” [Там же, с. 4]. Т.е., по сути дела, речь идет о необходимости разработки принципиально новой концептуальной основы философии образования. Главная задача этой концептуальной основы заключается в том, чтобы образование смогло обеспечить требование о формировании такого принципиально нового практического мировоззрения у представителей основных типов современной культуры, которое бы смогло положительно решить проблему выживания и дальнейшего прогрессивного развития человечества.

Поэтому основная цель данной книги будет состоять в решении следующих задач. Во-первых, осуществить критический анализ основных современных концепций философии образования, раскрыть как положительные, так и отрицательные элементы в них (этому главным образом посвященный первый раздел книги). Во-вторых, поскольку, как уже говорилось, сейчас еще нет той систематически разработанной концепции философии образования, которая бы могла быть принятой ЮНЕСКО и рекомендована для представителей всех культур, то еще более важной задачей данной книги является разработка того авторского проекта философии образования, в котором осуществлена попытка оптимизации решения тех острейших противоречий современности, о которых речь шла выше. В-третьих, какую роль этот проект может сыграть в реформировании образования в современной Украине и России.

К сожалению, „...рынок и демократия действительностью в Украине не стали. Реальностью в ней есть другое: псевдо рынок и псевдодемократия, беспорядок и безответственность, которые разрушают материальные и духовные ценности” [Андрущенко Виктор. Организованное общество: перспектива для Украины // Генеза. – Киев, № 1 (11) 2006 г., С. 7].

Безусловно, что задача разработки новой философии образования связана с решением многих острейших дискуссионных проблем. Но в наше время именно проблемные методы в образовании стали играть все большую роль, особенно это касается высшего и последипломного образования. Поэтому читатели найдут в тексте книги и в цитированной в ней литературе разные, противоречивые между собой точки зрения на решение важнейших проблем современной философии и образования, а также авторское видение оптимизации такого решения.

В связи с этим надо сказать, что автором книги в соавторстве с В.П.Андрущенко, уже был опубликован ряд статей (см. например, 6; 7), в которых они в самом сокращенном виде попробовали изложить свое видение понимания системы принципов современной философии образования. В этих статьях осуществлено обобщение тех идей, которые авторы разрабатывали во многих своих монографиях, учебниках, пособиях, статьях. Но все эти идеи нуждаются в дальнейшей систематической разработке, которая и осуществлена в данной книге. Здесь же скажем лишь то, что упомянутые философско-методологические основы этой систематизации будут опираться на синтез последних достижений современной науки, философии, теологии, некоторых других видов человеческого мышления. Причем важнейшую роль в разработке этих основ сыграла так называемая философия нестабильности лауреата Нобелевской премии Ильи Пригожина, а в решении социально-образовательных проблем – социальная концепция Михаила Грушевского, которая по определенным причинам, осталась по сути дела неизвестной для современных исследователей.

Поэтому, и изо всех многочисленных концепций, направленных на улучшение разрешения основных острейших противоречий современности, в книге выделена одна стремящаяся синтезировать в себе главные достижения всех предыдущих и преодолеть негативные стороны последних. А именно – общая теория сложных и очень сложных систем (синергетика). Последнюю Пригожин рассматривает как то «новое послание» современному человечеству, которое может быть принято представителями всех типов современной культуры значительно легче, чем какое либо иное. Вместе с тем основным недостатком синергетики, как будет раскрыто в книге, является почти полное отсутствие метода ее построения. Поэтому в первой главе раскрываются методы разрешения основных противоречий деятельности человечества, а во второй - что принципиально нового вносит синергетика в разработку этих методов и в их практическую реализацию.

Литература

1. Гессен С.И. Основы педагогики (введение в прикладную философию). – М., 1996.

2. Дьюи Дж. Введение в философию воспитания. – М., 1921.

3. Философия образования в современной Украине. Материалы Всеукраинской научно-практической конференции. – К., 1997.

4. Философия образования для ХХІ века. – М., 1992.

5. Воловик В. Философия педагогики. – Запорожье, 2004.

6. Андрущенко В.П., Лутай В.С. О концептуальных основах философии образования Украины // Практическая философия. – 2004, № 2.

7. Андрущенко В.П., Лутай В.С. Философия образования в современной Украине: состояние и перспективы развития // Высшее образование Украины. – 2004, № 4.

8. Лутай В.С. Основной вопрос современной философии. Синергетический подход. – К., 2004.

9. Андрущенко В. Организованное общество: перспектива для Украины // Генеза. – Киев, № 1 (11) 2006 г. – С. 7.

См . ссылки на л и тературу в конце к аждой главы книги . Причем автор включил в эту л и тературу только т е книги, которые играют важное значение значение для изучения философии образования и которые можно найти в наших библиотеках. Кроме того, в тексте книги будут ссылки и на другую литературу.

Глава І. АНАЛИЗ ОСНОВНЫХ ФИЛОСОФСКИХ НАПРАВЛЕНИЙ И ИХ ВЗАИМОДЕЙСТВИя С ОБРАЗОВАНИЕМ

•  Целостно-монистические философские и образовательные системы.

Суть данного философского направления состоит в том, что его представители стараются разработать такую единую систему, которая бы давала оптимальное решение всех важнейших проблем человечества. Такая система, по их мнению, должна стать основанием формирования у людей того нового типа практического мировоззрения, которое сможет обеспечить решение этих проблем, т.е. прогрессивное развитие человечества, соборность не только отдельных людей общества, а и всего человечества в целом. Известный представитель философии постпозитивизма Карл Поппер писал, что это „холистское” направление было наиболее распространенным, начиная от Платона и заканчивая современным марксизмом [Поппер К. Нищета историцизма // Вопросы философии, 1992, № 9, с. 28].

Историческое становление этого направления в философии происходило в его существенном взаимодействии с развитием образования. Так, великий чешский педагог, основатель первой систематической теории педагогики Ян Коменский определял разработанный им вариант такой философии – пансофию – как основу „общей мудрости” и видел задачу „истинной философии” в том, „чтобы выводилась одна и та же симметрия во всем чувственном, умственном, а также в божественном откровении” [Коменский Я.А. Избранные педагогические сочинения. Т.И. – М., 1982, с. 491], в приведении в единство этих разных принципов познания [Там же].

Как известно, понятие „симметрия”, в его широчайшем понимании, раскрывает тот инвариант, который остается неизменным относительно определенных преобразований соответствующих явлений, их свойств и отношений. Причем, уже из философии Пифагора и особенно Платона симметрия связывается с той единой сутью разных явлений, раскрытие которой дает возможность рассматривать последние как формы проявления этой сути, а поэтому и достичь определенного понимания того единства, которое может оптимизировать взаимодействие между такими явлениями. Именно эта философская идея сыграла важную роль в объединении основных предметов и методов обучения и воспитания, их систематизации в теории педагогики. Так, в своей „пампедии” как теории „общего воспитания”, Коменский исходил из единства в познании Бога, природы и искусства. В связи с этим он писал: „Искусство заимствует идеи своих произведений от природы, природа – от Бога, Бог – от самого себя” [Там же, с. 507].

Важно остановиться на том, что представители целостно-монистических систем, начиная с Платона, исходили обычно из признания явного приоритета общего над особым и индивидуальным. Поэтому и признание приоритета общих интересов, ценностей над индивидуально-личными стало одним из важнейших принципов построения классической теории образования и форм ее организации. Так, Коменский писал: „Все частное во всей пансофии не должно привносить ничего нового. Оно должно быть только расширением тех обобщений, которые передуют им…”[Коменский Я.А. Избранные педагогические сочинения. Т. 2, с. 514]. Исходя из этого, пансофию он рассматривал как общую мудрость универсума, единого неделимого мира, науку о всем, всеединую науку, которая ведет к пангармонии и т.п. [Там же, с. 23]. На этом же холистском принципе Коменский строил и свою пампедию как теорию общего воспитания.

Подобная цель достижения гармонического единства между человеком и всем миром и в нашу эпоху есть довольно широко распространенной как в философии, так и в образовании. Так, известный русский теоретик педагогики Б.С.Гершунский пишет: „природный, гуманистически сформулированный постулат „один мир – одна система”. Альтернативы указанному системно-образующему императиву практически нет... Любая сепаратизация неизбежно порождает раскол, разъединение и вражду, которые тяжело преодолеть” [Гершунский Б.С. Философия образования для ХХ века. – М., 1996, с. 176]. Схожие идеи развивают и немало других педагогов и философов.

Но поскольку, как это было раскрыто во вступлении, важнейшим для всего современного человечества есть решения острейших противоречий нашей эпохи, а поиском такого решения всегда занимались представители философской диалектики и соответствующие им образовательные системы, то перейдем к рассмотрению тех основных достижений этой диалектики, которые и сейчас можно применить для оптимизации решения этих противоречий. Так, еще один из основателей античной диалектической философии Гераклит говорил, что „борьба – отец всего и всему царь, противоречие сближает, разнообразие порождает прекраснейшую гармонию, и все через распрю создается” [Антология мировой философии в 4-х томах, т. 1, ч. І. – М., 1979, с. 276]. Т.е. исходной основой развития всех явлений реального мира Гераклит считал борьбу между противоположностями, причем решение противоречия между ними может порождать „прекраснейшую гармонию”. Подобные диалектические идеи развивались многими другими философами и со временем получили название закона единства и борьбы противоположностей. Последний рассматривался как ядро, т.е. тот исходный принцип диалектики, который должен быть основой понимания как развития всех явлений реального мира, так и сути человеческого мышления.

Но, как известно, борьба противоположностей часто приводит лишь к обострению разногласий между противоположными точками зрения на решение последних. Поэтому важную роль играет известное положение В.И.Ленина о том, что противоположности можно соединять как симфонично, так и какофонически. Т.е. решение сложной проблемы поиска оптимального взаимодействия противоположностей, прежде всего в решении острейших противоречий в деятельности современного человечества, будем рассматривать как важнейшую задачу диалектики нашей эпохи, ее применение для „симфоничного” решения острейших разногласий современного образования и всего человечества.

В этом плане важное значение имеет положение Ф.Энгельса о том, что диалектическое мышление людей появилось задолго до появления философской диалектики. Поэтому остановимся на рассмотрении вопроса – как ядро диалектики проявляется и на дофилософском этапе и вообще в нефилософском мышлении человечества. Исследуя эту проблему, один из выдающихся диалектиков ХХ ст. А.Ф.Лосев писал: „различие и отождествление – это самый основной, абсолютно первичный исток мышления, то, без чего оно не может начинаться и существовать” [Лосев А.Ф. Основной принцип мышления и вытекающие из него логические законы мышления // Вопросы философии. – 1992, № 8, с. 144]. Т.е. именно постоянное взаимодействие между двумя противоположными процессами нашего мышления – различением и отождествлением и будем дальше рассматривать как исходный принцип проявления ядра диалектики во всем человеческом мышлении. Таким образом, до появления философской диалектики этот принцип действовал интуитивно. Но, как известно, раскрытие в человеческом сознании в логическом виде закономерностей тех мысленных процессов, которые раньше осуществлялись лишь интуитивно, неосознанно, является важнейшим фактором прогрессивного развития мышления и всего человечества. Поэтому перейдем дальше к раскрытию того как этот исходный принцип всего человеческого мышления разрабатывался и конкретизировался в методологии философской диалектики.

Так, уже Платон раскрыл “две основные разновидности” диалектического метода. Во-первых, “это способность, охватить все общим взглядом, сводить к единой идее разрозненные явления, чтобы, путем определения каждого из них, сделать ясным предмет поучения” [Антология мировой философии в 4-х томах. – Т. 1. – М., 1969, с. 338]. Во-вторых, “это, наоборот, умение разделить все на виды, на естественные части, стараясь при этом не раздробить ни одного члену…”[Там же, с. 389]. По сути дела здесь Платон дал общефилософское определение противоположных мисленних процессов – отождествления и различения, которые А.Ф. Лосев считал исходным принципом всякого мышления. Эти два противоположные методы развивались многими выдающимися диалектиками и получили у Гегеля название методов восхождения от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному.

Правда, оценка как диалектики Гегеля, так и вообще диалектики есть спорной не только в прошлой научной и философской методологии, а и в современной. Так, широко распространенная еще в середине ХХ ст. неопозитивистская методология, которая выходила из обязательности построения любой научной системы на основе принципов формальной логики, вообще отбрасывала все варианты диалектики. И хотя эти крайние формы философии уже довольно давно преодолены, но и сейчас, в том числе в Украине и России, широко распространены те философские направления, которые или вообще не воспринимают диалектическую методологию, или рассматривают ее лишь как один из вариантов среди других не менее важных методологий. Но немало философов современной эпохи оценивают диалектику как определенную общую и наилучшую методологию познания и человеческой деятельности. Причем высокую оценку метода гегелевской диалектики давали не только классики марксизма-ленинизма, а и другие выдающиеся философы. Так, один из известнейших философов ХХ ст. Карл Ясперс писал, что “поражающе привлекательный и выразительный метод диалектики” дал возможность Гегелю “показать исторический процесс... в таком многообразии и с такой глубиной, которые и сегодня еще не достигнуты” [3, с. 292]. В даной книге будет развиваться точка зрения, которая исходит из признания всеобщей методологической роли диалектических методов восхождения от конкретного к абстрактному и наоборот, но, конечно, учитывая то их значительное преобразование, которое опирается на последние достижения науки и человеческого мышления. Дальше остановимся на более систематическом раскрытии той сути этих методов, которое будет применяться в этой книге.

Огромный вклад в разработку этих методов, особенно восхождения от конкретного к абстрактному, сделал выдающийся диалектик эпохи Возрождения, кардинал католической церкви Николай Кузанский. В частности это касается того, что он впервые раскрыл и сформулировал так называемый принцип тождества противоположностей в бесконечном как важнейший закон последнего метода. Остановимся на нем подробнее, так как он и дальше будет рассматриваться как один из основных методологических принципов современной философии и образования. Суть этого принципа коротко можно изложить так. Вследствие определенных операций с двумя понятиями о разных объектах мы можем выявить такую тенденцию в изменении этих понятий, которая ведет к уменьшению разности между ними. Например, круг, как кривая линия, и касательная к нему прямая линия, имеют явным образом противоположные свойства. Но если радиус круга увеличивается, разность между кривой и прямой линиями становится все меньшей. Дальнейшее итоговое доведение этой тенденции к ее бесконечной границе ведет к тому, что разность между этими понятиями (в приведенном примере линиями) исчезает совсем, т.е. они становятся тождественными [Кузанский Н. Об ученом незнании. Соч. в двух томах. Т. ІІ . – М., 1979, с. 67].

Развивая дальше учение Кузанского, его ученик Джордано Бруно провел еще такую операцию. Когда радиус круга неограниченно уменьшается, то и его хорда также уменьшается, т.е. стремится к бесконечно малой величин. А потому разность между хордой и дугой круга (т.е. опять-таки между прямой и кривой) также исчезает [Бруно Дж. Диалоги. – М., 1949, с. 287]. Тем самым он показал, что противоположности становятся тождественными как в бесконечно большом (максимуме), так и в бесконечно малом (минимуме). Отсюда Бруно сделал такие выводы: “Не только максимумы и минимумы совпадают в одном бытии, но также в максимуме и минимуме противоположности сводятся к единому “равноценному” [Там же, с. 288]. А также: “Кто хочет познать наибольшие тайны природы, пусть рассматривает и наблюдает максимумы и минимумы противоречий и противоположностей” [Там же, с. 291].

Дальше мы будем исходить из того, что принцип тождества противоположностей в бесконечном – это такая общая диалектико-логическая закономерность, применение которой ко всем видам нашей умственной деятельности дает возможность раскрыть какую-то ту тождественность разных явлений, их противоположных свойств, которая глубоко скрыта от нашего созерцания. Причем, исходя из сформулированного выше основного принципа мышления А.Ф.Лосева, сделаем вывод и о том, что такое раскрытие в человеческой истории началось не только с появления философского метода тождества противоположностей в бесконечности, а намного раньше, когда оно осуществлялось еще в неосознанно-интуитивной форме, на чем еще остановимся дальше. Поэтому именно этот принцип будет применен как методологическая закономерность для лучшего решения основных проблем современной философии, образования и т.п.

Особенно важно для современной философы и образования то, что этот принцип может быть применен и для раскрытия некоторой субстанциональной тождественности, единства всех явлений реального бытия. Так, Бруно писал: “Мы обнаруживаем двойную субстанцию – одну духовную, другу телесную. Но в последнем итоге и та, и другая есть такие, что сводятся к одному бытию, одному корню” [Там же, с. 247]. Этот вывод он, конечно же, сделал на основе вышеупомянутого принципа тождества противоположностей в бесконечном [Там же, с. 290-291]. Т.е. дух и тело, сознание и материя, мышление и природа являются противоположными проявлениями некоторого общего для них корня, единой сути, субстанции мира.

Именно на началах этих идей Бруно развивал свою пантеистическую философию, в которой основные свойства христианского бога отождествлялись с природой. Таким образом, он старался преодолеть антагонизм материализма и идеализма, рассматривать эти противоположные типы мировоззрения как проявление какой-то их единой глубокой сути. Поэтому Гегель в своей “Истории философии” много ее страниц посвятил именно анализу философии Бруно. Галилей, развивая эти идеи Бруно, считал, что Бог написал две книги. Первая из них Библия, а вторая – природа, которую он создал за тем же замыслом, что и Библию. Но природу, как говорил Галилей, Бог “написал” языком математики и только овладение этим языком предоставляет возможность познать ее. Безусловно, и эта идея сыграла большую роль как в становлении “точных” математизированных наук, так и в решении проблемы их “гармонического” объединения с религией, в том числе и в развитии системы образования.

В связи с этим надо остановиться на том, что способность человеческого познания, похожая на принцип тождества противоположностей в бесконечном, сначала существовала лишь в формах интуитивного, в частности сакрально-религиозного мышления. Именно в нем возникло понятие о существовании единого бога – логоса как идеала абсолютного единства, гармонического целостного мира, идеала добра, любви и красоты. Но поскольку раскрытие закономерностей любых интуитивных способностей нашего мышления в логической форме всегда было связано со значительным прогрессивным развитием этого мышления, то это касается и той диалектико-логической закономерности, которая получила название принципа тождественности противоположностей в бесконечном, а также всех тех специфических логических закономерностей, которые есть ее проявлениями. Все это и дало возможность Кузанскому, Бруно, Галилею и их последователям разрабатывать свои концепции, в которых они старались гармонично соединить христианскую религию и науку, сакральное и диалектико-логическое мышления.

Именно то, что помпедия Коменского опиралась на эти глубокие идеи своих выдающихся предшественников, дало ему возможность выдвинуть идею о наличии гармонического единства научности, нравственности и религиозности. В ней значительная роль отводилась разработке идей универсального образования, в частности “обучению христиан... ни отдельно философии, ни отдельно божественной мудрости, но обеим вместе, т.е. пансофии” [Коменский Я. Избраннне педагогаческие сочинения. Т.2. М., 1982. С. 137]. Т.е. именно путем раскрытия симметрии основных учебных предметов достигается, по Коменскому, их гармоническое единство. И хотя последняя идея есть дискуссионной в современной философии образования, она в своей существенно конкретизированной форме также будет использована в пособии как одна из важнейших. Кроме того, отметим, что Коменский не разделяет мнение Бруно о существенной тождественности Бога и природы, а исходит из традиционной христианской идеи о Боге как единой субстанциональной основой всех явлений мира.

Особенно нужно остановиться на той огромной роли, которую предоставляли уже первые представители философии и педагогических учений гармонично-целостного направления – идеи о необходимости максимального приближения деятельности человека к тому бесконечному Богу-Логосу, который отождествлялся ими с абсолютной гармонией, красотой мира, добром и любовью. Именно в этом стремлении виделся и сейчас видится во многих типах монотеистических религий, в частности в христианской, высший смысл человеческого бытия. Поэтому и Коменский, рассматривая человека как божественый образец, высказывал оптимистичную уверенность в возможность его преобразования во властителя мира [Там же, с. 16-17], как раз на основе такого его приближения к абсолютному божественному идеалу. Безусловно, что именно эта последняя идея выдающегося представителя педагогики гармонической целостности сыграла первостепенное значение в воспитании нового типа мировоззрения человека эпохи Возрождения и Нового времени.

И во многих современных системах образования она оказывает большое влияние на формирование основной цели педагогической деятельности. Но важно отметить, что со временем такой абсолютный идеал уже не обязательно стал связывать с христианским или некоторым другим монотеистическим богом. Нередко в роли такого идеала стали выступать определенные принципы нерелигиозных, философских, научных систем, определение в них тех новых общечеловеческих или антропокосмических ценностей, которые играли и роль мировоззренческих основ соответствующих им видов образовательной деятельности.

Хотя методологические закономерности раскрытия некоторых общечеловеческих ценностей, субстанционального единства всех явлений мира и видов человеческой деятельности имеют большое значение для воспитания человечества в духе достижения им высшего единства и согласия, но обострение глобальных проблем современной эпохи свидетельствует о том, что все же они явным образом недостаточны для реализации этого идеала в действительной жизни. Так, во-первых, часто возникают не только разные, а и противоположные подходы в понимании сути исходных принципов такого гармонического единства. Во-вторых, когда и достигается согласие в признании этих исходных принципов, например, вышеупомянутого принципа нового типа мировоззрения, то возникают разные и противоположные точки зрения на то, как внедрить их в конкретную жизнь, поэтому и в образовательную деятельность. И так как последняя проблема есть важнейшей для современной философии образования, для взаимосвязи ее разных теорий, для разработки основных современных методов обучения и воспитания, то надо остановиться на методологических закономерностях движения нашего обратного познания от всеобщих свойств бытия к конкретному проявлению последних в единичных явлениях.

В наиболее систематизированной форме закономерности этого движения были раскрыты в диалектическом методе восхождения от абстрактного к конкретному Гегелем, Марксом и многими их последователями в том числе и в области образования. Коротко общая суть последнего метода состоит вот в чем: исходный принцип любой теории является законом решения главного противоречия ее объекта. Правилом вывода любого конкретного закона из предыдущего более общего есть положения, в котором обобщается история развития объекта или история его познания. При том и каждый из последних законов есть также решением того важнейшего противоречия объекта, который есть специфическим для данного этапа его развития и является особой формой проявления главного противоречия объекта. Тем самым этот метод стремится достичь целостного знания об объекте путем раскрытия всей системы его противоречий, к раскрытию, на этой основе, закономерностей развития объекта и диалектического вывода из принципа теории наших знаний о конкретно-чувствительном объекте нашей практической деятельности.

Таким образом, когда принцип тождественности противоположностей в бесконченом раскрывает некоторую общую диалектико-логическую закономерность движения нашего познания от конкретного к абстрактному, то метод восхождения от абстрактного к конкретному раскрывает не только общую закономерность обратного движения познания, но и ставит своей целью довести познание объекта до выяснения в теории всех его конкретных свойств. Поэтому ниже суть этого метода будет также рассматриваться как один из важных методологических принципов современной философии образования, разрешения основных противоречий процессов образовательной деятельности. При этом следует отметить, что современная философия и теория образования нуждаются в существенных коррективах данного метода с помощью некоторых других принципов, которые будут раскрыты ниже.

Диалектический метод восхождения от абстрактного к конкретному рассматривался многими советскими учеными, педагогами как основной при построении теории педагогики и разных учебных предметов. Так, опираясь на идеи выдающегося психолога В.С. Выготского о том, что категория деятельности должна играть роль исходного принципа построения теории психологии, известный теоретик педагогики В.В. Давыдов сделал попытку изложить основные проблемы педагогической деятельности именно с помощью метода восхождения от абстрактного к конкретному [Давыдов В.В. Проблемы развивающегося обучения. М., 1988]. При этом, как этот автор, так и немало других выходят из того требования, что усвоение знаний, которые носят общий и абстрактный характер, передует ознакомлению с более конкретными знаниями [Там же, с. 164], а также, что “обучение в школе всем предметам” должно вестись так, чтобы “в краткой, сокращенной форме воспроизводился действительный исторический процесс рождения и развития... знаний” [Там же, с. 143]. Близкие к этому идеи развивают сейчас и другие известные педагоги [См., например: В. Гинецинский. Основы теоретической педагогики (учебное пособие). – СПб , 1992, с. 39–75].

Но, как известно, и диалектический метод восхождения от абстрактного к конкретному также не решил важнейшие проблемы современного мировоззрения, он не смог стать и той философской основой, которая бы вывела современное образование из кризисного состояния. Так, гегелевский и марксистский варианты этого метода исходили из противоположных принципов решения традиционного основного вопроса философии, а также и противоположных подходов к решению других важных противоречий. Уже это не дало возможности разработать какую-то общую философию современного образования на основе вышеупомянутого метода. В связи с этим остановимся еще на одном варианте философии гармонической целостности, который и сейчас сыграет важную роль в качестве современной философии образования. А именно – на философии всеединства, которая впервые была разработана Владимиром Соловьевым и дальше развивалось и развивается многими его последователями.

Как писал В.В. Зинковский в своей “Истории русской философии”, в ее становлении большую роль сыграло учение Кузанского (а на наш взгляд, не меньшую роль сыграло и учение Бруно, которого значительно лучше знал Гегель и много других философов). Это касается, безусловно, и раскрытия некоторой субстанциональной тождественности основных типов мировоззрения, соответствующих им систем образования на основе принципа тождественности противоположностей в бесконченом.

Но Соловьев, который создал свою философию в конце XIX столетия, уже хорошо понимал огромную сложность поставленной задачи о достижении гармонического единства между человеком и окружающим миром, между разными, в том числе антагонистическими, типами мировоззрения и философии. В связи с этим он писал: “Задача не в том, чтобы восстановить традиционную теологию в ее исключительном значении, а наоборот, освободить ее от откровенного догматизма, ввести религиозную истину в форме свободно-умственного мышления и реализовать ее в данных исследовательской науки, поставить теологию во внутреннюю связь с философией и наукой, и таким образом организовать всю область истинного знания в полную систему свободной и научной теософии” [Соловьев В.С. Собр. соч. В 10 т. – Т.2. – Спб., 1910, с. 350] (теософию Соловьев определял как результат гармонического синтеза религии, философии и науки). Идея о том, что достижение человечеством высшего единства, согласия нуждается в некоторых существенных изменениях в каждом из основных типов мировоззрения, мышления и сейчас развивается многими известными философами и педагогами.

В связи с этим нужно отметить, что Соловьев вышеупомянутый синтез старался осуществить таким образом, в котором “например, материальному началу дается место наравне с идеальным и духовным, далее принцип единства в целом соединяется с коренным множеством единичных существ...” [Там же, т. 4. 1913, с. 243]. Т.е. этот подход был направлен на преодоление антагонизма между материалистическим и идеалистическим, научным и религиозным монизмом, на решение проблемы связи принципа единства всего мира с разными противоположными существенными проявлениями этого единства, с уникальностью каждой личности. Тем самым некоторые идеи философии всеединства, теософии, также будут использованы в книге для решения важнейших проблем современного образования, противоречий педагогического процесса.

Еще одна важная идея Соловйова состояла вот в чем: “Достичь искомого синтеза можно, отправляясь от каждого из ее членов” [Там же, т. І, с. 290], т.е. или от религии, или философии, или исследовательской науки. Тем самым Соловьев, в отличие от подавляющего большинства гуманистов предыдущей ему эпохи, считал, что воспитание нового типа мировоззрения современного человека, которое обеспечит гармоническое единство как в обществе, так и в его взаимодействии с окружающим миром, нуждается в существенных изменениях как в религии, так и в науке и философии. В связи с этим, как пишет А.Ф. Лосев, главную задачу своей теософии Соловьев видел в “полной одухотворенности материи и полной материализации духа”, что должно осуществляться в их некотором высшем синтезе. Суть последнего Соловьев выразил в понятии “духовная телесность”. Все эти идеи всеединства и сейчас играют существенную методологическую роль в разработке гармонично-целостного направления современного образования, в решении его важнейших противоречий.

В связи с тем, что в становлении современной философии и образования в Украине и России сейчас первостепенное значение отводится возрождению национальной духовной культуры, следует отметить также, что Соловьев считал своим главным учителем известного украинского религиозного философа П.Д. Юркевича. Последний на протяжении десяти лет был преподавателем Киевской духовной академии, где он разработал свою “философию сердца”. Именно эта философия совершила большое влияние на молодого Соловьева, который прослушал курс лекций Юркевича в Московском университете. В Киевском университете много лет были преподавателями такие выдающиеся философы-всеединства как С.Н. Булгаков и Е.Н. Трубецкой.

Но, наверное, не менее важно для современной философии рассмотреть то второе направление философии всеединства, которое получило название естественно-научного. Уже из цитированных выше положений Соловйова вытекает, что разработка нового типа философии, который бы гармонично объединял в себе противоположные мировоззренческие принципы, можно начинать и из научного изучения природы, материи. Именно так старались достичь всеединства такие выдающиеся русские и украинские представители второго направления этой философии, как К.Э. Циолковский, В.И. Вернадский, О.Л. Чижевский и много их последователей. При этом нужно также отметить, что Вернадский был одним из основателей Украинской академии наук и ее первым президентом, Чижевский – ее вице-президентом. В Украине работали и другие известные представители этого направления всеединства. Хотя эти ученые и выходили из рассмотрения естественного космоса, а иногда и материи как единой субстанции мира, но понимание этого космоса или материи у них принципиально отличалось от классического материализма, куда, в широком понимании, следует отнести и диалектический материализм. Все эти идеи концепций всеединства также играют сейчас важную роль в качестве философских основ новой систематизации основных учебных предметов, в воспитании мировоззрения человека нового ноосферного типа цивилизации. Важнейшее требование этих концепций – это достижение некоторой гармонии во взаимодействии как общества с природой, так и между основными элементами общества. Особую остроту решение этих проблем приобрело в образовании Украины и России, которое на протяжении многих десятилетий опиралось только на философско-материалистические принципы.

Так, в антропокосмическом учении Циолковского разрабатывались идеи об относительной чувственности и одушевленности всех форм и степеней развития материи, об атоме как бессмертном элементарном существе, о том, что материя функционирует и развивается согласно законам “космического ума”. Близкие к этому идеи развивал также Вернадский в своей концепции ноосферной цивилизации. В ней говорится о некотором “космическом логосе” и о необходимости вести всю деятельность человечества согласно законам этого логоса. Т.е. в естественно-научном направлении философии всеединства мы встречаемся со стремлением возврата ко многим идеям тех предыдущих философских систем, в которых материя (природа) и дух (логос и его проявление – человеческий ум) рассматривались как два неразрывно связанных между собой атрибута единой субстанции. Но в отличие от предыдущих мыслителей-всеединцев, учение которых были в основному натурфилософскими, т.е. не связанными в этом плане с выдающимися открытиями современных им естественных наук, Вернадский довольно обстоятельно раскрыл, что именно деятельность живых организмов на Земле есть постоянным и важнейшим фактором ее развития, что именно эта деятельность играет главную роль в развитии системы организм – среда, определении направленности этого развития, его прогресса. Т.е. эта деятельность и есть важнейшему для земли проявлением космического логоса [Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. – М., 1988].

И появление человека Вернадский рассматривал как особый этап данного развития, которое отвечает его общим закономерностям. Но становление человечества приводит к тому, что именно оно становится главной силой всех процессов изменения геологической среды. Поэтому решение проблемы гармонического единства природа – общество возможно лишь на основе глубокого изучения биогеохимических закономерностей развития нашей планеты. В раскрытие этих закономерностей взнос Вернадского очень весомый. Причем, постольку развитие живых организмов осуществляется целеустремленно и поскольку именно эта целеустремленность определяет в основном развитие всего окружающего организм среды, то это и дало возможность Вернадскому и другим ученым дать естественно-научное обоснование идеи о существовании космического логоса.

Исходя из учения Вернадского и его последователей следует то, что вся деятельность современного общества должна быть вписана в основную закономерность жизни – биогеохимический кругооборот, в сохранение его “устойчивого неравновесия”. Т.е. когда раньше такая постоянная неравновесность рассматривалась как принцип организации жизни любых органических существ, то теперь она должна стать тем принципом нового типа ноосферного мировоззрения, с которым мы должны согласовывать все виды своей деятельности. Тем самым этот принцип становится важнейшим для философии образования, для воспитания у всего человечества ноосферного типа мировоззрения, для понимания взаимодействия основных учебных предметов, достижения единства процессов обучения и воспитания и решения всех других важных проблем современного образования, в том числе и его противоречий. В связи с этим важно отметить, что Вернадский осуществил весомый вклад в раскрытие тех общих закономерностей, которые являются единой основой для трех основных областей нашего знания – о внезжизненной природе, живых организмах и человеке – и, опираясь на это, в ликвидации того разрыва между этими областями, который еще и до сих пор существует в общей картине мира, в системе предметов образования. Все эти идеи Вернадского и многих его последователей находят все большее применение в современных теориях и формах организации образования. Например, в философских основах образования представителей Римского клуба. Это касается России и Украины. Так, в наших школах началось внедрение такого нового курса, как “экология и диалектика”. Аналогичные идеи развиваются и представителями движения зеленых в наших странах.

Но, как уже говорилось, все вышеприведенные и другие формы гармонично-целостной философии и педагогики так и не смогли решить важнейшие проблемы современного человечества, вывести его систему образования из кризисного состояния. Ответы на этот вопрос сейчас даются разные. Рассмотрим сначала точку зрения на решение этого вопроса некоторых выдающихся представителей холистского направления философии и образования. Так, уже цитированный раньше неотомист Ю.Бохеньский, говоря о „необходимости такой новой философии, которая бы согласовывала науку и мировоззрение”, считает, что это, в частности, нуждается в „заново пересмотрении основных положений религии” [Бохеньский Ю. Духовная ситуация времени // Вопросы философии. – 1993, № 5, с. 98.], а также, что этому мешает и консерватизм философов, которые „не хотят отказаться от собственных предпосылок” [Там же]. Этот консерватизм и философов и теологов Бохеньский считает таким, что „не отвечает духу времени” [Там же].

Еще более радикальную позицию в решении проблемы достижения человечеством единства, особенно в области образования и воспитания единых принципов мировоззрения, занимают представители так называемой „естественной теологии”. Последняя, со слов Вернера Гейзенберга, который принимал участие в чтении лекций по данному предмету в одном из университетов, развивает точку зрения на явления бытия, которая является „результатом отказа от какой-то частичной религии или мировоззрения” [Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. – М., 1990, с. 5]. Т.е. здесь мы имеем дело с той радикальной точкой зрения современного холизма на решение важнейших проблем современного человечества, которая требует признания безусловного приоритета общечеловеческих ценностей над всеми другими, а потому и над ценностями, интересами отдельных личностей, всех частичных типов мировоззрения.

Но существует и второй, противоположный подход к решению важнейших философских и образовательных проблем всего человечества, который связан с существенной критикой исходных принципов холистской философии и педагогики, с существенно другим пониманием как мира в целом, так и человека, ее познавательных способностей, смысла его жизни, а потому и основной цели образовательной деятельности. Именно к рассмотрению последних мировоззренческих взглядов, их роли в современной философии и образования мы перейдем в следующем подразделе учебника.

Литература

1. Коменский А.А. Избранные педагогические сочинения. – Т. 2. – М., 1991.

2. Лосев А.Ф. Основной принцип мышления и вытекающие из него логические законы мышления // Вопросы философии. – 1992, № 8, с. 144.

3. Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М., 1991.

4. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. – М.

5. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. – М.

6. Бохеньский Ю. Духовная ситуация времени // Вопросы философии. – 1993, № 5.

1.2. Критика целостно-монистических систем в философии и образовании, становление постмодернизма, его положительные и отрицательные черты.

Известный философ-неотомист Юзеф Бохеньский писал в середине ХХ столетия в уже цитированной выше книге, что „соверменные философы в противоположность идеалистическому или материалистическому монизму ХІХ века, обычно являются плюралистами” [Bochenski J. Contemporary European Philosophy. – Berkley and Los Angeles, 1966, p. 37]. Это обусловлено в значительной мере раскрытием тех существенных недостатков, которые были присущи всем монистическим системам в философии и образованию, в том числе и диалектическим. Так, еще Кант, выступая против претензий всех монистических философских систем на раскрытие основных закономерностей развития явлений всего реального мира, писал: „...Наибольшая, и, возможно, единая польза всякой философии чистого разума только отрицательная. Вместо того, чтобы открывать истину, у нее более скромная задача: она предохраняет нас от ошибок” [Кант И. Соч. в шести томах. Т. 3. – М., 1964, с. 655]. Это направление, противоположное монистическому, развивалось многими другими философами, педагогами.

Важнейший недостаток всех представителей холистской философии и педагогики, с точки зрения последнего направления, заключается в том, что они явным образом недооценивают роль тех атрибутивных свойств субстанции мира, которые отображаются в категориях изменчивости, хаоса, случайности, индивидуальности и т.п.. И наоборот, оптимистически переоценивают роль противоположных им свойств бытия: постоянства, порядка, гармонии, логоса, необходимых закономерностей, общих ценностей. Именно поэтому любая теория, основанная на этих принципах философии целостности, не может гарантировать достижения своей цели, т.е. гармонического разрешения противоречий в какой-то области нашей деятельности, в частности и образовательной.

Более того, такие теории, идеологические концепции, педагогические учения часто приводят к противоположному результату и тогда, когда главная их цель – достижение высшей гармонии в обществе. Так, вождь Великой французской буржуазной революции Максимильян Робеспьер говорил, что „террор есть не что иное, как отрицательная справедливость. Поэтому его применение является проявлением добропорядочности”. Понятно, что здесь речь идет о достижении той „истинной справедливости”, о которой мечтали лидеры этой революции. Для современной философии образования особенно важное значение имеют те факты истории, которые нередко встречаются, когда какой-то человек охватывается бессмысленной верой в справедливость и всесильности своего учения и быстро заражает этой верой широкие массы. Это приводит часто к ужасам массового психоза (например, в Украине недавно к довольно широкому распространению псевдорелигиозных идей так называемого „белого братства”).

В связи с этим процитируем такое парадоксальное, на первый взгляд, но глубокое высказывание Семена Франка: „все горе и зло, которые властвуют на земле, все потоки пролитой крови и слез, все беды, унижения и страдания, есть по меньшей мере на 99% суть результата воли к осуществлению добра, фанатичной веры в любые священные принципы, которые принадлежит немедленно насадить на земле, и воли к беспощадному истреблению зла...” [Франк С.Л. Крушение кумиров. Соч. – М., 1990, с. 123]. Особенно ярко эту мысль можно продемонстрировать на примерах религиозных войн, инквизиции, роли сциєнтично-технократичного мировоззрения в обострении современных глобальных проблем, на определенных этапах построения социализма в Советском Союзе и ряде других стран и т.п..

Так, еще один из ярчайший критиков монистическо-гармонических систем Карл Поппер писал: „…Эмоционально привлекательный призыв к единой цели, какой бы прекрасной она не была, является призывом к отказу от всех тех моральных представлений, которые соперничают между собой, от взаимных критических замечаний и аргументов…”[Поппер К. Нищета историцизма // Вопросы философии. – 1992. – № 10, с.57]. Поэтому он делает вывод о том, что этот подход, в конце концов, есть „дорогой к тирании, ко всемогуществу одного или нескольких человек” [Там же, с. 56]. Близкие к этому идеи развивает и Джорж Сорос. В своей критике советского общества он, в частности, говорит, что в нем „общий интерес должен быть... навязан тем личным интересам, которые противоречат ему” [Сорос Дж. Советская система: к открытому обществу. – М., 1991, с. 106].

Все философские системы, которые ставят перед собой вышеупомянутые задачи достичь человечеством гармонического единства, Поппер назвал „холистской философией”. Ее главная идея, по Попперу, состоит в том, чтобы „перестроить” общество в целом „согласно с определенным планом или проектом” [Поппер К. Нищета историцизма // Вопросы философии. – 1992. – № 9, с. 28]. Он считает, что в прошлом к этому направлению принадлежало большинство философских учений, начиная от Платона и заканчивая марксизмом и некоторыми другими системами. Все эти системы, как правило, объединяют также идеи о возможности, хотя бы в принципе, познать закономерности развития мира как целого, включая сюда и общество, человека, и достижение на этой основе некоторой гармонии в обществе и его взаимодействия с окружающим миром. Поэтому далее будем называть такое философское и образовательное направление гармонично-целостным. Особенно нужно отметить, что именно на основе философских систем данного направления в прошлом происходило и становление большинства педагогических теорий, учений.

Таким образом, и любые теории, педагогические учения, построенные диалектическим методом восхождения от абстрактного к конкретному, не могут быть безошибочными с точки зрения второго направления философии. Поэтому представители последнего разрабатывают свои варианты методологии познания и практической деятельности людей. Так, Поппер, подвергнув острой критике холистскую философию, пытался доказать невозможность ее методологии „холистской инженерии” (т.е. перестроить „общество в целом согласно определенному плану или проекту”), считал истинным только противоположный этому холизму метод. Он назвал его методом частичных изменений или частичной социальной инженерией. О представителях последнего метода он пишет: „какой бы не была его окончательная цель, он старается достичь ее с помощью мелких поправок и постепенных улучшений. Он знает, что мы можем учиться только на своих ошибках” [Поппер К. Нищета историцизма // Вопросы философии. – 1992. – № 9, с. 28]. Именно эта идея широко применяется во многих вариантах современной теории педагогики, в разных формах их практической реализации. Более позднее обобщение всех антихолистских методов получило название философии и культуры постмодернизма. Последний противопоставлялся модернизму, который властвовал с начала нового времени ХVII века.

Подобный подход к решению проблемы взаимосвязи общего и единичного, общественных и индивидуальных интересов, в частности и в педагогических процессах, осуществляется рядом представителей так называемой франкфуртской школы. Среди них мы рассмотрим концепцию негативной диалектики, которая была разработана Теодором Адорно и некоторыми другими его последователями. Негативная диалектика, возникшая, в основном, как некоторое общее отрицание прежде господствующей формы диалектики единства и целостности (Гегеля, Маркса и других ее представителей), т.е. как „увлечение самым актом бунта и разрушения, как философия разрушительного созидания” [Соловьева Г.Г. Негативная диалектика. – Алма-Ата, 1990, с. 9]. В дальнейшем все большего значения в ней приобретает „образ нового философствования, нацеленного на спасение особого в общем, на приоритет нетождественного, нового” [Там же]. Т.е. и эту диалектику можно рассматривать как „новое единство, целостность человечества, необходимость неотвратимого движения от идеи войны к идее мира”, но такое единство достигается „через отличие, полифонирование и диалогичность” [Там же]. Таким образом, важнейшая задача этой формы диалектики – это разработка такой методологии, которая бы оказывала содействие достижению единства не путем сведения уникально-единичного к общему, а наоборот, только на основе необходимой и важнейшей роли последнего в этом достижении. „Согласно с ней, высшая ценность – не покой и инвариант, а незавершенное, отрицательное, открытое” [Там же, с. 189]. Т.е. все же в этой концепции отдается явный приоритет философскому направлению, которое было релятивистско-плюралистическим. Поэтому в разработке методологии негативной диалектики большое значение предоставляется ее аналогии с искусством, эстетикой. Эти философские идеи, направленные прежде всего на преодоление односторонности рационального, в частности сциентичного мышления, находят все более широкое признание в школах и университетах не только Германии, а и многих других стран.

Особого значения они приобретают сейчас в реформировании образования в России и Украине, где десятилетиями доминировала идея о педагогике только как целостно-монистической науке. Сейчас в нашей педагогической литературе широко дискутируется такой вопрос: как нужно относиться к двум диаметрально противоположным учениям о личности, одно из которых исходит из ее уникальности, а другое, наоборот, основное внимание уделяет изучению тех общих структур, связей и линий развития, которые в совокупности должны определять суть личности [Учитель, которого ждут. – М., 1983, с. 69].

Именно идеи первого направления философии образования все более распространяются в современной Украине. Так, в нашей государственной программе „Образование” (Украина ХХІ столетие”), во многих других документах, педагогических учениях, методиках говорится о приоритетной роли человека, личности. В них плюралистический подход к разным педагогическим учениям оценивается положительно. На основе подобных идей у нас создаются и некоторые новые педагогические учения. Например, В.О.Куринский разработал свою систему „автодидактики”, в которой главное внимание отводится индивидуальной субьективации процесса обучения, методам активизации всех уникальных сенсорных, умственных и волевых способностей ученика в их единстве, актуализации его интересов, эмоций и т.п. [Куринський В.О. Самообразовательные раздумья. – К., 1999].

В связи с этим остановимся на таком вопросе: чему, как это считает много современных мыслителей как в философии, так и в образовании, именно второе, т.е. релятивистско-плюралистическое и индивидуалистическое направление сейчас более распространено, чем первое – гармонично-целостное? Во-первых, это обусловлено тем, что представители холистского направления в философии и образовании разделились на много противоречивых между собой учений – материалистических и идеалистических, научных и религиозных и т.п.. И в каждом из таких основных учений также, как правило, возникло много разных противоречивых между собой концепций. Т.е. достижение гармонического единства между ними всегда оставалось лишь каким-то идеалом или лозунгом. На самом же деле между разными холистскими концепциями противоречия нередко достигают антагонистической остроты.

Во-вторых, противоположное холизму направление имеет ряд преимуществ над последним. Так, принципы плюрализма и релятивизма обеспечивают более скорые темпы развития знаний об отдельных областях реального мира и человеческой деятельности, а потому и достижение большей эффективности разных специализированных видов деятельности. Еще, наверное, более важным есть то, что в современном обществе принцип плюрализма носит сугубо демократический и антидогматический характер, что связано с демократическим устройством современного западного общества. Т.е. он требует не только возможности признания существования некоторых других идей, в том числе и противоположных принципам своего мировоззрения, но и уважительного отношения к этим идеям, к другим системам образования. Например, Рафаэль Фейерабенд настаивает на предоставлении равных прав науке, мифу, магии, религии. Тем самым демократический принцип плюрализма хотя и отбрасывает возможность достижения человечеством полного гармонического единства, соборности, но он является особой формой попытки достижения некоторого лучшего согласия в решении проблемы объединения основных типов мировоззрений, основанных на них главных направлений современного образования.

Плюралистическо-релятивистские идеи и до сих пор являются приоритетными в философии. Так, на Всемирном философском конгрессе в 1998 году наблюдался „огромный спектр... отличий в подходах к философии”. Это касается еще в большей мере многих постсоциалистических стран. Например, говоря о философском обосновании реформирования образования в странах Восточной Европы, исследовательница из Польши – Уршуля Новацька – считает: „во-первых, нужно возвратить философский плюрализм”. Это направление стало приоритетным и для многих современных украинских философов, что было обусловлено, в первую очередь, длинным господством монистической диалектико-материалистической философии в СССР со всеми ее недостатками. Релятивистская методология предоставляет лучшие возможности приспособиться и к динамизму развития современного общества, который все ускоряется, она направлена на формирование такой творческой личности, которая способна лучше решать не только современные проблемы, а и те, что возникают в будущем.

Критика диалектического метода построения холистских систем со стороны неопозитивистов и постпозитивистов опирается на то, что законы диалектики, прежде всего принцип единства и борьбы противоположностей, не являются логическим, так как он дает возможность „вывести” все, что угодно. Т.е. такие системы есть не научными, а иррациональными. Поэтому известный представитель неопозитивизма Рудольф Карнап считает, что достижение лучшего единства между представителями разных методологий достигается лишь благодаря конвенционному принятию множества разных эмпирических и теоретических языков, каждый из которых есть наиболее эффективным в решении определенных вопросов [Карнап Р. Значение и необходимость. – М., 1959]. Поппер приходит к выводу о том, что все реальные явления разделены на три основные мира – физический, психический и мир идеальных сущностей. Причем, ни один из этих миров нельзя выяснить из другого, и лишь мир идеальных сущностей подчиняется строгим законам [Popper K. The Logic of Scientific Discovery. – New Jork, 1961, p. 108-112].

Однако еще больше философов ХХ, начала ХХ І ст. антихолистского направления подвергают критике диалектическую методологию за ее лишний рационализм, за старание более или менее точно предусмотреть будущее. Так, Лев Шестов, деятельность которого началась в Киевском университете, писал: „Вся моя задача состоит в том, чтобы раз и навсегда лишиться всяких начал и завершений” [Шестов Л. Избр. соч. – М., 1993, с. 330]. Подобные идеи развивали и представители франкфуртской школы, которые считали себя неомарксистами. Так, уже цитированный выше Адорно, рассматривал категорию отрицания не в качестве того этапа, который передует новому синтезу противоположностей, а как такую релятивизацию любой замкнутой системы, что направлена против стандартизации отношений в современном монополистически управляемом обществе [Adorno Th. Negative Dialectic. – Frankfurt an Main, 1996].

Но, как уже говорилось, наиболее распространенным антихолистским направлением в современной философии есть постмодернистский. Так, один из известнейших представителей данного направления Жан-Франсуа Лиотар писал, что „главная задача современной философии – не достижения единства”, а наоборот „деструктивизм..., отказ от терроризма изоморфных структур”, что „инновации всегда появляются из различений, что конечная цель диалога – это скорее не консенсус, а паралогия..., гетерморфность языковых игр” [Лиотар Ф. Состояние постмодерна. – М., Спб, 1998, с. 11-12]. Другой представитель постмодернизма Эдуард де Бонэ считает: „как только нас что-то удовлетворяет, мы перестаем мыслить” [Бонэ Э. Латеральное мышление. – Спб, 1997, с. 312].

Известный американский философ Ричард Рорти, который разрабатывает учение неопрагматизма, также настаивает на том, что нужно покончить с идеей холистского трансцендентализма, особенно со старанием соединить в определенную систему научную и морально-эстетическую культуру [Rorty R. Philosophy and Mirror of Nature. – Prinston, p. 84]. Лишь такой антимонистический подход дает возможность, как он утверждает, обусловить солидарность нередуцированных один к другому верований в их новой коммуникации. На этих идеях, как это утверждают представители современного неопрагматизма, сейчас осуществляется тот антиплатоновский поворот в философии, который направлен на достижение успеха в решении самых разных проблем.

Важный вклад в развитие этих постмодернистских идей вносит Жиль Делёз в его учении о ризомной философии. Понятие о ризоме было заимствовано им из ботаники. Оно в последней касается того, что объединение некоторых травяных растений осуществляется путем переплетения в грунте их корневых систем, например в грибнице. Часто это обуславливает неповторимую по своему богатству разноцветность, красоту этих растений, которая отличает последние от деревьев, иерархия ветвей которых объединяется единым стволом. Как такое ризомное объединение наших знаний о разных частях мира и видах человеческой деятельности, которое существенно отличается от холистско-монистической методологии, и разрабатывается Делёзом [Делёз Ж. Капитализм и шизофрения. – К., 1996] и его последователями.

В связи с этим важно остановиться на том, что когда в России и Украине, как и во всем Советском Союзе, к этапу его перестройки, полностью властвовал марксистский (а длительное время и псевдомарксистский, что будет выяснено ниже) вариант целостно-монистической философии, то после развала Союза много наших философов перешли на позиции постмодернизма. Так, в предисловии к хрестоматии „Современная зарубежная философия” ее составители пишут, что лишь постмодернистские варианты плюрализма являются „самой адекватной формой охвата реальности” [Современная зарубежная философия. – К., 1998, с. 4-5].

Безусловно, что такое состояние в современной философии сыграло значительную роль в реформировании образовательных систем, их философских основ. Об этом свидетельствуют, в частности, материалы круглого стола [Философия, культура, образование // Вопросы философии. – 1999, № 3]. На нем известный социолог Н.В. Бестужев-Лада подвергает критике советскую педагогику за то, что она строилась на „утопии казарменного социализма, школоцентризма, огульно-репрессивных методах”. Еще раньше этот же автор сделал вывод о том, что наша современная школа, которая находится в кризисном состоянии, „стала смертельной угрозой для общества” [Философия образования: состояние, проблемы, перспективы. (Материалы круглого стола) // Вопросы философии. – 1995, № 11, с. 17]. Подобные постмодернистские идеи развивают и немало других ученых постсоветского этапа развития наших государств. Например, о приоритетной роли нашего познания частных явлений, их частичных закономерностей, о том, что „частные модели... – единое средство, которое произведено наукой для понимания мира” [Гусинский Э.М., Турчинова Ю.И. Введение в философию образования. – М., 2000, с. 27].

Дальше подытожим те основные принципы антихолистского направления в философии и образовании, которые обеспечили их преимущество над целостно-монистическими. 1) Принцип демократического плюрализма предоставляет возможность ликвидировать антагонистические отношения между представителями противоположных мировоззрений, и вообще разных точек зрения на решение любой проблемы, а потому и широко применять основные достижения современной философии диалога к решению всех этих разногласий. 2) Принцип релятивизма требует постоянного творческого развития любой системы в связи с появлением новых проблем, а также формирования в образовании творческих способностей современных людей, которые бы смогли успешно решать эти проблемы. 3) Принцип специализации, в его взаимосвязи с предыдущими, направлен на формирование такого человека, который бы смог стать блестящим профессионалом в области своей деятельности, а потому и лучше найти свое место в окружающем обществе, обеспечить свою уважительную роль в нем. 4) Принцип критики научного и философского рационализма направлен на преодоление того господствующего сейчас сциентично-технократичного направления, которое входит в существенное разногласие с духовно-гуманистическими ценностями. 5) Новая методология реформирования образования опирается не только на достижения науки, а и на такие формы человеческого мышления и деятельности как искусство, религия, практическое мировоззрение людей и т.п..

Но и это антихолистское направление в философии и образовании также не смогло остановить обострения глобальных и ряда других важных проблем в современном обществе, реформировать образовательные системы таким образом, чтобы они обеспечили воспитание того человека ХХІ ст., который бы смог успешно решать эти проблемы. Поэтому дальше перейдем к рассмотрению критики постмодернистского направления в философии и образовании, а затем к анализу того нового третьего направления в них, в котором осуществляются процессы синтеза основных достижений двух первых.

Таким образом, со сказанного выше вытекают два основных вывода. Первый, что определенные идеи, принципы как целостно-монистического, так и плюралистично-релятивистского направления философии и образования слудует включить в новую парадигму реформирования современных философских и образовательных систем. Второй, что оба они явным образом недостаточны для разработки этой новой парадигмы и ее практической реализации, т.е. нуждаются в существенной переработке. Поскольку основные недостатки первого направления были раскрыты выше, то перейдем к анализу критических замечаний относительно принципов антихолистского, плюралистично-релятивистского направления в философии, науке и образовании.

Еще Гегель ту форму целостности, которая определяется этими принципами, называл электичной или „рассеяной полнотой”. Действительно, данные принципы, по сути дела, слабо учитывают важное значение уже достигнутых человечеством знаний о логических закономерностях связей о разных основных областях нашей деятельности. А потому об основных частях, элементах всего педагогического процесса, оставляют такое решение в основном интуитивным свойствам нашего мышления. Особенно остро эта ограниченность проявляется в современном образовании, науке. В связи с этим, лауреат Нобелевской премии Илья Пригожин, „анализируя состояние современного образования в целому”, говорил: „В нем господствует фрагментарность, нет того синтетического подхода, который связывает разные науки...” [Делать не физику бога, а физику человека // Известия. – 1993, 24 июля]. В этом он усматривал главный недостаток современного образования и науки. Эти положения развивает и президент Академии педагогических наук Украины Василий Кремень. В первом номере нового журнала „Высшее образование Украины”, он писал о том, что „недавно созданный Институт высшего образования должен быть тем научно-теоретическим центром, который будет оказывать содействие утверждению концептуальных реформ высшей школы, станет центром аккумуляции и анализа информации о состоянии национального высшего образования, а научные работники этого института станут организаторами и координаторами педагогических исследований в области высшего образования, которые до недавнего времени были весьма фрагментарными, непоследовательными, локальными” [6, 10].

Известный теоретик педагогики в Украине С.И.Гончаренко также пишет, что у нас в „классе учебных предметов нет таких курсов, которые бы работали на этот „синтез” [Гончаренко С.И. Интеграция научных знаний и проблема содержания образования // Постметодика. – 1994, № 6, с. 2]. С этой идеей соглашается и много других исследователей современных проблем методологии и науки, теории образования и философии. В частности это касается проблемы объединения сциентично-технократичного и гуманистического направлений в философии и образовательной деятельности, которая есть одним из главных задач решения глобальных проблем. Исходя из того, что образование всегда находилось в самом существенном взаимодействии с соответствующей мировоззренческо-философской системой, эта критика современного состояния образования касается и разработки ее философских проблем, которые также в основном являются фрагментарными, непоследовательными, локальными, так как в них также сейчас нет синтетического начала, о котором говорилось. Это присуще как всему мировому, так и российскому и украинскому современному образованию.

И абсолютное большинство выдающихся ученых ХХ – начала ХХІ ст. выступали против признания исходных принципов антихолистской плюралистично-релятивистской методологии. Так, один из известнейших физиков и методологов науки США Роберт Фейнман писал: „Сегодня наши физические теории, законы физики – множество разрозненных частей и обрывков, которые плохо соотносятся один с другим” [7, с. 31]. А это свидетельствует о том, что процессы дифференциации физических знаний значительно опережают их интеграцию. Последнее касается почти всех областей науки. Эта тенденция особенно сказывается на высших уровнях обобщения знаний, прежде всего в самой философии, в ее взаимосвязи с другими науками и другими нашими знаниями о явлениях реального мира. Так, Президент АН СССР Несмеянов А.Н. во вступительном слове в 1960 г. на Всесоюзном совещании по философским вопросам естествознания говорил о быстром развитии этой области науки следующее: „Все мы, а прежде всего Президиум Академии наук, ощущаем необходимость и вместе с тем полнейшую недостаточность интегрирующей функции – осмысления и направления всего этого стремительного научного потока” [Несмеянов А.Н. Философские проблемы современного естествознания. – М., 1960, с. 5].

С критикой плюралистической односторонности разных философских систем и необходимости синтеза их принципов и достижений выступало много выдающихся философов. Например, английский философ Томас Хилл, в частности в своей фундаментальной монографии [Хилл Т. Современные теории познания. – М., 1965, с. 134–135, 163–166, 274–278]. Известный американский философ Д.Хаукинс считал, что „отсутствие согласия между философами в решении принципиальных философских проблем является позором современной философии”. Подобную мысль разделяли и много других философов.

С решительной критикой антихолистского плюралистического направления выступают представители наиболее распространенной в современном мире философии неотомизма. Так, папа Римский Иоанн-Павел ІІ писал в своей энциклике, что как раз игнорирование общей основы философии „привело к возникновению разных видов агностицизма и релятивизма, и в результате философские поиски застряли в трясине общего скептицизма” [Иоанн-Павел ІІ. Энциклика «Вера и разум». – М., 1999, с. 10].

Одна из важнейших причин, которая мешает разработке современной концепции решения глобальных проблем и выхода образования из кризисного состояния обусловлена так называемым „информационным взрывом”. Так, в большинстве областей человеческой деятельности количество информации удваивается приблизительно каждые 10 лет, а в некоторых и значительно быстрее. В связи с этими быстрыми темпами идут процессы все большего сужения разных специализаций, появления многих принципиально новых технологий производства и вообще новых специализаций в разных видах человеческой деятельности. Все это приводит и к новому видению основной задачи образования. Раньше (и сейчас в некоторых учебниках по педагогике) главная задача рассматривалась как передача молодому поколению тех знаний и умений, которые человечество приобрело в своем предыдущем опыте. Но сейчас все более в теории и философии образования развиваются концепции о необходимости беспрерывного образования и опережающего характера образования относительно развития общества. Т.е. речь идет о важности постоянного повышения квалификации и переквалификации представителей почти всех специальностей. Но ускоренные темпы дифференциации наших знаний о разных областях реального мира и информационный взрыв привели к появлению такого существенно отрицательного явления в современном обществе как информационный кризис.

Суть последнего, как считал один из основателей науковедения Дж.Бернал, состоит в том, что часто бывает легче снова открыть какой-либо научный факт, чем установить его наличие в литературе. Точнее – количество существующей информации, важной для решения любой проблемы, настолько большая, что очень тяжело найти ее среди необъятного „океана информации”. Особенно это касается решения комплексных проблем, взаимосвязи между собой разных наук, основных видов человеческой деятельности, а поэтому и общих проблем современного образования. Тем не менее именно эти комплексные проблемы и являются важнейшими для современного человечества. Причем, и существующая современная информационная технология, основанная на применении новых компьютеров, не смогла решить положительно проблему информационного кризиса [9, с. 9-10]. Поэтому немало выдающихся ученых считает, что этот информационный кризис привел к распаду наших знаний на необъятное количество тех своих элементов, которые плохо связаны один с другим и рассматривают этот кризис как еще одну из важнейших глобальных проблем современного человечества [Там же]. Т.е. „значительная часть результатов исследований просто тонет в безбрежном море информации, не получая доступа к потенциальным потребителям” [Юдин Б.Г. Семиотика и информация. Обзор // Вопросы философии. – 1968. – № 9, с. 179]. Так, по данным ЮНЕСКО из всех статей, напечатанных в научных журналах, только 5% являются оригинальными, все другие повторяют обычно невольно, уже напечатанное [11, с. 132]. Тем самым даже в научных исследованиях происходит неоднократное „открытие велосипеда”. Такое положение обусловлено не только огромным количеством информации, имеющейся в мировой литературе по каждой проблеме, но и многими другими важными причинами. Так, не меньше 50-60% важной информации для решения какой-нибудь проблемы чаще всего содержится не в изданиях по данной области науки, а в изданиях по другим ее областям. Поиск такой информации утрудняется также наличием таких барьеров как языковые, ведомственные, государственные и другими.

Но важнейшей причиной, которая тормозит решение проблемы информационного кризиса, есть отсутствие современной общей основы этого решения, т.е. принципов систематизации и субординации всех видов наших знаний о реальном мире и человеческой деятельности, а поэтому и оптимизации их взаимодействия. Это, в свою очередь, является главным препятствием разработки современных методик и технологий поиска важной информации в каждой области нашей деятельности. В этой связи следует отметить следующее. Еще в ХІХ ст. Ф.Енгельс и другие мыслители предсказывали, что важнейшие открытия будут сделаны на перекрестке наук. Развивая эту идею, лауреат Нобелевской премии, академик П.Л.Капиця писал, что сейчас „почти все проблемы науки и практики являются в той или другой мере комплексными” [10, с. 140]. Поскольку роль единого средства обобщения всех наших знаний о мире, разработке методологии их взаимосвязи всегда играла философия, то и сейчас остро обсуждается проблема о возможности или невозможности ее применения для решения проблемы информационного кризиса и оптимизации комплексных исследований в науке и образовании.

Однако, еще в середине ХІХ ст. Маркс, говоря о „быстром развитии естественных наук”, отмечал, что „философия оставалась для них настолько далекой, насколько и они оставались далекими для философии”. Группа известных французских математиков, которая выступала под псевдонимом Бурбаки, анализируя проблему взаимосвязи математики и философии писал о том, что „редко встречаются ученые, которые бы владели высокой эрудицией в обеих этих науках” [Бурбаки Н., Очерки по истории математики. – М., 1968, с. 21]. Об этом же говорил выдающийся математик Л.Я.Стройк. А относительно физики, географии, нейрофизиологии, психологии, науковедения, языкознания и некоторых других наук – такие выдающиеся ученые, философы как Р. Фейнман, Г. Рейхенбах, П.К. Анохин, Л. Берталанфи, Р. Акоф, А.А. Ляпунов, В.Г. Глушков, П.В. Копнин и много других [9, с. 10-20].

Причем, большинство этих ученых рассматривали существующий разрыв между философией и отдельными науками, науковедением как наиболее существенный недостаток и потому писали о важности разработки современной методологии их взаимосвязи. Так, Фейнман утверждал, что „для нас важно прежде всего понять внутреннее структурное единство мира, что все науки, и не только науки, любые интеллектуальные усилия направлены на понимание взаимосвязи между явлениями, которые находятся на разных наших иерархических ступеньках, на то, чтобы найти взаимосвязь между красотой и историей, историей и человеческой психологией, психологией и механизмами мозга, мозгом и нервными импульсами, нервными импульсами и химией и т.д., как вверх, так и вниз” [7, с. 135]. Он считает, что именно разработка методологии комплексных исследований о всех областях реального мира является важнейшей задачей современных ученых.

О самой существенной опасности бушующего процесса дифференциации наук, все большей специализации их представителей, писало много выдающихся ученых. Так, Альберт Энштейн говорил о том, что боится утонуть в накоплении специальных сведений, на что его толкал весь процесс образования. Луи де Бройль писал: „Специализация суживает горизонты, тормозит плодотворные сравнения и аналогии и, в конце концов, угрожает будущему человеческого ума”. Известный польский ученый и писатель-фантаст Станислав Лем в своей фундаментальной монографии отмечает, что „поиск преодоления информационного кризиса”, является „важнейшей задачей развития цивилизации”, а также, что разработка методологии комплексных исследований направлена на преодоление этого кризиса [Лем С. Сумма технологии. – М., 1976, с. 16, 63].

Также следует отметить, что довольно много философов, которые резко подвергали критике холистские системы, в тот же время выступают и против тех крайних форм антихолизма, которые настаивают только на явном приоритете принципов плюрализма и релятивизма или на абсолютизации только определенных аспектов человеческой деятельности. Так, один из самых глубоких из этих критиков Поппер считает, что „большим скандалом философии является то, что в то время, когда природа вокруг нас – и не только природа – разрушается, философы продолжают дискутировать, иногда с блеском, иногда нет, вопрос, существует ли этот мир” [Popper K. Objective Knowledge. – Oxford, 1972, p. 172]. Близкую позицию занимает в этом вопросе и Б.Рассел. В главе книги „История западной философии”, посвященному анализу философии Дьюи, он подвергает критике последнего за абсолютизацию роли практической деятельности человека. Известный немецкий философ О.Ф. Больнов делает замечание, что экзистенциалисты „теряют любую реальность окружающего мира, что „разорванная социальность человека”, в частности в Хайдеггера, приводит к „одиночеству его существования” [Больнов О.Ф. Философия экзистенциализма. – Спб, 1999, с. 174]. Даже такой максимальный плюралист как Фейерабенд высказывал допущение, согласно которому приоритетная роль плюралистично-релятивистских принципов может оказаться только временной.

С критикой плюралистично-релятивистского направления выступает сейчас и немало украинских философов. Так, Валерий Скотный в своем фундаментальном учебнике „Философия (Исторический и систематический курс)” подчеркивает, что когда классическая философия была „теоретико выраженным мировоззренческим осмыслением отношений человека и мира”, то плюралистическое направление привело к „утрате философией своей универсальности” [12, с. 553].

Как уже говорилось, одной из острейших для современного человечества есть проблема соотношения сциентично-технократических и духовно-гуманистических ценностей в образовании и деятельности человечества вообще, а потому и задача разработки существенно новой методологии их объединения. Но и здесь в основном еще властвует не только в реальной жизни, а и в теории плюралистично-релятивистское направление. Так, большинство представителей духовно-гуманистического направления считает, что именно революционные превращения в технике, все большее увеличение ее действия на изменения природы, направлены прежде всего на достижение лучших экономических целей – и является главной причиной современного кризисного состояния общества. Поэтому выход из этого кризиса они связывают, главным образом, с коренным увеличением роли высших духовных ценностей человечества, с рассмотрением современной тенденции научно-технического прогресса как такой, что несет угрозу всему человечеству, в том, чтобы развитие техники и экономики подчинить таким общечеловеческим моральным и эстетичным ценностям как добро, любовь, гармония, красота и т.п.. Это гуманистическое направление нередко называется и антисциентическим.

Подобные разногласия, безусловно, проявляется как одна из важнейших черт и в педагогической деятельности. Кроме проблемы соотношения учебной и воспитательной функций педагогического процесса, которая рассматривалось раньше как важнейшая, это противоречие не в меньшей мере связано с преподаванием естественных и гуманитарных дисциплин в школе. Именно сциентично-технократические ценности стали и в системе образования, в том числе и в наших странах, приоритетными, причем они оторваны от высших духовных ценностей. Поэтому сейчас в Министерстве образования Украины и во многих других образовательных учреждениях, разрабатывается много документов о необходимости гуманитаризации образования как одной из важнейших задач национальной концепции реформирования школы. Но какими должны быть философско-методологические основы такого реформирования? Для ответа на этот вопрос важно остановиться на том, что много современных ученых рассматривают и сциентический и антисциентичесикй (гуманистический) подходы к решению глобальных проблем как односторонние и развивают свои идеи о необходимости нового синтеза этих подходов. Идеи об этом синтезе широко развиваются и в современной философии образования.

Но такой синтез идет еще очень медленно. Так, в книге „Философия техники в ФРГ” Циммерли Вальтер пишет, что в экологических движениях протеста, которые относятся к вышеупомянутому гуманистическому направлению решения глобальных проблем, „еще нет разработанных технических проектов, которые заслуживают внимания” [Философия техники в ФРГ. – М., 1989, с. 271]. В этой же книге Гунтер Раполь утверждает: „Забота о природе также уже стала технической категорией, хотя это как-то обходится молчанием в современных экологических исследованиях” [Там же, с. 220], а Элизабет Штрекер пишет, что „в наше время философия техники является картиной многочисленных студий, которые сами по себе рассматриваются как „наброски” и „подходы”. Причем бросается в глаза полное отсутствие намерений рассматривать общие связи даже там, где они уже были осуществлены для анализа таких же или подобных проблем” [Там же, с. 55].

Критике того, что преподавание истории социальной философии, куда тогда входила и проблематика философии образования, имела „разорванный вид, а целостность, преемственность, взаимозависимость” этого культурного массива „оставалась за пределами заинтересованности и внимания” специалистов с данного предмета, посвятил свою книгу и директор Института высшего образования АПН Украины В.П.Андрущенко [Андрущенко В.П. История европейской социальной философии. – К., 2000]. Таким образом, именно принципы плюрализма и релятивизма есть одной из тех важнейших методологических причин, которые и привели к обострению „информационного кризиса” как во всем обществе, так и в системе образования, к существенному разрыву между отдельными элементами, частями всей системы наших знаний о реальном миру, а также отдельных дисциплин в педагогике.

Это касается и разработки многих важных категорий и понятий самой философии. Так, в философском энциклопедическом словаре 1989 года, написанному известными советскими философами, понятие „обобщение” делится на два основных вида – индуктивное и логическое. Суть первого из них заключается в „отбрасывании специфического в конкретных явлениях, фактах и раскрытие общего в них”. Суть второго – в „переходе от частичных мыслей к общим по определенным логическим правилам” [1989 г., с. 432]. Однако при этом даже не упоминается, что много выдающихся диалектиков рассматривали все виды обобщения как особые формы выявления тех общих закономерностей диалектической индукции, о которых речь шла выше. Нельзя согласиться и с автором статьи в этой же книге „философский диалог”, который пишет о том, что он в ХХ ст. потерял свою важную роль.

Особенно следует остановиться на критике роли плюралистично-релятивистского направления в современном образовании. Одна из главных причин современного кризисного состояния образования состоит в том, что „система образования почти полностью копирует дифференциацию науки, которая возрастает, и старается постигнуть необъятное” [Давыдов В.В., Зинченко В.П. Культура, образование, мышление // Перспективы: вопросы образования. Ежеквартальный журнал ЮНЕСКО. – М., 1992, № 1-2, с. 9]. Похожие идеи развивает в ряде своих работ и академик АПН Украины С.У.Гончаренко. Поэтому, говоря об обобщении неограниченного океана информации на началах принципа плюрализма, Г.П.Щедровицький пишет: „Сейчас этот принцип … стал тормозом дальнейшего развития педагогики [Щедровицкий Г.П. Система педагогических исследований (методологический анализ) // Педагогика и логика. – М., 1993, с. 193]. Этот вывод он делает в частности на основе того, что „обобщая опыт работы керосиновой лампы нельзя дойти до электричества” [Там же], т.е., что изменение исходных принципов в современной педагогике нуждается в и существенно новой ее методологии. Поэтому „новую науку педагогики” нужно начинать „строить сверху” [Там же, с. 66], т.е. из разработки новых ее методологически-философских основ.

Информационный кризис в образовании привел и к тому, что педагогическая деятельность, как пишет Р.А.Беланова „превратилась в занятие с абсолютного невосприятия и отбрасывание литературных факторов” [Беланова Р.А. Гуманизация и гуманитаризация образования в классических университетах (Украина – США). – К., 2001, с. 10]. Т.е. образование в значительной мере становится частью современной попкультури, со всеми теми ее недостатками, которые теряют ценнейшие достижения прошлой и современной культуры. Это связано также с тем, что в ряде стран, например в США, вообще нет какой-то общепринятой упорядоченной системы образования. Поэтому не только каждое учебное заведение, а и каждый ученик играет приоритетную роль в выборе содержания и формы своего образования. Негативные следствия дезинтегративного образования анализирует Валерий Скотный [Скотный В. Рациональное и иррациональное в науке и образовании. – К. – Дрогобыч, 2003, с. 252-254] и много других украинских ученых.

Все эти ошибочные односторонности плюралистично-релятивистского направления в философии и образовании подвергались критике не только холистами. Так, один из известнейших представителей постпозитивистской философии, ее методологии Имре Лакатос (или Лакатош) разработал свою так называемую „позитивную эвристическую программу” развития науки. В последний, во-первых, выделяется „жесткое или твердое ядро”, в которое включаются те определенные „фундаментальные допущения программы”, которые являются „условно неопровергаемыми”. Во-вторых, „пояс мягких гипотез”, который „защищает данное ядро”. Этот пояс рассматривается как такой, что может быть частично модифицированный или даже полностью измененный при столкновении с теми контрпримерами, которые опровергают данные гипотезы. Т.е. важнейшая задача этого пояса гипотез заключается в сохранении своего „жесткого ядра” [Лакатос И. Доказательство и опровержение. Как доказываются теоремы? – М., 1967]. Таким образом, данная программа Лакатоша есть значительным шагом в преодолении как односторонне плюралистично-релятивистских взглядов на науку, так и разрывов между разными научными парадигмами в концепции Фейербана и его последователей. По сути дела, их нужно рассматривать как существенно новый шаг в раскрытии диалектики соотношения постоянного и изменчивого в развитии наук. (Возможно это обусловлено тем, что Лакатош стажировался на философском факультете МГУ). Поэтому основные идеи этой программы Лакатоша будут и дальше применяться к разработке нашей концепции разрешения противоречий.

Постепенно и в рядах представителей плюралистично-релятивистского направления происходит определенный раскол. Так, еще один известный представитель франкфуртской школы Ю.Хабермас, ученик Адорно, делает акцент не на сохранении уникального, нетождественного, а наоборот, требует достижения взаимного согласия субъектов коммуникативной деятельности любой ценой, т.е. снова поворачивается к идее об определенном приоритетном значении общего над индивидуальным, общественных интересов над личными. Это говорит о том, что и представители франкфуртской школы, несмотря на то, что выдвинули немало ценных идей относительно решения важнейших философских проблем, все же не дошли до какого-то единства уже в пределах своей школы.

Таким образом, ни холистский, ни антихолистский направления в философии и образовании не могут играть роль той современной основы, которая бы оптимизировала решение острейших противоречий современности. В связи с этим Валерий Скотный подвергает критике широко распространенное положение – „или монизм (моноцентрическое восприятие), или плюрализм (или дуализм), третьего не дано” [Скотный В. Философия (Исторический и систематический курс). – К., 2005, с. 554], и старается дать свое определение именно данного третьего. Поиском этого третьего занимается и Г.Г.Соловйова, которая пишет: „Доминирующая идея нового философского этоса (т.е. того способа мышления, которое объединяет, компонует все его элементы – В.Л.) – спроектировать, апробировать такой тип философствования, который смог бы избегнуть двух крайних позиций, одинаково враждебных идее мира и сотрудничества: униформизма, подчинения всех культур стереотипу и шаблону, и релятивизма, распыления, распада культуры на большое количество островков, что ведет к потере единства и целостности” [Соловьева Г.Г. Негативная диалектика. – Алма-Ата, 1990, с. 3].

В связи с этим важно остановиться и на том, что абсолютное большинство представителей тех противоположных подходов в философии и в образовании, о которых речь шла, выходят из определенного общего для обеих принципа, а именно, что признание любых общих законов, которые нужно обязательно выполнять (общечеловеческих, данного типа мировоззрения, национальных и т.п.) возможно лишь на началах той определенной монистической системы, которая конкретизирует это общее. Но такой принцип сейчас стал явно ошибочным. Это начинают все лучше понимать и представители обеих этих направлений. Так, один из известнейших антихолистов Лиотар в последние годы старается опираться на идею философии монадологии Лейбница. В ней, как известно, материально-духовные монады, как субстанциональные элементы мира, все же подчиняются принципам так называемой заранее установленной „божественной гармонии”. Поэтому и Лиотар стремится избежать крайностей плюралистично-релятивистской методологии.

Все это говорит о том, что Сова Минерва, как богиня мудрости в поисках решения острейших проблем, уже начала вылетать в современных мировых „сумерках”. Поэтому дальше сосредоточимся на анализе того нового (третьего) философского и образовательного направления, которое преодолевает односторонности предыдущих и старается синтезировать в себе все положительное в них, а потому и может стать основанием той современной стратегии деятельности человечества, которая сможет оптимизировать решение его острейших проблем.

Литература

1. Поппер К. Нищета историцизма // Вопросы философии. – 1992, № 10.

2. Лиотар Ф. Состояние постмодерна. – М. – Спб, 1998.

3. Философия, культура, образование (материалы круглого стола) // Вопросы философии. – 1999, № 3.

4. Современная зарубежная философия. – К., 1998.

5. Лукянец В.С., Соболь О.Н. Кризис рациональности: агностика интеллектуальных оптик мировидения // Практическая философия. – 2003, № 4.

6. Кремень В.Г. Научное обеспечение высшего образования Украины в ХХІ столетии // Высшее образование Украины. – 2001, № 1.

7. Фейнман Р. Характер физических законов. – М., 1968.

8. Иоанн-Павел ІІ. Энциклика «Вера и разум». – М., 1999.

9. Лутай В.С. Теория диалектики и общая теория науки. – К., 1981.

10. Капица П.Л. Эксперимент. Теория. Практика. – М., 1977.

11. Урсул А.Д. Проблема информации в современной науке. – М., 1975.

12. Скотный В. Философия (Исторический и систематический курс). – К., 2005.

1.3. Становление современного синтетического направления в философии и образовании.

Идея об односторонности целостно-монистических и плюралистических философских и образовательных систем имеет длинную историю. Так, еще в начале ХІХ ст. немецкий философ Ф.Шлегель писал: “Для духа одинаково смертельно иметь систему и не иметь ее. Он должен, наверное решиться на соединение того и другого” [Цит. по: Бубер М. Я и Ты. – М., 1993, с. 115]. Не останавливаясь здесь на длинной и сложной истории становления концепций о лучшем объединении этих противоположных направлений в философии и образовании, т.е. целостно-монистического и антихолистского, перейдем к изложению тех его принципов, которые можно считать как современную исходную систему (парадигму) оптимизации решения острейших противоречий человечества нашей эпохи.

Со всего упомянутого выше вытекает вывод о том, что новое синтетическое направление еще не смогло преодолеть тот „важнейший недостаток современного человечества”, о котором говорил Кесада, что решение этого вопроса лишь началось в нашу эпоху. Причем, этот недостаток был присущий и всей прошлой истории человечества в решении многих социальных противоречий, что и приводило к их антагонистическому обострению, в частности к их решению средствами войны. Но в наше время мировая ситуация принципиально изменилась. Еще Ясперс писал, что сейчас „наступает новая эпоха”, которая „подвергает всех людей такому радикальному изменению, которого еще не знала история”. Безусловно это касается и того, что именно обострение экологической, – а также многих других социальных противоречий, приводит к антагонизму, к войне с применением современных средств массового уничтожения. А это теперь угрожает гибелью не только отдельным общественным группам, государствам, а всему человечеству. Поэтому упомянутый выше основной вопрос современной философии становится и основном вопросом всего человечества ХХІ столетие. Т.е. важнейшей задачей современных философов, других мыслителей является разработка развернутой концепции оптимизации решения всех острейших противоречий между людьми и между их деятельностью и природой, космосом, а также задача образования – формирование человека ХХІ столетие на началах этой концептуальной основы. Наверное можно согласиться с мнением многих современных мыслителей, что без решения данной проблемы возникает реальная угроза уничтожения человечества.

Ясно, что решение этих задач – это проблема высочайшей сложности. Именно об этом пишет известный русский философ Е.Б.Рашковський: „... Мир человеческой духовности мечется между мертвозным традиционализмом и мятежным богонесприйнятием, мир мышления – между бранной неверой в мысль и самоуспокоенным благоразумием, мир общественных отношений – между абсолютизмом исполнительной власти и абсолютизмом личного вольнодумства. Случаи благодатных порывов между этими двумя крайностями воспринимаются в истории человечества как чудеса. Но именно они и представляют собой настоящий смысл Бытия” [Рашковский Е.Б. Лосев и Соловьев // Вопр. филос. – 1992, № 4, с. 147].

И хотя все эти авторы и не дают четкого определения двух противоположных направлений философии, мировоззрения, образования, но понятно, что понимание последних в них близкое к тому, что выше определялось как холистское и плюралистическое. Кроме того, Рашковський, наверное, допустил некоторое преувеличение, говоря о случаях преодоления вышеназванных крайностей как очень редких. Как уже отмечалось, много представителей диалектического метода понимали ошибочность абсолютизации одной из сторон любого противоречия. Но с учетом этих замечаний, можно отметить важнейшую ценность тех идей, которые есть в приведенных цитатах Соловьевой и Рашковского. Они правильно ставят вопрос о преодолении односторонности тех принципов, на которые опираются основные два главных направления современной философии, рассматривают необходимость такого преодоления как важнейшую проблему современной философии, как принцип решения ее основного вопроса, т.е. как понимание „Истинного смысла Бытия”. Именно эта идея будет дальше рассматриваться и как принцип новой формы диалектики вообще, а также как принцип решения главных противоречий педагогического процесса, других важнейших философских проблем современного образования.

Таким образом, по сути дела, речь идет о сложности решения противоречия между двумя определенными выше противоположными тенденциями и о необходимости разработки современной концепции решения острейших проблем нашей эпохи. Совершенно ясно, что поиском оптимизации подобных проблем занимались и много выдающихся мыслителей прошлых эпох, в частности и уже цитированный выше основатель философии всеединства Владимир Соловьев. Но, как пишет В.В.Зинковский, стремление достичь нового единства между религией и наукой путем раскрытия их субстанциональной тождественности и осуществление определенных существенных изменений в этих противоположных типах мировоззрения, осталось у Соловьева „только каким-то идеалом” [Зинковский В.В. История русской философии. Ч. ІІ. – Париж, 1989, с. 32]. Приблизительно то же самое он говорит и о втором выдающемся философе всеединства – Павле Флоренском и некоторых его последователей, которые „лишь мечтают о единстве всей твари (т.е. созданного Богом естественного мира и человека – В.Л.) в Боге” [Там же, с. 423]. Итак, идея достижения гармонии науки и веры хотя и не отбрасывается совсем Зинковским и многими другими исследователями, но рассматривается как еще не осуществленная. Это, безусловно, также должно учитываться при решении проблемы разработки новых философских основ современной педагогики, организации образования именно на основе нового синтетического объединения холистских и антихолистских принципов.

Поэтому дальше перейдем к общей оценке нынешнего состояния разработки того современного синтетического направления в философии и образовании, который старается не только синтезировать в себе религиозную веру и науку, но и основные достижения предыдущих холистского и плюралистично-релятивистского направлений. Несмотря на довольно большие успехи этого синтетического направления, все же он еще не стал реально той новой парадигмой деятельности человечества, которая бы смогла оптимизировать решение его острейших проблем. Т.е. важнейшая теоретическая задача современных философов и других мыслителей состоит в разработке такой концептуальной основы, которая бы смогла быть принятой представителями всех культур, типов мировоззрений. А у представителей образования – реализация данной основы в формировании человека ХХІ столетие. Причем более сложный характер решения этих задач связан с широким распространением пессимистических и агностических взглядов на возможность разработки и внедрения в практику такой концептуальной основы. Это касается как многих современных известных мыслителей, так и человечества в целом. Но когда перед человечеством возникают принципиально новые сложные проблемы, то, как правило, оно находит и существенно новые средства их решения.

В качестве одного из важнейших средств такого решения острейших проблем современного человечества будем рассматривать наиболее новую науку, а именно – теорию развития сложных и очень сложных открытых систем, которая получила во многих странах название синергетики. Когда постмодернистский этап развития философии и культуры вообще обычно называется неклассическим, в отличие от предыдущего классического, то синергетика рассматривается многими ее представителями как важнейшая форма нового постнеклассического этапа развития науки и философии (или как afterпостмодерн), которая может сыграть существенную роль в решении упомянутых выше проблем, а также в необходимом для этого реформировании современного образования. Именно анализу данной роли синергетики и дальнейшей систематической разработке этой роли в решении упомянутых выше острейших проблем современного человечества будут посвящены следующие подразделы книги.

Литература

1. Бубер М. «Я» и «Ты». – М., 1989.

2. Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М., 1991.

3. Рашковский Э.П. Лосев и Соловьев // Вопросы философии. – 1992, № 4.

4. Скотный В. Философия (Исторический и систематический курс). – К., 2005.

Глава ІІ. СИНЕРГЕТИЧеская ФИЛОСОФИЯ КАК „УНиВЕРСАЛЬНое ПОСЛАНИЕ” ПРЕДСТАВИТЕЛЯМ ВСЕХ ТИПОВ СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ

2.1. Субординация принципов и категорий синергетической философии современным диалектическим методом.

Ряд известных ученых считает, что именно синергетическая философия или, по Пригожину, – философия нестабильности [1], должна стать методологическим основанием оптимизации решения острейших противоречий современности. Так Пригожин, как один из главных основателей теории развития сложных и очень сложных открытых систем – синергетики, писал об этой науке: „мы глубоко уверены в том, что последняя представляет собой универсальное послание, содержание которого более приемлемо для других культурных традиций” [2, с. 37-38]. Т.е. именно философско-методологические принципы синергетики должны быть положены в основу разработки той парадигмы деятельности современного человечества, которая может быть значительно легче быть принятой представителями всех „культурных традиций”, чем любое другое мировоззренческое учение. Причем и Пригожин, и немало других синергетиков в своих работах разработали не только общеметодологические, а и много методико-технологических механизмов оптимизации решения острейших противоречий современности, которые по Пригожину, являются необходимыми для „выживання человечества”. Поэтому, как будет раскрыто дальше, это касается такого решения почти всех тех острейших проблем, о которых речь шла во вступлении и первом разделе книги, а главная цель данного и всех следующих ее подразделов будет состоять в систематическом исследовании роли синергетической философии в решении этих проблем.

Но, несмотря на такую высокую оценку возможностей синергетики, до того чтобы она стала основанием новой парадигмы деятельности человечества, а поэтому и до реализации „универсального послания Пригожина”, еще довольно далеко. Так, в обширную программу последнего Всемирного философского конгресса (Стамбул, 2003) не было включено ни одного вопроса, связанного с разработкой философских проблем синергетики. Некоторые синергетики уже писали о том, что важнейшим недостатком синергетичного движения есть то, что совокупность ее методологических принципов не систематизирована как ее „относительно жесткий каркас” или „ядро”. Поэтому материалы Круглого стола, опубликованные в одной из книг под названием „синергетическая парадигма”, в значительной мере были посвящены проблеме разработки данного ядра. Так, В.Г.Буданов говорил, что в качестве важнейшей „стоит задача выработки методологического ядра синергетики” [3, с. 528], а В.С. Степин – что „философско-методологический анализ синергетики выступает одной из целей укоренения синергетики в качестве ядра общенаучной картины мира” [3, с. 545].

В чем же заключается главная причина того, что до сих пор не разработана такая субординированная система методологических принципов, как ядро синергетики, которая могла бы быть предложена всему синергетическому обществу, а дальше и представителям других культурных традиций? С нашей точки зрения – в отсутствии систематически разработанного метода этой субординации. В связи с этим надо сказать, что ряд известных синергетиков уже высказали немало важных идей о взаимосвязи синергетических методов с философской диалектикой. Так, уже в первой монографии по философии синергетики, опубликованной еще в Советском Союзе, И.С.Добронравова писала, что в синергетическом нелинейном мышлении „эвристическими являются целостные категориальные структуры диалектики как метода” [Добронравова И.С. Синергетика: становление нелинийного мышления. – К., 1990, с. 133]. На анализе еще некоторых из этих идей других авторов остановимся ниже. Но все же эти отдельные важные идеи не были доведены хотя бы к определенным проектам построения синергетической философии диалектическим методом. Особенно это касается разработки проблемы – что вносит синергетика принципиально нового в развитие данного метода и в его применение к решению острейших противоречий современности.

Тем самым, как разработка синергетики, так и ее реализация в качестве парадигмы человеческой деятельности в основных ее областях, аналогична тому положению философии, о котором Гегель писал, что философия, которая претендует на роль общего метода решения главных проблем человечества ”сама еще не нашла своего метода” [4, с. 81] (а также см. [5, с. 34-46]). Поэтому монография [6], которая посвящена в значительной мере именно обоснованию метода субординации принципов синергетики, была наверное первой попыткой решения данных проблем. А основная цель данной книги заключается в том, чтобы раскрыть в значительно более систематизированной форме как категориальную структуру философии синенергетики, так и методологию ее реализации в решении важнейших проблем современного человечества.

Исходя из того, что синергетическая парадигма старается оптимизировать решение острейших противоречий современного человечества, а решением подобных проблем в прошлом всегда занималась философская диалектика, то дальше метод построения синергетической философии будем рассматривать как существенно новый этап развития основных идей выдающихся представителей прошлой (классической) диалектики, особенно двух диалектических методов – восхождения от конкретного к абстрактному и наоборот. Поскольку диалектическое построение любой теории должно начинаться с раскрытия главного противоречия ее объекта и исходного принципа его разрешения, то это касается и разработки теории синергетической диалектики.

Е.Н.Князева и С.П.Курдюмов писали о развитии синергетических систем: „все зависит от игры, соревнование двух противоположных начал: того, что создает структуры..., и того, что размывает неоднородности разнообразнейшей природы” [7, с. 8]. Эту глубокую диалектическую идею и будем рассматривать как то главное противоречие, а именно – между структурирующим и размывающим (или диссипативно-хаотичным) началами, разные формы решения которого и обуславливают „все”, – т.е. существование и развитие всех синергетических систем. К сожалению, в связи с отсутствием в синергетическом обществе метода построения этой науки, данное главное противоречие еще не получило реализации в систематизации всех основных ее понятий, категорий и закономерностей. Поэтому дальше и синергетическую диалектику будем разрабатывать как существенно новую форму конкретизации того положения Гегеля, а также и ряда других выдающихся диалектиков, согласно которому само решение главного противоречия объекта теории дает возможность понять „все” о нем, т.е. раскрыть те закономерности развития данного объекта, которые, в конце-концов, дают знание о „конкретном объекте в конкретной ситуации”.

Диалектический метод построения любой теории требует и определения исходного принципа решения ее главного противоречия. Наиболее удачное такое определение, на наш взгляд, осуществлено в следующем положении Пригожина: „выбор сегодня делается не между добром и злом, не между стабильностью и изменчивостью, а между разными неустойчивыми траекториями” [1, с. 56]. Причем, в синергетике раскрыто, что разные формы данного выбора осуществляются во всех ее системах, начиная с физических и заканчивая общественными. А в последних этот выбор обуславливает все человеческие целенаправленные действия, начиная от отдельных индивидов и заканчивая деятельностью всего человеческого сообщества любого высшего уровня общественной организации. Это положение Пригожина будем рассматривать как такое, которое является принципиально новым по отношению к прошлым учениям о решении таких фундаментальных философско-мировоззренческих проблем как соотношение добра и зла, постоянства и изменяемости. Поэтому на раскрытии новизны этого положения Пригожина нужно остановиться подробнее.

Поскольку раскрытие принципов и механизмов такого выбора одной из многих возможных неустановившихся траекторий любой синергетической системой осуществляется как специфическая для данной системы в данной конкретной ситуации форма решения главного синергетического противоречия , то дальнейший диалектический вывод основных понятий из ядра синергетической методологии будем осуществлять как субординованую систему этих понятий методом восхождения от абстрактного к конкретному. Это предоставляет возможность основные формы такого разрешения и соответствующие им принципы ядра синергетики свести к следующим.

1. Первый шаг в построении любой теории методом восхождения от абстрактного к конкретному, путем конкретизации исходного принципа решения ее главного противоречия, надо начинать с более елементарной формы проявления данного принципа, которая представляет собой и исходную простейшую „клеточку” данной теории [5, с. 49]. В качестве такой „клеточки”, на наш взгляд, надо рассматривать те системы, в которых имеющиеся противоположные начала – то что создает структуру и то, что размывает их (дисипативно-хаотичное) – уравновешивают одна другую, т.е. постоянные системы. Безусловно, синергетика возникла как наука о развитии сложных нестабильных систем. Но развитие ее принципов до общеметодологического и философского уровня, о котором шла речь, невозможна без того, чтобы этот уровень включил в себя понимание постоянных и относительно закрытых систем. А также и раскрытие взаимосвязей последних с неустойчивыми системами (что будет исследовано ниже). В связи с этим, диалектический вывод других принципов ядра синергетики будем осуществлять путем поэтапного усложнения данной первой, наиболее элементарной ее „клеточки”.

2. Сущность второй из основных форм решения главного синергетического противоречия состоит в том, что результат взаимодействия упомянутых выше противоположностей хотя и не сводится к нулю, но он является определенной постоянной величиной. Этот принцип синергетики можно рассматривать и как такое включение в ее методологию известного принципа сохранения динамической симметрии, согласно которому развитие явлений некоторых областей реального мира подчиняется определенному закону, т.е. в таком развитии сохраняется и соответствующая симметрия [Принцип симметрии (историко-методологические проблемы). – М., 1978]. Причем, синергетическая методология, во-первых, доказывает, что этот принцип должен быть доведенным до общеметодологического уровня, во-вторых, что он дает возможность понять его важную и необходимую роль во всей системе субординованих принципов своего ядра.

Принцип динамической симметрии по сути дела конкретизируется в синергетике понятием „параметр порядка”. Последнее и фиксирует феномен сохранения определенного закона в развитии систем в тех границах, пока не изменяется их качество. Особую важность, в связи с современными угрозами уничтожения человечества, приобретает решение проблемы – что нам необходимо считать как тот необходимый порядок в деятельности человечества, без сохранения которого невозможно наше выживание, о чем речь будет идти ниже. В связи с этим необходимо перейти к раскрытию сути других принципов ядра синергетики.

3. Дальнейшее раскрытие более сложных форм разрешения главного синергетического противоречия невозможно без более детального анализа роли хаотичного начала, которое впервые было введено синергетикою как важнейшее в общенаучную методологию. Так, в произведениях синергетиков детально раскрыто, что после того, как хаотичное начало обуславливает быстрый бифуркационный распад старой системы, создание новой (или новых) системы может осуществляться в разных направлениях, т.е. оно есть нелинейным, неоднозначным. Таким образом, в ядро синергетики вводится принцип плюрализма. Это, в свою очередь, обуславливает существенную непредсказуемость будущего, а потому и введение в новую методологию принципа релятивизма. В связи с этим некоторые ученые, в том числе и синергетики, писали о том, что ее методы надо рассматривать как особую форму современного постмодернизма, которая признает приоритетную роль именно двух последних принципов.

4. Но, как это раскрыто в роботах известных синергетиков, ее методология коренным образом отличается не только от прошлых целостно-монистических систем, а и от тех, которые являются плюралистично-релятивистскими, т.е. она есть существенно новым этапом в раскрытии соотношения постоянного и изменчивого. Это означает, что принципы плюрализма, релятивизма, непредсказуемости есть лишь определенными элементами в субординованной системе всех принципов ядра синергетики. Так, этап „бифуркационного хаоса” в развитии систем, когда действие хаотичного начала достигает своего максимума в ликвидации старой системы, Пригожин и Стенгерс рассматривают как „частичный случай между чистой случайностью и избыточным порядком” [2, с. 94], т.е., по сути дела, как особую форму взаимосвязи между постоянством и изменением. Такой выбор одной из возможных траекторий, начиная от физического уровня и заканчивая современным человеческим, никогда не был и не является абсолютно хаотичным или абсолютно свободным, так как он ограничивается определенными закономерными правилами. Эти правила выбора одной из неустойчивых траекторий в развитии синергетических систем также обусловленны разными формами решения их главного противоречия, а потому разработка методологии такого выбора была всегда более сложной. Об этом свидетельствуют, например, положение Ясперса по поводу решения проблемы свободы для человечества, произведения тех христианских теологов, которые писали об „трагедии выбора”, а также работы многих других мыслителей. Но именно систему принципов синергетики и надо рассматривать как важный прорыв в решении данной проблемы.

Таким образом, возникновение новой макроструктуры после бифуркационной ликвидации старой, с одной стороны, не подчиняется любому линейному закону и в этом смысле есть недетерминированным, непредсказуемым, однако, с другой стороны, оно и не является абсолютно хаотичным. Так, Князева и Курдюмов писали, что такое возникновение носит „прерывный, квантовый характер”, а потому оно происходит „очень избирательно” [7, с. 10]. Все это свидетельствует о том, что синергетическая методология является существенно новым этапом в раскрытии диалектического взаимодействия постоянного и изменчивого. Так, Пригожин, говоря о новом понимании „мира в целом”, утверждал, что оно рассматривает „мир процессов, в которых информация и структура (т.е. постоянная упорядоченность – В.Л.) разрушаются и сохраняются” [8, с. 36]. Например, он писал, что в социальном развитии „ценности – это коды, которые мы используем для того, чтобы удержать систему на определенной линии развития, которая избрана историей. Система ценностей всегда противостоит эффектам тех флюктуаций, которые порождаются системой и дестабилизируют ее” [8, с. 35]. Эта новая методология раскрывает, что в исторической тенденции развития синергетических систем осуществляется постоянная смена тех этапов, на которых система, которая подчинялась детерминированным закономерностям определенного порядка, бифуркационно ликвидируется, а последний этап снова переходит к появлению систем с другими параметрами порядка и т.д. [7, с. 28-29].

5. Со всего вышеизложенного надо сделать вывод о том, что синергетическая методология осуществила и новый прорыв в решении острейшей и важнейшей проблемы всего человечества – соотношение добра и зла, особенно в преодолении того главного недостатка современного человечества, о котором шла речь, – „превращение чужого во враждебное”, т.е. в зло. Так, на этапе развития любой системы в пределах определенного качества те параметры порядка, которым подчиняется это развитие, могут играть основоположную роль положительного „добра”, в частности прогрессивную роль в развитии данного общества. А деструктивно-хаотичное начало главного синергетического противоречия – в основном роль „зла” в решении некоторых важнейших проблем. Но ни одна конкретная форма параметра порядка системы не является абсолютной, со временем она превращается в ту консервативную, которая не отвечает новым условиям. В обществе – в ту реакционную, которая задерживает его дальнейший прогресс, поиск новой парадигмы решения острейших противоречий данного социума. Т.е. „добро” превращается в то „зло”, которое надо ликвидировать. В связи с этим остановимся на анализе роли дисипативно-хаотичного начала главного синергетического противоречия на основных этапах развития этих систем.

Так, и на первом этапе становления новой системы любого качества роль хаотического начала не сводится лишь к „злу”, так как оно играет и определенную положительную роль на данном этапе. Суть последней состоит в том, что действие каждой из сторон любого противоречия всегда направлена на увеличение своей роли в ее разрешении, в тенденции – к уничтожению своей противоположности. Важнейшим есть то, что именно эта тенденция в наше время и приводит к главному недостатку современного человечества – „превращение чужого во враждебное”, в зло. Так, данная тенденция часто проявляется у современных политиков, особенно украинских, что очень мешает сложному поиску более оптимального варианта решения острых противоречий общества, в частности и в Украине. Все это свидетельствует о возможностях существенного вклада синергетической методологии в оптимизацию решения более сложных проблем – соотношение добра и зла, „свого” и „чужого” и т.п. Кроме того, что дисипативно-хаотичное начало ликвидирует старую консервативную структуру, важно отметить, что на этапе достижения максимального действия данного начала, т.е. в точке бифуркации старой системы, и возникают те микроаттракторы (от латинского attractire – притягивать), которые довольно быстро становятся центрами организации новых макросистем. Т.е. „порядок из хаоса”, так назвали свою фундаментальную монографию Пригожин и Стенгерс [2].

6. Кроме параметров порядка, которым подчиняется развитие системы того или иного качества, важнейшую роль в синергетической методологии играют так называемые вечные или абсолютные переменные, которые, по сути дела, надо рассматривать как общие для всех этих систем принципы порядка, или принципы симметрии. Так, в физике существуют те определенные абсолютные константы, например скорость света и ряд других, которые также надо включить в круг абсолютных переменных синергетической методологии. Правда, здесь следует отметить, что некоторые из этих физических констант, которые раньше считались абсолютными, превращаются в те относительные, которые являются истинными лишь для определенного класса физических явлений. Но при этом, обычно, раскрываются и более общие, абсолютные константы, проявлением которых становятся предыдущие. Этот процесс, как известно, подчиняется так называемому принципу соответствия [Принцип соответствия ( историко-методологический анализ). – М., 1979].

Одной из важнейших абсолютных переменных можно считать, сформулированный впервые Пригожиним, так называемый принцип „новой телеологии”. Как известно, телеологические идеи и учения о том, что весь мир развивается соответственно с предварительно определенной целью, были широко распространен еще в мифологических и религиозных мировоззрениях. Позднее, – в ряде философских и некоторых научных учениях (например, в естественно-научному космизме выдающихся украинских и русских ученых В.И.Вернадского, О.Л.Чижевського, М.Т. Холодного).

Существенный вклад синергетики в развитие телеологических идей заключается, во-первых, в довольно систематическом раскрытии новых методологических закономерностей движения развития мировых систем от низших форм их организации к тем высшим структурным уровням, на которых они оптимизируются, в общей тенденции решения острейших противоречий предыдущих этапов. Во-вторых, в том, что эта методология прогрессивного развития конкретизируется в синергетике путем раскрытия тех технологических механизмов, которые являются специфическими как для основных областей реального мира, так и для частных явлений.

Особенно надо остановиться на том, что в синергетике раскрыты как важные методологические закономерности перехода низших форм самоорганизации ее систем в высшие, так и их технологическая конкретизация относительно многих областей реального мира. Это предоставило возможность Пригожину рассматривать достижение этой науки как „новую целостность” наших знаний о всем миру. Хотя эта новая целостность, как уже говорилось, по сути есть целостно-плюралистической и устойчиво-изменчиовй. Поэтому и роль синергетики в качестве основы методологии исследований данной целостности надо рассматривать как важный вклад в те наши знания о всем мире, которые носят общефилософский характер. Важнейшее достижение методологии синергетики состоит в раскрытии тех важных закономерностей взаимосвязи наших знаний, которые предоставляют возможность преодолеть главный недостаток современного образования и науки, который по Пригожину, состоит в разрывах между разными предметами. В связи с этим он писал: „сегодня, когда физика старается конструктивно включить нестабильность в картину универсума, наблюдается сближение внутреннего (т.е. субъективно-человеческого – В.Л.) и внешнего миров, что, возможно, есть одной из важнейших культурных событий нашего времени” [1, с. 52]. Т.е. „видение мира, который существует вне нас и который мы имеем внутри себя, конвергирует” [8, с. 35-36]. Все это касается, по Пригожину, также конвергенцинного сближения наших знаний и о всех других областях реального мира в целом, начиная от общефилософских принципов и заканчивая выбором своей практической деятельности любым субъектом. Поэтому достижение синергетики в целом могут быть положены в основу разработки той современной философской диалектики, которая включает в себя и всю практику, чему и посвящена монография [6]. Но огромная сложность как разработки данной теории, так и ее практической реализации потребует того, чтобы перейти к анализу ряда других принципов синергетической парадигмы, которые смогут сыграть важную роль в оптимизации решения этих задач.

7. Как известно, положение „раздвоения единого на противоположности и борьба между ними” рассматривалось как ядро диалектики представителями ее классического этапа развития. Синергетика и здесь осуществила свой важнейший взнос, суть которого заключается не только в том, что в ней было раскрыто то главное противоречие, решение которого обуславливает существование и развитие всех явлений мира, а и в более глубоком понимании данного диалектического принципа и его конкретизации относительно многих областей мира и нашей деятельности с ним. Так, латинское „би” переводится как „два”. Т.е. процесс бифуркационной ликвидации старой системы и появления на этом этапе аттракторов новой (или новых) структуры, осуществляется путем возникновения двух разных неустойчивых траекторий, которые, по обыкновению, имеют и свои противоположные свойства. Именно многократное повторение такого раздвоения и обуславливает весь процесс развития всех синергетических систем. Причем, поскольку это развитие в своей исторической тенденции осуществляется соответственно с принципом новой телеологии, то из этого явствует важное требование о том, чтобы „чужое”, как выбор другой траектории развития системы с некоторыми противоположными к „своему” свойствами, далеко не всегда нужно считать „враждебным злом”. А потому вытекает и вывод о том, что решение проблемы – какая из этих двух новых противоречивых между собой систем является „прогресивним добром”, а какая „консервативним злом” есть очень сложным. Поэтому в ядро синергетической методологии надо включить и те другие принципы, которые дают возможность оптимизировать решение острейшей проблемы между „своим” и „чужим”, т.е. противоположными направлениями дальнейшего прогрессивного развития соответствующих систем как в природе, так и в обществе.

8. Синергетика вносит важный вклад в развитие современной философии диалога для оптимизации решения противоречий между „своим” и „чужим”. Во-первых, в ней раскрыт, как общеметодологический принцип необходимого диалогового взаимодействия между любыми двумя системами, которые имеют противоположные свойства. Причем, опять-таки, этот диалог надо понимать в более широком смысле, так как он происходит между всеми синергетичними системами, которые взаимодействуют между собой, начиная от физических и заканчивая социальными. Не останавливаясь здесь на анализе основных форм такого решения в природе и прошлых социумах, перейдем к раскрытию сути такого диалогового решения острейших мировоззренческих противоречий современности. В последние десятилетия большой популярностью не только в философии, а и среди определенного круга политиков, имеют концепции ряда выдающихся мыслителей именно о диалоговом решении некоторых из данных противоречий. Это, например, касается учения о диалоге между „Я” и „Ты” (Мартин Бубер и ряд других), и особенно ряда учений о диалоге между представителями основных типов культур, религий и т.п.. Все эти диалоговые учения уже сыграли значительную роль в оптимизации ряда острых проблем современного человечества, прежде всего в том, что они были направлены на ликвидацию главного недостатка человечества – превращения чужого во враждебное зло. Однако обострение большинства из этих проблем свидетельствует о том, что данное важное направление нуждается в своем дальнейшем развитии как в теоретическом аспекте, так и в его практической реализации. В связи с этим синергетику будем рассматривать и как существенно новый этап в развитии диалоговых учений всех прошлых времен.

Суть данного синергетичного этапа можно свести к следующим положениям. Раскрытие в синергетике того, что существуют определенные общеонтологические закономерности диалогового решения противоречий, которые присущи и естественным и общественным процессам, а поэтому и возможность разработать субординованую систему всех прошлых и современных видов такого разрешения как такую историческую теорию, которая является важной частью современной синергетической философии. Особенно надо остановиться на том, что синергетический принцип диалогового разрешения противоречий дает возможность разработать и существенно новый подход к решению одной из острейшей проблем современности – между сциєнтично-технократичними ценностями (которые в значительной мере являются эгоистическими, о чем говорилось выше) и духовно-гуманистическими. В связи с этим Пригожин писал: „Наука сегодня, я надеюсь, сохранит аналитическую точность (т.е. сциентическую – В.Л.), присущую западной науке, но также будет проявлять заботу о глобальной, холистической перспективе, т.е. выйдет за рамки разработанности классической культуры” [Prigogin I. The philosophy of Instability // Future. – August, 1989, p. 400]. Поэтому „старое априорное различие между наукой и этическими ценностями стало неприемлемым” [2, с. 386]. Уже это свидетельствует о том, что выдающиеся синергетики занимались решением проблемы оптимизации решения противоречий между основными типами культуры, прежде всего сциентической и духовно-гуманистической.

Поскольку в этом синергетическом холизме раскрыты новые диалектические закономерности взаимодействия целого и плюралистического, постоянного и изменчивого, то это касается и существенно нового вклада синергетики в прошлые формы диалогового взаимодействия между противоположностями. Так, представителями классической диалектики были разработаны концепции соответственно с которыми раздвоение на противоположности и борьба между последними завершается синтезом этих противоположностей в том новом единстве, которое решает данное противоречие и синтезирует в себе основные положительные черты данных противоположностей. Причем, часто, лишь одна из двух противоположностей играла ведущую прогрессивную роль в таком синтезе. В отличие от этого в синергетической методологии раскрыты существенно новые закономерности синтеза противоположностей. Основные из них можно свести к следующим. Раскрытие тех определенных параметров порядка, нарушение которых связано с ликвидацией системы данного качества. В эти параметры порядка, как отмечалось, входят и те абсолютные переменные, без которых вообще невозможное существование нашего мира. Но не менее важным есть то, что в синергетике раскрыт ряд тех параметров порядка в деятельности человечества, нарушение которых, очень вероятно, приведет к его уничтожению. Поэтому исследуемую здесь систему принципов ядра синергетики и можно предложить как основу нового варианта концепции „выживання” человечества, оптимизации решения всех его острейших противоречий.

При этом надо отметить, что синергетическая парадигма никоим образом не ограничивается лишь раскрытием упомянутых выше параметров порядка. Важнейшее значение в ней отводится и раскрытию обратного движения нашего познания от абстрактного к конкретному. Это касается, в частности, выявления того, что в общей исторической тенденции развития явлений мира осуществляется становление тех, все более сложно организованных систем высших структурных уровней, где общие закономерности конкретизируются во все большем разнообразии противоречивых формах своего проявления. Поэтому в монографии [6] осуществлена первая попытка разработки основ теории синергетической диалектики, которая направлена на оптимизацию решения всей наиболее сложной системы этих противоречий.

Таким образом, в синергетическую парадигму вводится и принцип диалогового решения важнейших и острейших противоречий современности. Именно это предоставляет возможность ликвидировать угрозу уничтожения как всего человечества, так и любой из основных, существующих сейчас культур, цивилизаций. Т.е. решать все проблемы столкновения культур, в том числе и сциентично-технократических и духовно-гуманистических ценностей и т.п., не бифуркационным уничтожением любой сложной и очень сложной системы, а путем их эволюционного развития на началах принципов ядра синергетики (что не отбрасывает и бифуркационной ликвидации тех отдельных элементов этих систем, которые признаются явным образом устаревшими). Но в оптимизации решения этих острейших противоречий современности важнейшую роль играет еще ряд других принципов ядра синергетики.

9. Поскольку введение дисипативно-хаотичного начала в методологию синергетики связано с принципиальной непредсказуемостью конкретных этапов следующих в развитии большинства сложных систем, то еще одним из важнейших в этой методологии есть принцип постоянной обратной связи между нашим предусмотрением изменений любого объекта целенаправленной деятельности и ее реальным результатом. Суть данного принципа можно рассматривать как дальнейшее развитие широко известного принципа обратной связи (положительной и отрицательной) в процессах кибернетического моделирования. (Некоторые важные идеи, связанные с доведением последнего принципа к его не только кибернетическому, а и общему философско-методологического уровню содержатся в интересной книге Л.А.Петрушенко [Петрушенко Л.А. Принцип обратной связи (некоторые философские и методологические проблемы управления). – М., 1967]). Достижение синергетики дают возможность понять, что принцип обратной связи есть одним из важнейших в ядре синергетики и конкретизировать его относительно решения острейших проблем современности. Так, уже не раз цитированная книга Пригожина и Стенгерс [2], имеет подзаголовок „новий диалог человека с природой”.

Как известно, компьютерное моделирование в нашу эпоху играет важнейшую роль в оптимизации нашей целенаправленной деятельности почти со всеми ее объектами, прежде всего, сложными и очень сложными. Но возникает вопрос – почему же оно не дало возможности оптимизировать решение тех важнейших противоречий, которые все больше угрожают уничтожениям человечеству. Академик Н.Н. Моисеев дает такой ответ на этот вопрос. Важнейшим более сложным этапом в компьютерном моделировании есть создание той содержательно-качественной модели сложных объектов, которая бы, в принципе верно, отображала его структуру, а также законы развития последней. Такая качественная модель разрабатывается, как правило, специалистами из данной научной области. В дальнейшем уже математикам и программистам, в сотрудничестве с упомянутыми специалистами, уже значительно легче успешно формализовать и конкретизировать эту модель, т.е. подключить к решению поставленной проблемы всю мощь логико-компьютерного моделирования и существующие методы диалога „человек – компьютер” [9, с. 52-54]. Это и предоставляет, в конце-концов, возможность довести результат такого диалога, который включает в себя и практически-инновационную деятельность, к получению положительного результата в решении сложных проблем.

В связи с этим возникает вопрос: а существует ли сейчас качественная модель решения острейших противоречий современности? Несмотря на попытки создать такую модель как современную концепцию оптимизации данных противоречий, в частности, концепцию устойчивого развития ООН и некоторые другие, о чем уже говорилось, надо признать, что такой качественной модели еще нет. Об этом свидетельствуют, в частности, и уже цитированное выше, вступление к материалам Всемирной конференции ЮНЕСКО по высшему образованию [с. 2-12], в котором после определения того, что сейчас отсутствует новая концепция образования, которая бы „отвечала современным требованиям и нуждам”, говорится о необходимости „передать этот вопрос на рассмотрение философам, которые занимаются изучением более глубинных проблем” [с. 4]. Поэтому в данной книге мы будем исходить из того, что именно субординированная система принципов универсального послания Пригожина и других представителей синергетики, которая была изложена выше, сможет сыграть роль той качественной модели оптимизации решения острейших противоречий современности, которая даст возможность включить в такое решение и все могущество компьютерного моделирования (подробнее см. [6; а также Лутай В.С. Математические основания современной картины мира в свете синергетики: { www.mastermax.com.ua/tmp/V_S_Lutai2 . rar } или {diplom.org.ua/freebook/synerge.zip}]).

Однако изложенная здесь субординированная система принципов ядра синергетической философии есть еще очень абстрактной и потому она нуждается в своей конкретизации относительно решения каждой из тех основных острейших проблем современности, которые были рассмотрены выше. К этому и перейдем в следующих подразделах книги.

Литература

1. Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. – 1997, № 6.

2. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. – М., 1986.

3. Синергетическая парадигма. Когнитивно-Коммуникативная стратегия современного научного познания. – М., 2004.

4. Гегель. Соч. Т. V. – М., 1937.

5. Лутай В.С. О методе построения системы диалектического материализма. – К., 1970.

6. Лутай В.С. Основной вопрос современной философии. Синергетический подход. – К., 2004.

7. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика как новое мировидение и диалог с И.Пригожиным // Вопросы философии. – 1992, № 12.

8. Пригожин И. Природа, наука и новая рациональность // Философия и жизнь. – М., 1991, № 7.

2.2. Роль синергетической философии в решении острейших мировоззренческих проблем ХХІ столетия.

Главная цель данного подраздела будет заключаться в конкретизации раскрытой в предыдущем подразделе субординированной системы принципов синергетической философии относительно решения тех отдельных важнейших противоречий, о которых говорилось. Поскольку одной из острейших и сложнейших из них есть противоречие между сциентично-технократическим и духовно-гуманистическим направлениями человеческой деятельности, то начнем с анализа того – что может дать синергетическая философия для оптимизации его решения. Исходя из общего принципа решения главного противоречия синергетических систем, т.е. поиска выбора одной из многих возможных траекторий их развития, и принципа новой телеологии, согласно которому это развитие в своей тенденции обуславливает становление все более сложных систем высших структурных уровней организации, современную синергетическую методологию разрешения противоречий между сциентично-технократическим и духовно-гуманистическим направлениями человеческой деятельности будем рассматривать как высшую форму развития общего принципа решения подобных противоречий в прошлые эпохи. А это нуждается хотя бы коротком анализе развития форм проявления данного принципа на основных исторических этапах становления человечества, начиная с его появления.

Известно, что возникновение человечества было обусловлено становлением у предыдущих ему животных той новой формы орудийной деятельности, т.е. трудовой, которая, в свою очередь, согласно учению И.П.Павлова и многих других известных ученых, необходимо и неразрывно была обусловлена появлением у людей второй сигнальной системы. Последняя возникает как надстройка над первой – чувственно-эмоциональной, которая была присуща высшим животным. Сутью этой второй сигнальной системы есть язык („сначала было слово”). Уже именно первые слова и предложения языка первобытных людей отображали в общей форме те закономерности человеческой деятельности, сначала лишь трудовой, которые имели важнейшее значение для выживания и развития человечества. Т.е. эти языковые закономерности стали играть существенную осознанно-логическую роль в поисках лучшей целенаправленной деятельности этих людей, и организации их деятельности.

В связи с этим подчеркнем, что уже первую чувственно-эмоциональную сигнальную систему животных надо рассматривать как тот высший дочеловеческий этап в развитии средств выбора целенаправленной деятельности, который давал им возможность лучше приспособиться к сложному синергетическому окружающего их миру. Т.е. уже эта система есть определенным существенным этапом развития синергетичного принципа новой телеологии становления второй сигнальной системы в ее взаимодействии с первой – как принципиально новый этап его развития. Важнейшее значение в решении проблемы последнего взаимодействия имеет то, что она на протяжении большого исторического периода не разворачивалась в осознанно-логических формах мышления, т.е. происходила лишь благодаря интуитивно-неосознанному мышлению. Поскольку в языке на протяжении всего данного периода открывались лишь определенные более простые закономерности, сначала человеческой деятельности, а в дальнейшем и между ее объектами, – то из этого надо сделать важный вывод о том, что решающую роль в приспособлении людей к сложному синергетическому миру принадлежало именно интуитивному мышлению.

Но и последнее нельзя отождествлять с первой сигнальной системой животных, так как человеческая интуиция, благодаря своему взаимодействию со второй сигнальной системой, становится высшим этапом развития первой сигнальной системы. Прежде всего это было связано с развитием тех свойств чувственно-эмоциональной интуитивной деятельности, которые были необходимыми для изготовления более совершенных средств труда и их внедрения в практику. Со сказанного выше вытекает и вторая необходимая форма интуитивного мышления, которая длительное время была у людей единым средством взаимодействия первой и второй сигнальных систем. А именно, все те результаты чувствительной и чувственно-рациональной форм интуитивного мышления, которые были подтверждены практическим опытом людей, стали играть важнейшую роль в их выборе целенаправленных действий, в различении тех предвидений, которые считались истинными, от тех, что рассматривались как ошибочные. С развитием наук появляются и так называемые формы рациональной интуиции. Согласно с ней существуют такие истинные положения рационального мышления, которые не нуждаются в логическом доказательстве или практическом подтверждении. Например – декартовское „я мыслю, т.е. я существую”, кантовские априорные суждения.

Безусловно, исходя из рассмотренного выше принципа Лосева о том, что основным законом всех видов мышления есть диалектические процессы отождествления и различения, а также принципов ядра синергетики, анализ сути каждого из этапов и форм становления первой и второй сигнальных систем у людей и их взаимодействия, нуждается в более детальном рассмотрении. Здесь мы остановимся на раскрытии в субординированном виде системы основных этих форм как сути той их исторической теории, которая в диалектической логике должна стать сокращенным и исправленным обобщениям их исторического становления.

Именно раскрытие сути каждой из этих форм диалектического мышления и их взаимосвязи, на основе синергетической методологии, и будет положено дальше в основу оптимизации разрешения противоречия между сциентично-технократическим и духовно-гуманистическим направлениями человеческой деятельности, а также решение ряда других сложных проблем. Здесь же остановимся на том, что сложность проблемы взаимодействия интуитивного и языкового (логико-рационального) форм мышления привело к появлению двух противоположных направлений в понимании их соотношения – интуитивизма и рационализма. Каждое из этих направлений исходило из признания приоритетной (иногда и абсолютной) роли одной из сторон данного взаимодействия. Так, интуитивизм был и есть широко распространенным в теологии, философии, психологии и даже в самой точной науке – математике. Рационалистическое направление – в философии, математике, других точных науках, а потому и в современной сциентично-технократической деятельности. Сложность раскрытия взаимодействия этих двух видов человеческого мышления обуславливает как существенно разные концепции в понимании этого взаимодействия, так и агностически-пессимистические взгляды на раскрытие ее сути.

Например, сложность решения проблемы взаимосвязи осознанных диалектических закономерностей с их конкретизацией в практической деятельности приводит к тому, как пишет известный специалист из психологии творчества А.Я. Пономарев, что при применении высших уровней теоретического познания „их генетико-логическая структура, т.е. система звеньев, которая строит путь от знаковой формы знания, которые отображают законы вещей, к практическому применению этих законов при непосредственных действиях с вещами, в абсолютном большинстве случаев вообще не разворачивается” [Пономарев А.Я. Знание, мышление и умственное развитие. – М., 1967, с. 7]. Т.е. эта система их взаимосвязи осуществляется в основному интуитивно. Еще более сложной есть проблема раскрытия взаимосвязи общефилософского уровня познания с конкретной практикой, т.е. включение последней в философскую диалектическую логику.

Огромная сложность решения данных проблем обусловила то, что, например, один из известнейших экзистенциалистов Мартин Хайдеггер, анализируя роль непосредственной жизнедеятельности любого человека, приходил к выводу, что она определяется, главным образом, не ее знаниями о закономерностях этой деятельности в осознанно-логической форме, а ее „живою интенцией”, т.е. некоторой неосознанной целенаправленной направленостью мышления, намерением этой деятельности. И хотя в дальнейшем мы можем делать попытку с помощью нашего языка раскрывать некоторые закономерности этой интенции, но последняя остается не только первичной относительно языка, но и такой, чья суть не может быть раскрыта с помощью логических форм познания. Это касается и взаимосвязи данной интенции с языком. Поэтому, как считает Хайдеггер: „суть языка не может быть понятой никакой наукой”, это „тайна всех тайн” ” [Хайдеггер М. Разговор на проселочной дорогое. – М., 1991, с. 170]. И поскольку эта интуитивно действующая интенция есть уникальной для каждого человека, то любые логически оформленные знания о ней надо рассматривать только как некоторые очень упрощенные модели. Например, чувство любви – это, главным образом, есть несомненно исторически первичное интуитивное чувство, уникальное для каждого человека, и только значительно позднее оно приобретает форму более или менее четко осознанного и логически выраженного, как одного из принципов морали [Там же].

Однако раскрытие закономерностей человеческой деятельности, которое раньше осуществлялось лишь благодаря интуитивным формам мышления, в осознанно-логической рациональной форме, обусловило и становление противоположной точки зрения на соотношение интуитивного и логического. Так, А.Г.Спиркин, опираясь на диалектическую философию, сделал выводы о том, что „интуиция – это как бы свернутая логика” [Спиркин А.Г. Сознание и самосознание. – М., 1972, с. 207]. Т.е. хотя представители диалектической философии и понимали сложность решения проблемы соотношения теоретических форм познания с непосредственной чувственно-практической деятельностью, но абсолютное большинство из них не сомневалось в их определенной существенной тождественности, а потому и в принципиальной возможности раскрытия взаимосвязи всех форм человеческого мышления. Причем, поскольку классическая диалектика, о чем уже говорилось, так и не смогла стать методологическим основанием решения острейших мировоззренческих проблем в реальной жизни, то надо остановиться на анализе тех концепций, которые старались реформировать эту диалектику, прежде всего с целью более глубокого раскрытия взаимосвязи рационального и интуитивного в человеческом мышлении.

Одной из известнейших из них есть так называемая концепция нового рационализма. Так, видный ее представитель Гастон Башляр, анализируя проблему соотношения логического и интуитивного в нашем мышлении и другие близкие к этому проблемы, сделал вывод о том, что это возможно лишь на началах реформирования современной философской логики в частности того, что „сама логика должна быть диалектизирована на уровне всех ее понятий и их связей” [Башляр Г. Новый рационализм. – М., 1982, с. 247]. Но при этом Башляр старается преодолеть лишний рационализм классической диалектики, он исходит из предоставления равноправия рационального и нерационального, общего и единичного в своей методологии. Это дало ему возможность „отказаться от любых законченных истин”, а также сделать и философию и науку теми „открытыми системами”, какие „готовы к экспериментальным опровержениям своих теоретических положений”, и тем самым предоставить науке „новый дух” [Там же]. Все это направлено и на преодоление тенденции прошлых рационалистических (в том числе и диалектических) систем, к признанию лишь своего учения как единственно истинного в решении острых современных проблем, в частности и в решении проблемы синтеза естественных и гуманитарных наук. Поэтому это учение нашло широкое применение в системе образования Франции.

Но обострение глобальных и других проблем современного человечества свидетельствует о том, что у нас еще нет хотя бы общей, методологической концепции решения этой проблемы, особенно относительно оптимизации разрешения противоречия между сциентично-технократическим и духовно-гуманистическим направлениями человеческой деятельности. Поэтому перейдем к рассмотрению того – что принципиально нового может внести синергетическая методология в решение последней проблемы. Вообще данное требование совпадает с рядом идей Гегеля и марксистов о построении диалектической логики „с большой буквы”.

Концепция нового рационализма развивалась и рядом других известных философов, в частности грузинским ученым М.К.Мамардашвили. Он разрабатывал свое учение о необходимости диалогового решения проблемы взаимодействия между представителями разных культур, рассматривал это взаимодействие как те „верхние половинки общего для них корня, которые борются между собой” [Мамардашвили М.К. Мысль под запретом // Вопросы философии. – 1992, № 4, с. 76], что является дальнейшим развитием тех диалектических идей Дж.Бруно, которые цитировались выше. Это свидетельствует о том, что концепция нового рационализма является существенным вкладом и в развитие того направления современной философии, которое старается синтезировать в себе основное положительное содержание предыдущих противоположных между собой систем. В Украине критическому анализу идей становления „некласичного рационализма” была посвящена докторская диссертация и одноименная книга В.В.Кизими [Кизима В.В. Единство и многообразие форм рациональности в культурно-историческом процессе. – К., 1990] и ряд книг других философов.

Такое большое внимание к анализу разных вариантов концепций нового рационализма обусловлено прежде всего тем, что много идей его представителей были не только конкретизацией того нового третьего синтетического направления, которое было рассмотрено в последнем подразделе первого раздела книги, а и сыграло значительную роль в становлении философско-методологических принципов синергетики. Об этом, в частности, свидетельствует название одной из очень важных работ Пригожина „природа, наука и новая рациональность” [1], на которую мы еще не раз будем ссылаться. Однако при этом надо указать, что синергетика есть и принципиально новым шагом в развитии идей нового рационализма. Особенно нужно остановиться на том, что синергетические принципы дают возможность разработать и существенно новый подход к решению одной из острейшего разногласия современности – между сциентично-технократическими ценностями (которые в значительной мере являются эгоистическими, о чем говорилось) и духовно-гуманистическими. В связи с этим Пригожин писал: „наука сегодня, я надеюсь, сохранит аналитическую точность (т.е. сциентическую – В.Л.), присущую западной науке, но также будет проявлять заботу о глобальной, холистичной перспективе, т.е. выйдет за рамки разработанности классической культуры” [Prigogin I., The philosophy of Instability // Future. – August, 1989, с. 400]. Поэтому „старое априорное отличие между наукой и этическими ценностями стало неприемлемым” [Там же, с. 386]. Т.е. именно синергетика рассматривается как методологическая и технологическая основа решения этих острейших проблем. Особенно это касается именно решения вопроса о соотношении сциентичного и духовного (которое в значительной мере есть антисциентичным) направлений в образовании и деятельности человечества.

В этом плане существенный вклад синергетики заключается в довольно систематическом раскрытии новых методологических закономерностей движения развития мировых систем от низших форм их организации к тем высшим структурным уровням, на которых оптимизируется, в общей тенденции, решение острейших противоречий предыдущих этапов. Не менее важным есть и то, что эта методология прогрессивного развития конкретизируется в синергетике путем раскрытия тех методических и технологических механизмов, которые являются специфическими как для основных областей реального мира, так и для частных явлений. Т.е. в синергетике уже в значительной мере раскрыты как методологические закономерности перехода низших форм самоорганизации ее систем в высшие, так и их технологическая конкретизация. Это предоставило возможность Пригожину рассматривать достижение этой науки как „новую целостность” наших знаний о всем миру. Хотя эта новая целостность, как уже говорилось, по сути есть целостно-плюралистической и устойчиво-изменчивой. Поэтому и роль синергетики в качестве основы методологии исследований надо рассматривать как важный аспект данной новой целостности тех наших знаний о всем миру, который носит общефилософский характер. Важнейшим достижением методологии синергетики есть то, что в ней раскрыты и те важные закономерности взаимосвязи наших знаний, которые предоставляют возможность преодолеть главный недостаток современного образования и науки, который по Пригожину, состоит в разрывах между разными предметами. В связи с этим он писал: „сегодня, когда физика старается конструктивно включить нестабильность в картину универсума, наблюдается сближение внутреннего (т.е. субъективно-человеческого – В.Л.) и внешнего миров, которое, возможно, есть одной из важнейших культурных событий нашего времени” [1, с. 52]. Т.е. „видение мира, который существует вне нас и который мы имеем в середине себя, конвергирует” [2, с. 35-36]. Таким образом, в синергетике раскрывается и существенно новая методология решения проблемы соотношения объективного и субъективного миров, которая в отличие от большинства прошлых философских систем выходит не из принципа сведения одного к другому, а с их диалого-конвергенционном сближения. Все это касается, по Пригожину, также конвергенционного сближении и других областей наших знаний о реальном мире в целом.

В поиске решения всех рассмотренных выше проблем значительную роль играет раскрытие соотношения наших знаний о природе и человечестве. Здесь также как в прошлом, так и в современности существуют довольно противоречивые между собой концепции. Так, большинство научных работников считает, что человечество возникло как высшая форма развития природы, а поэтому философское обобщение всех наших знаний, научных исследований о процессах развития низших форм существования реального мира в высшие, в частности естественных в социальные, обусловило и возникновение материалистического и идеалистического реализма. Согласно последним и субъективные свойства людей, их мышление, духовные ценности и т.п. – надо рассматривать как высшие формы развития исторически предыдущих форм реального мира. Поэтому в этих концепциях реализма широко распространены идеи о принципиальной возможности обьяснения человека, общества как высших форм развития природы. Это направление получило название редукционизма. Поскольку эти идеи редукционизма сыграли значительную роль и в становлении синергетичного понимание единства мира, то остановимся на их анализе.

В большинстве наших учебников по философии, работах по философии образования концепция редукционизма, в частности „физикализма”, оценивалась, в основном, как методология механицизма, т.е. как ошибочное сведение высшего к низшему. На первый взгляд, эта антиредукционистская оценка есть правильной, так как физическая форма движения в самом деле низшая по отношению к другим. Но специалисты, которые разрабатывали проблемы редукционизма, давно уже раскрыли то существенное противоречие представителей антиредукционистских взглядов, которую они, как правило, не замечали. Так, академик Б.М.Кедров показал, что правильное возражение возможности сведения высших форм движения материи к низшим еще не раскрывает закономерностей их взаимосвязи. Более того, сама по себе эта антиредукционистская идея ведет к разрыву между науками, которые изучают данные формы движения. (Поэтому это касается и того разрыва между основными учебными предметами, о котором говорилось). В качестве примера, он привел концепцию Т.Д.Лысенко и его приверженцев, которые, исходя из идеи о невозможности сведения биологического к физико-химическому, разгромили очень перспективное направление в нашей науке и системе образования – молекулярную биологию, в частности генетику.

Поэтому Кедров уделил важнейшее внимание раскрытию диалектических закономерностей взаємоперехода между разными формами движения материи и соответствующими им науками. Одна из новых идей, которую он ввел в методологию взаимосвязи последних, была изложена в понятии „диалектический редукционизм” (или диалектическое сведение). Суть такого сведения и состоит в оборачивании метода диалектического вывода методом восхождения от конкретного к абстрактому [Кедров Б.М. Предмет и взаимосвязь естественных наук. – М.,1962, с. 203-204]. В связи с этим нельзя согласиться с довольно многочисленными высказываниями современных теоретиков и философов педагогики, которые призывают к полному отбрасыванию тех направлений образовательной деятельности, которые основаны на идеях редукционизми, физикализма.

Чем же отличается диалектическое сведение от упомянутой выше концепции механицизма? Известный психолог Л.М.Веккер раскрывает решение этой проблемы на примере соотношения физиологических и психологических процессов. Он отмечал, что представители антиредукционизма, как правило, не различают между собой: 1) вывод специфических особенностей низших и высших форм движения материи, из общих для них закономерностей и 2) сведение особенностей высшего к низшему (в данном примере психического к „простым” физиологическим процессам) [Веккер Л.М. Восприятие и основы его моделирования. – Л.,1965]. Исходя из этого, и концепция физикализма в ее диалектическом проявлении должна занять свое видное место в разработке современной методологии систематизации основных учебных предметов. Но решение данного вопроса нуждается в анализе проблемы диалектического вывода (и сведения) относительно этой систематизации, оно требует учета важнейших достижений современного мышления в такой систематизации.

В связи с этим снова упомянем о том, что открытие каких-то глубоко скрытых от нашего созерцания общих свойств и закономерностей качественно разных явлений бытия осуществляется, конечно, путем мысленной идеализации знаний о конкретных свойствах этих явлений. Созданные в результате этого идеализированные объекты могут быть полностью тождественными между собой, а потому они точно подчиняются законам определенной науки (формальной логики, математики, механики и т.п.). Так, применение принципа тождественности противоположностей в бесконечном и метода идеализации дало возможность Галилею, о чем уже говорилось, открыть некоторые важнейшие законы механики, превратить последнюю в такую точную науку, которая подчиняется формально-логическим и математическим закономерностям. Тем самым, с одной стороны, Галилей известен как выдающийся представитель диалектики, который применил ее методологию к созданию первой точной науки о природе. Но, с другой стороны, именно с Галилея начинается становление методологии механизма Нового времени.

Действительно, механика, а в дальнейшем и другие точные естественные науки, не только открывала принципиально новые закономерности окружающего мира, но они начали играть все большую роль в прогрессивном развитии человечества, прежде всего в увеличении темпов развития производства, а потому и в улучшении благосостояния людей. Поэтому эти точные науки стали рассматриваться сначала как наилучший образец всякой науки, а в дальнейшем и такой же образец философии. Т.е. здесь речь идет о становлении сциентично-технократического направления философии. И хотя данное направление никогда не могло выяснить суть общественных явлений, духовной жизни людей, все же его представители обычно исходили не только из того, что решение этой проблемы возможно в будущем, но и из того, что само такое решение приведет к полному гармоническому единству всех наших знаний о мире. Так, представители концепции механистического детерминизма были уверены в том, что существует принципиальная возможность предвидения развития всех явлений бытия после того, как мы раскроем закономерности их причинно-следственных связей.

Правда, современная методология науки является значительно более сложной. Но и в ней широко распространена идея о приоритетном значении именно точных наук, основанной на них техники. Последнее относится и к современной философии образования. Поэтому проблема соотношения предметов естественных наук, особенно о дожизненной природы, с предметами гуманитарного профиля остается и сейчас не только одной из наиболее актуальных, а и очень дискуссионной. Речь идет как о количественных пропорциях этих предметов в программах всех школ, так и о решении вопросов их взаимосвязи, определенной субординации в процессах обучения и воспитании учеников.

О сложности решения этого вопроса говорит уже широкое распространение тех педагогических концепций, которые исходят из признания приоритетного значения одного из двух противоположных принципов, а именно – или сциентично-технократического или гуманистично-антисциентичного. Правда, представители обеих этих концепций стараются сейчас достичь какого-то гармонического единства между предметами о природе и об обществе. Это, в частности, усиливает их внимание к тем методологическим закономерностям взаимосвязи этих предметов, которые преодолевают ограниченность механистического сведения высшего к низшему. Так, известный представитель философии науки Э.Нагель, исследуя проблему редукции частичной научной теории к более общей, фундаментальной, показал, что этот умственный процесс не является формально-аналитическим, т.е. таким, что ограничивается применением к исходным суждениям (посылкам) правил логического вывода.

Действительно, в ходе данного процесса логику фундаментальной теории мы конкретизируем путем включения в нее, на основе чисто содержательных соображений, некоторых тех положений, законов, которые не выводятся и не объясняются в фундаментальной теории. Такие положения, по Нагелю, как правило, „заимствуются” из других наук, часто именно с тех частных, которые выводятся в данном случае [Nagel E. The Structure of Science. – New Jork, 1961, г. 349-351]. Например, в процессе вывода из уравнений квантовой теории (как фундаментальной науки) уравнений классической физики (как частичной теории) все так называемые вещевые величины (заряды, массы, константы связи и т.п.) вводятся упомянутым выше способом как феноменологические параметры.

Это говорит о том, что уже в процессе систематизации физических наук мы не можем ограничиться „чисто” логическим, т.е. формализованым выводом, что последнее здесь осуществляется в неразрывном единстве с содержательным мышлением, которое включает в себя как свой необходимый и существенный элемент те интуитивные процессы, которые осуществляются в нашем подсознании. Т.е. здесь речь идет именно о диалектическом выводе, который осуществляется в неразрывном взаимодействии его логического и интуитивного компонентов. Но что именно „заимствуется”, т.е. не выводится, а содержательно вводится в процессе такой систематизации наших знаний о фундаментальных и частичных теориях? Это очень сложный вопрос, который как раз и мешает разработке некоторой общей методологии взаимосвязи, систематизации разных наук и соответствующих им учебных предметов.

Причем, когда уже методология решения проблемы систематизации основных физических наук включает в себя необходимость содержательно-интуитивного введения новых положений, законов в процесс умственного вывода частичного из общего, то намного большая роль такого выведения при решении проблем взаимосвязи, систематизации наук о внежизненной и живой природе, о природе и общественных явлениях. Поэтому именно в решении последних проблем методология редукционизма (в том числе и диалектического), особенно его физикалистского варианта, наименее распространена. Т.е. наши научные знания о высших формах движения материи в основном не выводятся из ее общих закономерностей, а создаются путем индуктивного обобщения знаний об их объектах. Еще большей мерой это касается тех форм общественного сознания, которые не относятся к науке – искусства, литературы, религии и т.п..

В этом, наверное, и заключается причина того, что идея о построении какой-то единой системы учебных предметов путем ее диалектического вывода на основе диалектического восхождения от абстрактного к конкретному, от низшего в высшему, так и не стала главной в современной философии и образовании, уже не говоря об их практической реализации в процессах обучения и воспитания, в деятельности любой системы образования. Это еще раз говорит о существенной ограниченности всех материалистических и идеалистических систем философии и педагогики гармонической целостности, о том, что мир и деятельность человека есть намного более сложным, чем их понимание у представителей этого направления. Поэтому современная философия и образование в решении проблем систематизации основных предметов обучения и воспитания должны опираться на те новейшие, упомянутые выше достижения научного и философского мышления, которые одолевают какую-то абсолютизацию материалистических или идеалистических редукционистских (т.е. гармонично-целостных) или антиредукционистских (т.е. плюралистических) принципов в решении этих проблем.

Но кроме разных вариантов реализма в философии существует и второе распространенное направление, которое исходит в основном из противоположного принципа, а именно – решающей роли человека, его специфических средств познания в понимании всех явлений реального мира, т.е. антропоцентрическая. Одним из выдающихся основателей данного направления был Иммануил Кант, который раскрыл, что в этих процессах решающую роль играет активная деятельность субъекта познания, человека. Т.е. суть понятия о любом чувственно-воспринимаемом объекте (например того, что имеет форму треугольника) надо искать не в абстрагировании некоторых общих свойств объектов данного рода (как это считало большинство предыдущих философов – представителей онтологического реализма), а на пути раскрытия сути данных понятий как схем, конструкций нашей деятельности [Кант И. Соч. в шести томах. – М., 1964-1966. – Т. 3, с. 200-223]. Тем самым „в основе наших чистых чувственных понятий лежат не образы предметов, а схемы” (т.е. априорные схемы продуктивного отображения нашей рассудочной деятельности, которые подводят чувственные восприятия под соответствующие понятия – В.Л.) [Там же, с. 223]. Таким образом, по Канту, начинается тот новый переворот в философии, который исходит из признания приоритетной роли активной деятельности человека, он сделал существенный вклад и в развитие диалектики взаимосвязи конкретного и абстрактного, особенно чувственных и рациональных форм познания. Причем, проблема соотношения реализма с активной деятельностью человека и другими концепциями антропоцентризма и до сих пор есть остродискуссионной.

Рассмотрим сначала, что принципиально нового вносит синергетическая философия в развитие материалистического варианта реалистических концепций диалектического вывода учебных предметов путем раскрытия развития основных форм материи от низшего к высшему. Прежде всего, в этой философии раскрываются те общие свойства всех явлений бытия и закономерности их развития, которые уже четко отличаются от специфических свойств и закономерностей для низших или для высших форм движения материи. Именно это и дает возможность преодолеть ограниченность механистического редукционизма, делает существенный вклад в развитие методологии диалектического вывода тех предметах, которые изучают образование высших форм движения из низших. И раньше некоторые философы старались выяснить сущность человека как особую форму физического движения (например, французский материалист XVIII столетие Ламетри в своей книге „человек – машина”). Но до теории хаоса и философии синергетики в науке еще очень слабо были раскрыты те закономерности, которые являются общими для дожизненной природы и человека, что и мешало реализации методологии диалектического вывода соответствующих им учебных предметов. Так, известно, такие науки как „биологическая физика”, „биологическая химия”, которые открывали закономерности перехода дожизненной формы движения материи в жизнь, уже довольно давно стали необходимыми и важными учебными предметами, но такое понятие, как социальная физика, почти не применялось для раскрытия взаимосвязи предметов о дожизненной природе и человеке.

Только раскрытие в теории хаоса таких общих закономерностей всех явлений бытия, как свойство самоорганизации, наличие механизмов „выбора” существенно разных вариантов прогрессивного развития материальной системы в одинаковых по сути условиях и т.п., внесло принципиально новые возможности в методологию вывода свойств высших форм движения материи из низших, а потому и систематизацию соответствующих им учебных предметов на основе такого вывода. Эта идея содержится уже в названии статьи Пригожина: „Делать физику человека, а не физику бога” [Известия. – 24.07.1993]. Т.е., когда раньше господствующим направлением в выяснении сути человека, его появления и развития были религиозные идеи о его создании Богом, то современная физика, по Пригожину, дает возможность в значительной мере преодолеть разрыв между знаниями о дожизненной природе и человеке, применять новую методологию физикализма к более глубокому пониманию сути человека, всех общественных явлений. Это и является важнейшей задачей так называемой „физики человека”.

Все это связано с распределением основных исторических этапов развития науки на такие: 1) классическая наука, которая старается изучать свои объекты природы такими, какие они есть сами по себе (или „вещи в себе”), т.е. независимо от деятельности человека, его сознания. 2) Неклассическая наука, которая изучала эти объекты уже в неразрывной их взаимосвязи с условиями существования, в частности со средствами познавательной деятельности (сюда принадлежат теория относительности, квантовая механика и т.п.). 3) Постнекласическая наука, которая, как пишет Степин, включает в себя целевые и ценностные структуры познавательной деятельности [Степин В.С. Философская антропология и философия науки. – М.,1992, c. 156, 187-189]. Т.е. постнекласична наука старается соединить в себе те противоположные ценности, на которых были основаны сциентический и антисциентично-аксиологические направления философии.

Но, наверное, не надо и преувеличивать современную роль методологии синергетичного подхода в решении проблем систематизации и субординации основных учебных предметов в системе образования. Прежде всего, методология синергетичного подхода делает только первые шаги в решении этих проблем. Поэтому раскрытие в ней некоторых субстанциональных для всех явлений бытия свойств и закономерностей их развития еще не дает нам возможности понять все основные конкретные закономерности, механизмы преобразования низших форм движения материи в высшие. Особенно это касается человека, всех общественных явлений, суть которых мы и сейчас еще не можем „вивести” с помощью „физики человека”, т.е. выясняем ее совсем другими способами. В частности в таком выяснении в современном мировом образовании широко распространен принцип объективного идеализма, прежде всего в его разных религиозных вариантах, т.е. важнейшими атрибутами субстанции мира считаются такие ее духовные свойства, как абсолютный разум, добро, гармония, красота, креативные способности и т.п.. Именно такие атрибуты и рассматриваются во многих системах образования как принципы решения проблем субординации основных учебных предметов, так и в качестве главной цели педагогической деятельности. Это означает, что все эти предметы и все виды педагогической деятельности, ее основные методы должны рассматриваться как особые формы некоторых общих закономерностей человеческой деятельности. Кроме определенных основ такой методологии вывода специфической сути педагогической деятельности по последнему принципу, которые уже были раскрыты выше, мы остановимся на общих методологических закономерностях систематизации и субординации основных учебных предметов на основе принципа деятельности.

Известно, что принцип деятельности выступает в своих разных формах, среди которых важнейшее значение имеет их распределение на две основных противоположных формы – материалистическую и идеалистическую. Материалистическая форма этого принципа в наиболее развернутом виде была разработана в философии марксизма, где категория материально-практической общественной деятельности рассматривалась как некоторая субстанциональная основа, которая, в конце концов, обуславливает развитие всех других видов этой деятельности, общественных явлений, а также – как окончательный критерий истинности любых наших знаний о явлениях бытия.

Среди всех форм социальной практики важнейшее значение марксистская философия отводила производственно-технологической деятельности, благодаря которой люди и удовлетворяют свои основные материальные и духовные нужды. В связи с этим Маркс писал: „технология раскрывает активное отношение человека к природе, непосредственный процесс производства его жизни и тех духовных представлений, которые происходят в них” [К.Маркс, Ф.Енгельс. – М., 1960. Т. 23, с. 383].

Т.е. именно производственную технологию он рассматривал как ту субстанциональную основу, которая дает возможность нам вывести в социальной теории суть всех других общественных явлений. Исходя из этого, Маркс поставил и такую задачу: „...Из данных отношений реальной жизни (т.е. в конце-концов из производственно-технологических процессов – В.Л . ) вывести соответствующие им религиозные формы (как один из важных проявлений духовной жизни – В.Л. ) . Последний метод есть единственно материалистическим, а тем самым, и единственно научным методом” [Там же]. Правда, здесь же Маркс говорит и об очень большой сложности выполнения этой задачи вывода в социальной теории всех форм общественной жизни, включая и духовные. Но все же именно производственно-технологическая деятельность играла в социальной теории марксизма роль того исходного принципа, из которого выводился сначала определенный тип производственных отношений (экономический базис), а в дальнейшем из последнего и суть всех других общественных и духовных явлений (как надстройка над этим базисом).

Безусловно, эта методология марксизма сыграла важную роль в решении проблем систематизации и субординации учебных предметов образования, в определении ее основной цели. Так, в понимании последней важнейшее значение имело ленинское положение о том, что в борьбе капитализма и социализма победит тот строй, в котором будет большим рост производительности труда. Именно этот, по сути дела, сциєнтично-технократичний принцип, сыграл важнейшую роль в организации всей системы нашего образования, в понимании ее основной цели как прежде всего достижения максимальных темпов роста производительности труда.

Но марксистское понимание принципа деятельности критикуется многими теми другими направлениями философии, которые основной формой человеческой деятельности считают именно духовную, а не материальную. Исходя из этого, они рассматривали марксизм как такую концепцию, которая редуцирует все сложнейшие социальные процессы, в частности духовные, к экономике и производственно-технологической деятельности. Поэтому сейчас, когда мы говорим о необходимости гуманизации всей нашей системы образования, о преодолении в ней сциентично-технократического принципа, который в основном рассматривался как приоритетный в формировании ее основной цели, необходимо учесть эту критику.

Это касается, в частности, того, что в современной философии образования довольно широко распространены и те концепции, которые исходят из субъективно-идеалистического понимания деятельности человека, например концепции экзистенциализма, персонализма, лингвистической философии и т.п.. Так, представитель лингвистической философии Рудольф Карнап, исходя из этого, считал, что первичной основой философии является тот язык, который описывает именно эту форму человеческой деятельности. Что же касается так называемой „языка вещей”, то его надо рассматривать лишь как некоторую вторичную надстройку над вышеупомянутым первичным языком. И хотя такой язык вещей приобрел большое значение в человеческой деятельности, нельзя согласиться с тем принципом материалистической философии, который абсолютизирует и полностью объективирует именно этот „язык вещей”.

И само понятие практики, кроме своего марксистского толкования, имеет и другие. Наиболее распространенным среди них есть то, которое разрабатывается в философии прагматизма, где под практикой понимается, прежде всего, деятельность каждого отдельного человека, которая направлена на достижение своей индивидуальной цели, а критерием истины любого идеального плана такой деятельности – достижение этой цели, т.е. успех. Все это говорит о том, что и то направление образования, которое исходит из построения теории педагогики на основе принципа деятельности, также разделяется на некоторые свои во многом противоположные виды. Это также надо учитывать в современной философии и образовании.

Но это не означает, что надо просто отвергнуть марксистское понимание принципа деятельности в современной философии и образовании. Уже много из известных его критиков, например Макс Вебер, не соглашаясь с некоторой абсолютизацией роли промышленного производства в развитии общества, все же отмечали важное значение марксистского понимания принципа деятельности, которое оно внесло в раскрытие многих закономерностей этого развития. Поэтому можно согласиться с выводом о том, что производственно-технологическая деятельность играла очень важную роль и в становлении образовательной деятельности на всех ее основных исторических этапах.

Известно, что уже ученики младших классов обычно проявляют большой интерес к тому, чтобы принимать непосредственное участие в решении тех проблем, которые возникают в жизни знакомых им взрослых. Особенно это касается процессов производства. Поэтому именно трудовое воспитание рассматривается в педагогической концепции А.С. Макаренко и многих его приверженцев как тот важнейший способ обучения и воспитание учеников, благодаря которому можно осуществить решение проблемы преодоления отчуждения педагогической деятельности от непосредственных интересов учеников.

Проблема объединения трудового воспитания со всеми другими видами педагогической деятельности и сейчас рассматривается как одна из важнейших в теории и практике педагогической деятельности. Но здесь у нас еще много нерешенных вопросов. Так, авторы одной из концепций трудового воспитания считают главным недостатком трудовой подготовки школьников то, что последняя осуществляется обычно только на уроках работы, но и такая подготовка „не учла реалий жизни, не пронизала все звенья системы образования, ограничилась лишь трудовым обучением” [Концепция трудового воспитания (проект) // О світа . 1993, 30 августа]. Особенно эти недостатки трудовой подготовки присущи нашим высшим учебным заведениям [Там же]. Уже из этого можно сделать вывод о том, что проблема соотношения производственной деятельности с другими ее основными формами есть одна из важнейших для современной философии образования, а также, что разрыв между разными учебными предметами, о котором говорилось, особенно остро проявляется в решении этой проблемы.

Еще одна важная проблема современного образования возникшая в связи с тем, что одной из ее основных категорий сейчас стало понятие „технологизация”. Оно широко применяется почти ко всем теориям и методам педагогической деятельности, но часто без четкого определения и раскрытия его соотношения с понятием „техника”. Как известно, понятие „техника” возникло от древнегреческого слова-термина, которое в украинской транскрипции звучит как „техне” и которым обозначали такие виды деятельности людей, как мастерство, ремесло, искусство. Позднее латинским словом „технология” стали называться те виды производственной деятельности людей, благодаря которым они успешно достигали поставленной цели по удовлетворению своих нужд. Поэтому далеко не все научные и технические знания являются технологическими. В частности в истории науки и техники известно немало примеров, когда выдающиеся научные открытия и технические изобретения на протяжении многих столетий не внедрялись в производство, т.е. они не были технологизированы. В связи с этим сейчас существует огромное количество разных технологических наук и технологических специальностей, основная задача которых и заключается в том, чтобы внедрить научные открытия и технические изобретения, которые осуществляются в основном в фундаментальных и прикладных науках, в производство. Поэтому такая задача технологии часто трактуется как превращение науки в непосредственную производственную силу.

Таким образом, понятие технологизации любых наших знаний, идей, концепций возникло именно благодаря раскрытию механизмов внедрения последних в общественную производственную деятельность. Но в дальнейшем это понятие было экстраполировано и на многие те механизмы, методы других видов целенаправленной деятельности, благодаря которым люди могли успешно достигать поставленной ими цели этой деятельности. Поэтому были введенны такие понятия, как технология научных исследований, информационная технология и т.п. В связи с этим технологизироваными знаниями, а также технологизироваными видами любой деятельности будем считать только такие, которые опираются на уже раскрытые нами механизмы (методы, способы) их внедрения в успешное решение определенных проблем. Поэтому и понятие „технология” будет определять любую технологизированую деятельность в широком понимании, которую нужно четко отличать от всех других еще нетехнологизированых знаний и видов деятельности.

Понятно, что нас особенно будет интересовать понятие „технологизация педагогической деятельности” или „педагогическая технология”. Одним из понятий педагогики, которое более тесно связано с технологизацией этого вида деятельности, всегда было понятия „умение”. Т.е. важнейшая функция педагогической деятельности на всех исторических этапах ее развития усматривалось в том, чтобы превратить любые знания об определенных объектах человеческой деятельности в такие умения, благодаря которым эти знания дадут возможность лучше достигать поставленной цели данной деятельности.

Но только в современную эпоху анализ этих механизмов технологизации знаний и разработки некоторых ее общеметодологических закономерностей стала предметом специальных исследований философии образования. Это вытекает, прежде всего, из того кризиса всей системы современного образования, суть которой заключается как в ее отчуждении от реальной жизни большинства людей, их личных интересов, так и невозможности решить другие важнейшие глобальные проблемы всего человечества. Именно этот кризис говорит о том, что все глубокие философские идеи и концепции, направлены на лучшее решение данных проблем, еще недостаточно технологизированы. Поэтому такая их технологизация и является важнейшей задачей современной философии, теории и практики педагогической деятельности в их взаимодействии.

Итак, одной из главных проблем современной философии образования есть решение вопроса о взаимосвязи, субординации двух вышеупомянутых более общих исходных принципов субординированой систематизации всех элементов педагогики, т.е. принципа реализма и принципа деятельности. Как известно, в теории марксизма общефилософский анализ этого вопроса привел к появлению двух его противоречивых между собой направлений – онтологического и гносеологического. Первое из них рассматривало материю, которая движется, как свою исходную категорию и старалась диалектически вывести из нее другие категории, в том числе и практическую деятельность человека, путем обобщения закономерностей развития материи. Второе, наоборот, считало, что именно социальная практика, которую нередко называли революционной, и есть той единой субстанциональной основой, которое обусловливает, в конце концов, все социальные процессы. Поэтому именно из этой практики и надо диалектически вывести все другие философские и социологические категории, хотя при этом практика также рассматривалась как материально-преобразующая человеческая деятельность. Безусловно, что и итоги этой дискуссии надо будет использовать в решении проблемы систематизации основных учебных предметов и методов педагогики. В частности, это связано с пониманием того, что невозможна абсолютизация ни одного из двух основных принципов такой систематизации, т.е. ни принципа реализма, ни принципа деятельности, а также любого из противоположных вариантов трактования этих принципов в разных системах философии и образования.

С рассмотренными выше вопросами о соотношении рационального и интуитивного тесно связана и проблема взаимосвязи рационального и иррационального. Прежде всего это касается проблемы раскрытия в научно-рациональных формах тех сложнейших механизмов нашего мышления, которые обусловливают выбор людьми своей определенной целенаправленной деятельности в данной конкретной ситуации. Так, Карл Поппер писал: „человеческий или личный фактор неизменно остается иррациональным элементом в большинстве институциональных социальных теорий, или даже во всех их” [Поппер К. Нищета историцизма // Вопр. филос. – 1992, № 10, с. 56]. Из этого он, как и много других философов, а также религиозных деятелей, делает вывод о невозможности выяснить в любой рациональной теории эти важнейшие иррациональные элементы человеческой деятельности, а потому и о бесперспективности синтеза науки и религии.

Не имея здесь возможности и особой потребности детальнее проанализировать с позиций синергетики хотя бы основные течения иррационализма, остановимся лишь на той его наиболее конкретной форме, которая опирается на религиозную веру. Причем в этом анализе мы ограничимся лишь теми идеями о соотношении науки и религиозной веры, которые имеют самое существенное значение для современной оптимизации данного соотношения, исходя из принципов синергетической философии.

Начнем с того, что с позиций основного принципа всякого мышления Лосева, а также принципов синергетической методологии, любой иррационализм надо рассматривать как ту крайнюю форму интуитивизма, которая не только не раскрыта в определенных рациональных видах мышления, а и прямо противоречит современным формам последнего. Поэтому в истории теологии, философии эти формы чаще всего рассматривались как такие, что взаимоисключают одна другую. Причем, представители религиозного иррационализма часто именно эту иррациональную форму рассматривали как основу веры („верю потому, что абсурдно” – говорил Тартулиан). Т.е. лишь религиозная вера, с этой позиции, может определенным образом выяснить те события в мире, которые с точки зрения науки и вообще рационализма являются абсурдными. Поэтому, несмотря на наличие и других теологических учений о соотношении рационализма с иррациональными элементами веры, все же и современные теологи выходят из признания приоритетной роли религиозной веры в ее взаимодействии с наукой, рационализмом.

С другой стороны, много рационалистических концепций вообще отбрасывают религиозную веру как лишь ошибочную форму мышления именно за наличие в ней того существенного иррационального содержания, как важнейшей составной, что не дает разуму возможности познавать мир и прогрессивно развиваться обществу. Так, Маркс считал, что „религия – это опиум для народа”, который есть реакционным и мешает этому прогрессу. Поэтому существует два противоположных подхода к пониманию сути религии и ее роли в обществе. Причем, поскольку социологические опросы говорят о том, что и сейчас приблизительно 80% людей нашей планеты в большей или меньшей мере относят себя к религиозно верующим, то остановимся дальше на анализе соотношения рационализма с религиозной верой с позиций синергетической философии.

Важнейшее значение здесь имеет то, что принципы синергетики раскрывают существенно новые возможности в решении острейших противоречий между ними. Так, когда раньше победа представителей одной из двух сторон таких противоречий, в том числе какой-то религиозной конфессии, или системы философского рационализма, была связана со старанием полностью уничтожить своих оппонентов, то синергетика требует решать эти противоречия путем применения той системы своих принципов, среди которых важнейшую роль играет принцип их диалогового разрешения. Именно разные виды диалогового разрешения противоречий между современной наукой и религиозной верой, как и многих других важных мировоззренческих противоречий, уже начали играть важную роль не только в теоретических дискуссиях, а и в их практическом решении.

Причем, в отличие от тех предыдущих концепций, которые были направлены на гармонический синтез противоположностей, в данном случае науки и религии, синергетика исходит из того, что такой новый полный синтез вообще не только не возможен, а и не нужен, потому что как раз диалог науки и религии является важным средством развития их обоих. Поэтому Пригожин писал, что именно его вариант философии нестабильности открывает новые возможности для конвергенции науки и религии, существенного сближения их позиций [1, с. 52, 56]. Это разрешает включить в новую синергетическую парадигму деятельности человечества немало прошлых достижений результатов диалога между выдающимися научными деятелями, философами, с одной стороны, и теологами, с другой. Так, уже цитированный выше представитель нового реализма Мамардашвили, анализируя результаты диалога между светским и религиозным образованием во Франции на протяжении последних лет писал о явным образом положительном влиянии этого диалога на образование Франции в целом [Мамардашвили М.К. Мысль под запретом // Вопросы философии. – 1992, №4]. И это, несмотря на то, что во Франции приблизительно 85% всех школ, в том числе и высших, принадлежит к светской форме обучения, т.е. опираться в основном на достижение науки. Безусловно, что несмотря на те новые возможности, которые были открыты синергетикою для конвергенции науки и религии, эта проблема и сейчас остается остро дискуссионной. И в этом нет ничего плохого, так как каждая из сторон противоречий обычно направлена на увеличение своей роли в ее решении. Так, папа Иоанн-Павел ІІ в цитированной энциклике исходил в решении данной проблемы из явного приоритета религиозной веры в ее взаимосвязи с наукой. А статья И.Пригожина [Пригожин И. Делать физику человека, а не физику Бога // Известия. – 1993, 24.07], говорит о том, что стратегический путь в выяснении субъективных свойств человека, а потому и его религиозных чувств, состоит в раскрытии методологических принципов и конкретных методик становления из низших форм организации явлений мира высших, в том числе появления и развития религиозной духовности. Ясно, что более детальная разработка этих сложных проблем еще впереди. Но именно на этом пути развития диалогового взаимодействия между разными противоречивыми типами мировоззрения, в том числе научным и религиозным, и будет наверное осуществляться становление современной целостно-плюралистической синергетической картины мира и всех видов человеческой деятельности.

Поэтому из существующих сейчас противоречивых между собой форм поиска лучшего соотношения науки и религии надо выделить те определенные положения, которые по сути являются тождественными для них, так как именно они и могут быть положены в основу современной парадигмы деятельности человечества. Важнейшей из них есть требование о необходимости постоянного развития обеих этих сторон в результате их взаимодействия. Так, папа Иоанн-Павел ІІ, писал в той же энциклике, что в Библии содержится не только мифологические, а и те мистические положения, которые уже совсем не отвечают современной науке и разуму человечества нашей эпохи [ Иоанн-Павел ІІ. Энциклика «Вера и разум». – М., 1999]. Т.е. речь идет о необходимости внесения тех самых существенных изменений в библейские учение, которые сделают его значительно более совершенным, приспособленным к специфике современности. Таким образом, когда в западной литературе широко критикуется мусульманский фундаментализм, который старается возвратить почти все те правила, которые были основаны творцами Корана, то сейчас важно ставить вопрос и о том, что на Западе широко распространенный христианский фундаментализм, который в основном оторванный не только от достижений современной науки, а и от решения многих других сложных проблем современности.

Еще значительно более радикальные требования к обновлению религии выдвигает ряд известнейших христианских философов. Так, Ясперс, соглашаясь с неотомизмом в том, что „вера не противостоит разуму, а существует в союзе с ним” [ 4, с. 294 ] , в то же время раскрывает сложнейший характер их взаимосвязи. Для оптимизации решения этой проблемы он разработал свой вариант того промежуточного звена между ними, которое он назвал „философской религией” или „философской верой”. Именно это звено, по Ясперсу, направлена на сближение религии и рационального мышления, преодоление односторонности как иррационалистических принципов религии, так и рационалистичности науки [ 4, с. 456-457 ] . Бохеньский в последние годы отошел от традиционного неотомизма и писал о том, что нам нужна „новая философия”, которая бы „согласовала науку и мировоззрение”. Но это требует того, чтобы „заново пересмотреть основные положения религии”, так и преодолеть методологический консерватизм научных работников и философов [ 5, с. 98 ] . Безусловно, что все эти идеи выдающихся христианских философов не только в основном совпадают с вышеприведенными достижениями синергетики в раскрытии методов соотношения осознанного мышления с интуицией, рационального и иррационального, а могут получить в ней значительно более систематическую разработку путем диалогового взаимодействия синергетики с современной религией. Это будет оказывать содействие внедрению у жизнь той современной синергетической парадигмы, которая направлена на оптимальное решение острейших противоречий современности.

Развивая свое учение о единстве науки и морали он считал, что „высшей истиной является православие, а ее столпом – церковь” [ Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. – М., 1990, с. 12 ] . Однако Флоренский, в отличие и от большинства современных православных теологов, был как выдающимся ученым, так и выдающимся философом. Особенно надо остановиться на том, что он, как один из основателей известной московской философско-математической школы, наверное один из первых в мире осуществил те самые существенные открытия, которые были очень близки к принципам современной синергетики. Так в своем „автореферате” он писал, что считает „основным законом мира…второй принцип термодинамики – закон энтропии, взятый расширительно как закон хаоса во всех областях мироздания. Миру (имеется в виду естественно-материальному – В.Л.) противостоит логос – начало ектропи (т.е. негентропийное, божественное, по Флоренскому, начало – В.Л.). Культура – это сознательная борьба с мировым уравнением: культура заключается в … задержке уравнительного процесса планеты, и в повышении разности потенциалов во всех областях, как условиях жизни, в противоположность равенству – смерти” [ Флоренский П.А. Автореферат // Половинкин С.А. Флоренский П.А. Логос против хаоса. – М., 1989, с. 6-7 ] .

Здесь следует остановиться на том, что понятие „уравновешивание” используется в двух существенно разных значениях, а именно в последнем контексте речь идет о том хаотичном „уравнительном процессе”, который, согласно 2-го начала термодинамики, „размывает”, „рассеивает” любую структуру как „неравномерную” организацию своих разнообразных частей, элементов. Например, такой „уравновешенный процесс” в сосуде с газом, приводит к тому, что молекулы газа распределяются с равномерной плотностью, т.е. вся совокупность молекул становится хаотически одинаковой, не структурированной. В другом значении суть уравновешивания каких-нибудь противоположностей, например сил притяжения и отталкивания, приводит к созданию стойких, неизменных систем.

И дальше Флоренский отмечает, что „любое действие разума существенно антиномичны и все строение его держится только благодаря противоборствующих взаимоисключающих начал. Незыблемая истина – это та, в какой предельно сильное утверждение соединяется с предельно сильным его отрицанием, т.е. – предельное противоречие…” (или максимум противоречий, по Бруно – В.Л.). [ Там же, с. 8 ] . Тем самым Флоренський, опираясь на важное достижение, во-первых, диалектического метода, что помогло ему выявить противоположные стороны субстанции реального мира, во-вторых, современной науки, осуществил попытку раскрытия главного противоречия этой субстанции. Последнее, по его мнению, заключается в борьбе между двумя следующими противоположными тенденциями: естественно-материальным хаосом и божественным логосом, его проявлением в человеческой культуре.

Эти его идеи могут сыграть важную роль не только в новом диалоге религии и науки, но и в их конвергенции, особенно в развитии современной православной теологии. К сожалению, последняя, в отличие, например, от неотомизма, занимается в основном только пропагандой и популяризацией сформулированных в прошлые эпохи учений и совсем не учитывает потребности их существенного развития на основе последних достижений науки, проблем и нужд современного общества. Конечно, такая абсолютизация только православия как „высшей истины” уже не отвечает тому „духу нашего времени”, о котором писали другие христианские философы, в частности Ясперс и Бохеньский.

Вместе с тем необходимо отметить следующее. Во-первых, эти идеи Флоренского расходятся с фундаменталистской трактовкою христианской теологии, в частности, с пониманием в ней соотношение Логоса и Хаоса как Боги Дьявола, добрая и зла и т.д. (Наверное поэтому официальное руководство православной церкви до сих пор не только не признало важность этих идей, но и никогда не проводило дискуссий по их обсуждению. В этом они отстают, например, от руководства католической церкви, которое стремится согласовать свое учение с достижениями современной науки). Во-вторых, данные идеи Флоренского достаточно близки (хотя и не полностью тождественны) с пониманием главного синергетичного противоречия. И, в-третьих, эти идеи будут ниже использоваться для дальнейшей разработки современной диалоговой методологии между наукой и религией, их конвергенции, а тем самым и ликвидации „главного недостатка современного человечества”, т.е. „превращения чужого во враждебное”.

Глубокие мысли, которые опережают не только возникновение общей теории систем (о чем уже много говорили), но также и близки к синергетической парадигме, развивал А.А.Богданов. Так, понятие „целесообразность”, которое является, по его мнению, неточным, он предлагает заменить понятиям „организованость”. Последнее он определяет как такое действие, которое приводит к тому, что новая целостная система дает большие результаты, чем даст сумма ее частей, из которых создана данная система [ Богданов А.А. Системная организация материи // Философия и мировоззрение. – М., 1990, с. 424 ] . Понятие же „дезорганизация” он определяет как то действие, которое приводит к противоположному результату. При этом Богданов стремится распространить действие данных противоположностей на всю природу и весь реальный мир, он утверждает, например, что в мире нет абсолютно организованных систем, так как „организующее действие не существует без дезорганизующего” [ Там же, с. 429 ] . Как видим, эти его идеи близкие к сформулированному выше главному синергетичного противоречию и принципам его разразрешения.

Дальше мы еще возвратимся к раскрытию того, как современная синергетическая парадигма может синтезировать в себе все эти и некоторые другие выдающиеся идеи своих предшественников. Здесь же отметим, что до сих пор были проанализированы, как правило, лишь общемировоззренческие проблемы современности. Но важнейшей причиной кризиса как всего современного человечества, так и отдельных его частей является обострения социальных противоречий, где чаще всего и происходит преобразование чужого во враждебное. Поэтому перейдем к анализу того – что может дать синергетическая философская методология для оптимизации решения именно этих социальных противоречий.

Литература

1. Пригожин И. Природа, наука и новая рациональность // Философия и жизнь. – 1991, № 7.

2. Мамардашвили М.К. Мысль под запретом // Вопросы философии. – 1992, №4

3. Скотний В. Рац і оналізм и ірраціоналізм в науці і освіті. – К. – Дрогобич, 2003.

4. Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М., 1991.

5. Бохеньский Ю. Духовная ситуация времени // Вопросы философии. – 1993, № 5.

2.3. Социальная синергетика, ее роль в преодолении преобразования „чужого во враждебное” и в реформировании современных образовательных систем.

Исходя из раскрытых выше диалектико-методологических принципов восхождения от абстрактного к конкретному, и построение социальной части синергетической философии надо начинать с раскрытия ее исходных принципов, а именно – главного общего социального противоречия и основного закона его разрешения. К сожалению, почти полное отсутствие в синергетическом движении интереса к проблеме метода построения этой теории привело и к игнорированию раскрытия этих ее исходных социальных принципов. Но, как уже говорилось, немало выдающихся идей и концепций, очень близких к синергетике, было раскрыто и до того, как синергетика выделилась в относительно самостоятельную область научных исследований. Это касается и раскрытия определенных принципов социальной философии, которые будем дальше рассматривать, правда в переработанной форме, как синергетические. Среди подобных многих концепций мы выделим прежде всего лишь ту одну, которая, на наш взгляд, может сыграть важнейшую роль как в определении исходных принципов социальной синергетики, так и в ее построении диалектическим методом восхождения от абстрактного к конкретному. Эту концепцию, хотя это может кому-то показаться странным, разработал не философ или социолог, а выдающийся украинский историк и политический деятель Михаил Грушевский в своей книге „Начала гражданственности: генетическая социология”, которая, к сожалению, осталась по определенным причинам почти неизвестной для современных исследователей.

В этой книге он писал: „Все более укрепляюсь в убеждении о решающей роль в вечных изменениях человеческой жизни этой неустанной конкуренции индивидуалистических и коллективистических тенденций и периодического чередования преимущества то одних, то других... Это чередование мне представляется как основа ритма социальной эволюции, который расследует социология и все социальные науки вместе с ней... Вся человеческая жизнь была вечным изменением, вечным чередованием влечений к коллективизму и индивидуалистической самоудовлетворенности (автаркии) ” [Грушевский М.С. Початки громадянства: генетична соціологія. – Прага, 1921, с. 4, 85-86].

О противоречии между индивидуальными и более общими (коллективными) интересами написаны горы литературы, в том числе и выдающимися мыслителями. Но здесь будет разрабатываться та точка зрения, что именно в этих положениях Грушевского, по сути дела раскрыто, во-первых, то противоречие, которое есть общим и главным для любых социальных процессов, начиная от жизни отдельного индивида и заканчивая ритмами эволюции любых обществ. Во-вторых, – те определенные общие исходные принципы решения данного главного социального противоречия, которые и определяют все виды такого разрешения в любых конкретных ситуациях. Поскольку эти исходные принципы не только были впервые сформулированы Грушевским, а и до сих пор нет ни одной социальной концепции, в которой бы они были так четко определены и конкретизированы, то необходимо детально остановиться как на раскрытии сути данных принципов, так и на их роли в разработке современной концепции оптимизации разрешения острейших противоречий общества.

1. Взаимодействие (конкуренция) между противоположными стремлениями или к увеличению роли индивидуалистической удовлетворенности (т.е. индивидуальных и близких к ним других частичных интересов), или, наоборот, увеличение роли общих интересов высших структурных уровней (коллективистическая тенденция) и есть главным социальным противоречием.

2. Именно разрешение последнего в каждой конкретной ситуации определяет во всех случаях выбор людьми своей деятельности. Это касается как данного выбора каждой личностью, так и любого социума, а также закономерностей эволюции каждого общества и всего человечества.

3. Огромный прорыв, осуществленный наверное впервые Грушевским (1921 г.), состоит в преодолении тех двух ошибочных односторонних концепций в решении сформулированного выше главного социального противоречия, суть которых сводилась к признанию приоритетной и прогрессивной роли (нередко и абсолютизации) лишь одной из противоположных тенденций – индивидуалистической (в нашу эпоху прежде всего либерально-капиталистической) или коллективистической (социалистической). Как известно, уже в 1922 году Питирим Сорокин разработал первую концепцию о необходимости конвергенции положительных черт капитализма и социализма (хотя он, наверное, совсем не знал о приведенных выше идеях Грушевского по этому поводу), а также, что дальнейшая разработка данной концепции играла и играет большую положительную роль в разрешении главного социального противоречия современности. Но с другой стороны, и сейчас широко распространены, в том числе и в Украине, те концепции, которые исходят из необходимости приоритетной роли лишь одной из этих двух тенденций.

4. В цитированной книге, как показал Грушевский, такое решение может иметь существенно разные формы своего проявления в каждом конкретном социуме уже на одном историческом этапе эволюции человечества. Еще в большей мере это касается разных из этих этапов. Поскольку культура Украины, уже со времен княжеской Руси всегда находилась на стыке влияния двух основных мировых культур – западной и восточной, где формы решения главного общественного противоречия принципиально отличались, то из этого следуют и выводы об ошибочности разработки украинской идеи путем механистического перенесения к нам тех форм данного разрешения из других стран, где эти формы успешно сработали. Т.е. Украина это и не Россия, и не Азия, но и не остальная Европа. Поэтому как Грушевский, так и много других выдающихся украинских мыслителей, писали о нашем специфично украинском пути прогрессивного развития.

5. Много современных исследователей считает, что основная историческая прогрессивная тенденция развития общества состоит в становлении все более свободного выбора любой личностью или их группой своей деятельности. Но, как показал в частности Грушевский, существует и не менее важная противоположная, т.е. коллективистическая тенденция в этом развитии. А именно – появление тех более общих интересов у людей, которая обуславливает и становление общественных организаций все более высокого структурного уровня: переход родового строя в племенной, дальше в государственный и т.п. Таким образом, суть прогрессивного развития человечества, с позиций парадигмы Грушевского, состоит в появлении тех новых форм, которые оптимизируют решение противоречий между двумя следующими противоположными тенденциями. Первая из них состоит в становлении коллективных интересов все более общего уровня, соответствующих им более общих структурных организаций и появления новых обязательных для всех их субъектов правил деятельности. Вторая, наоборот, в отбрасывании тех определенных запретов на свободный творческий выбор этими субъектами своей деятельности, которые до этого времени считались обязательными. Безусловно, что поиск оптимального решения данного противоречия является той сложнейшей проблемой, в связи с которой позднее Карл Ясперс писал: “Может быть, что наиболее глубокие противоречия между людьми обусловлены их пониманием свободы” [1, с. 160].

Со сказанного выше сделаем вывод о том, что прогресс в развитии общества обусловленный в основном становлением новых форм решения главного социального противоречия между этими двумя противоположными тенденциями. Причем важно отметить, что те “наиболее глубокие противоречия между людьми” в поисках наилучшего решения сформулированной выше проблемы, возникают на всех уровнях их социальной деятельности, т.е. в выборе определенной деятельности, начиная от отдельных личностей и заканчивая всем современным человечеством.

6. Еще один важнейший принцип решения главного социального противоречия содержится в положении Грушевского о том, что “вечные изменения в человеческой жизни” и “социальная эволюция” осуществляются путем “периодического чередования стремлений к коллективизму и индивидуалистической самоудовлетворенности”. Лишь в последние десятилетия, когда во многих демократических странах происходит довольно периодическое чередование тех правительств, которые опираются на признание приоритета или либерально-рыночных, либо коллективно-социалистических ценностей, стало значительно более понятным это выдающееся социальное предвидение Грушевского. Поэтому и его нужно применить к разработке современной социальной синергетики.

7. Проблема решения главного социального противоречия современности, сравнительно с прошлыми эпохами, имеет такие следующие важнейшие специфические особенности. Первая – это появление тех глобальных проблем (социальных, экономических, экологических и т.п.), которые стали явной угрозой существованию человечества. А поэтому и появление общечеловеческих и антропокосмических интересов, соответствующих им обязательных для всего человечества правил деятельности. Вторая – это обострение глобальных проблем, о которой речь шла, что нуждается не только в разработке и принятии всем человечеством существенно новой парадигмы своей деятельности, а также и значительного ускорения темпов ее внедрения в практическую деятельность всех людей, а потому реформирования на началах данной парадигмы современных образовательных систем и всей системы управления человеческой деятельностью. И третья – это тенденция к тому, чтобы предоставлять каждому человеку, любой их группе, все большую творческую свободу в выборе своей целенаправленной деятельности, но чтобы этот свободний выбор не подминал те общепринятые правила деятельности (моральные, правовые и т.п.), которые стали считаться обязательными. Так, Грушевский писал, что „время, которое переживаем (в 1921 году – В.Л.), стоит под знаком реакции против индивидуализма…и поворота к коллективизму и солидарности” [Там же, с. 4]. Однако, исходя из его концепции, и эта тенденция есть временной. Тем самым это произведение Грушевского надо отнести к философии как истории, так и „всех общественных наук вместе с ней”.

Поскольку основные исторические этапы эволюции общества связаны со становлением более высоких структурных форм организации, то и решение главного общественного противоречия приобретает все более сложные формы. А именно, когда в исторически первичных родах это было противоречие между интересами отдельных индивидов и целостного рода, то в дальнейшем возникают такие новые формы проявления этого главного противоречия и принципов его разрешения, которые включают в себя стремление найти лучшее объединение интересов как отдельных индивидов данного целостного социума с интересами всех структурных уровней их организаций, начиная от малых групп (в частности семьи и других), а дальше – профессиональных и многих других организаций более высоких структурных уровней, – классов, этносов, государств, представителей разных типов культур, цивилизаций, мировоззрений и т.п.. А в наше время – и с общими интересами всего человечества и поиском оптимального разрешения всей системы его противоречий. Поэтому концепцию Грушевского будем рассматривать как социальную конкретизацию раскрытых выше общесинергетических принципов о становлении все более сложно самоорганизованного реального мира.

8. Важно остановиться также на вопросе – на какие философско-методологические основы опирался Грушевский в разработке своей социальной концепции. Как известно, он принадлежал к партии социалистов революционеров (эсеров). Но его социальная концепция 1921 г. уже не является ни социалистической, ни капиталистической. Больше того, анализ его книги „Начала гражданственности: генетическая социология”, дает возможность сделать вывод о том, что он не только глубоко изучил методы построения своих систем такими выдающимися диалектиками как Гегель, Маркс, а и сделал свой весомый вклад в развитие этих методов. Это касается прежде всего того, что диалектическое построение своей социальной концепции он осуществил как „историческую теорию”. Так, в этой монографии он писал, что „философия истории … стремится свести к более или менее единым, общим моментам множество фактов, деталей всей исторической жизни” [Там же, с. 10]. Т.е. путем тщательного анализа огромного материала по историческому генезису основных форм общества и фактов их конкретных проявлений в разных социумах (причем, разумеется, не только тех, которые содержатся в цитированной выше монографии), он и разработал тот свой особый вариант социальной концепции, которая значительно отличается от тех, что существовали раньше. В частности и от знаменитого произведения Энгельса „Происхождение семьи, частной собственности и государства”, с некоторыми идеями которого, по сути дела, полемизирует Грушевский. Все это предоставляет возможность применить концепцию Грушевского и для разработки современной социальной философии.

Поскольку противоречие между индивидуалистическими и коллективистическими тенденциями возникает на всех рассмотренных выше структурных уровнях организации человеческой деятельности, т.е. не только между интересами отдельных индивидов и социумом, в который они входят, а также и между интересами социумов низшего структурного уровня с интересами тех целостных социумов высшего уровня, в которые входят последние, то из этого следует вывод о том, что первые являются частичными по отношению к последним. Таким образом, тенденцию к максимальному удовлетворению интересов отдельных индивидов надо рассматривать как особую форму частичной. Поэтому дальше будем ее называть частично-индивидуалистической тенденцией.

9. Упомянутая книга Грушевского содержит в себе тот материал, из которого вытекает вывод о том, что человечество в истории своего становления прошло следующие этапы в понимании решения главного социального противоречия. Первый из них – стихийно-интуитивный, был присущий домифологическому этапу его становления. На этом этапе прогрессивная эволюция человечества еще в значительные мере была обусловлена известным биологическим принципом борьбы за свое существование, а потому темпы этого прогресса были во много раз более медленными сравнительно со следующими этапами. Дальше уже возникают определенные учения, в которых, как правило, значительная роль отводилась и решению проблемы решения данного главного социального противоречия (хотя, как уже говорилось, довольно четкое формулирование последнего было осуществлено лишь Грушевским в 1921 г.). Развитие этих учений прошло следующие основные этапы: мифологический, религиозный, социально-философский. Последний, в свою очередь, также прошел ряд важных подэтапов своей эволюции. О некоторых из них говорилось и будет речь идти дальше. Причем каждый новый основной этап развития учения о решении главного общественного противоречия не только решал острые проблемы своего времени, а и был в самой общей тенденции связанный с ускорением темпов прогрессивного развития человечества. Но обострение многих проблем в современном обществе свидетельствует о необходимости разработки существенно новой концепции неантагонистического решения главного общественного противоречия и его реализация в практической деятельности человечества. По сути дела, речь идет о разработке социологии и «всех социальных наук вместе с ней» на началах новой парадигмы.

10. В отличие от предыдущих, целостно-монистических вариантов диалектики, согласно которым мы можем, в основном, более или менее точно предусмотреть суть будущего общества, концепция Грушевского выходит из признания значительно более сложного понимания решения проблемы соотношения предсказуемости и непредсказуемости. Поэтому она также включает в себя принципы плюрализма и релятивизма (т.е. возможности разных противоречивых между собой форм эволюции общества). Но, в отличие от социального постмодернизма, в его концепции были раскрыты те важные принципы, о некоторых из которых уже говорилось, которые обуславливают определенную общую закономерную тенденцию развития общества. Так, социальная концепция Грушевского раскрывает, в частности, что когда реализация преимущества или индивидуалистической или коллективистической тенденции играет прогрессивную роль „добра” на определенном этапе, то на следующем – она становится такой консервативной, которая сдерживает развитие общества, т.е. „добро” превращается в „зло”.

Эти идеи в более систематизированной форме разрабатывались представителями теории конвергенции капитализма и социализма. Так, Питирим Сорокин, один из основателей современной социологии, писал: „ни одна система (здесь речь идет об „основных системах” или „классах” истинного знания – В.Л.) не содержит в себе всю истину, также как и ни одна другая не является целиком ошибочной” [Сорокин П. Человечество. Цивилизация. Общество. – М., 1992, с. 474]. Подобную точку зрения по поводу оценок разных основных социальных систем раскрывает Джорж Сорос: „каждая социальная система не совершенна, каждой чего-то не хватает, что можно найти в противоположной системе” [Сорос Д. Советская система: к открытому обществу. – М., 1991, с. 12]. Из этого он делает вывод об „непростом выборе между... принципами национальной организации” [Там же].

Поэтому прогрессивная эволюция всех обществ, по Грушевскому, осуществляется путем «постоянного чередования преимущества то индивидуалистических, то коллективистических тенденций». В наше время это положение и предсказание Грушевского особенно ярко проявляется в том, что во многих странах осуществляется постоянное чередование тех правительств, которые исходят из признания приоритетной роли то лево-социалистических, то право-рыночных принципов. Исходя из сказанного выше, сделаем вывод о том, что данная концепция Грушевского была не только важнейшим шагом в разработке методологии построения социальных наук диалектическим методом восхождения от абстрактного к конкретному, но и что она и сейчас может играть самую значительную роль в разработке социальной части синергетической философии.

И хотя концепция Грушевского осталась по сути неизвестной, о чем говорилось, но близкие к ней идеи конвергенции капитализма и социализма начали реализовываться в политическом и особенно в экономическом развитии многих стран. В социалистических – начиная с ленинского НЭПА (1922 г.) и заканчивая современным Китаем. В частности о последнем свидетельствует знаменитое выражение „великого Ден Сяопина”: „неважно какого цвета кошка (т.е. социалистического или капиталистического – В.Л.) важно то, чтобы она хорошо ловила мышей”. А в капиталистических – начиная из „нового курса” Рузвельта (1933 г.) и заканчивая созданием широкой коалиции либералов и социал-демократов в современной Германии.

11. Поскольку именно эти конвергенционные процессы не только совпадают с парадигмами синергетики и Грушевского, а и начали уже играть все большую роль в оптимизации решения острейших социальных противоречий современности, то остановимся дальше подробнее на анализе современного состояния проблемы свободного выбора людьми в наши дни, решение которой, по Ясперсу (и не только по нему), обуславливает „наибольшие противоречия между людьми” [1, с. 166]. У Ясперса можно найти ряд глубоких идей, направленных как на лучшее понимание этой сложной проблемы, так и на оптимизацию ее решения. Так он писал, что „содержание свободы раскрывается в жизни, наполненной полярностей и противоречий, где более сложной является проблема раскрытия лучшего, истинного объединения своевольного выбора деятельности его субъектами со свободой других субъектов данного общества” [1, с. 168-169]. Однако „абсолютная истина, а тем самым и полная свобода никогда не достигается. Истина заодно со свободой находится в дороге”, т.е. „нет такой законченной стадии демократии и политической свободы, которая бы удовлетворила всех” [1, с. 168, 179]. Важнейшую роль играют и те положения Ясперса по поводу поиска этой истинной свободы, которые направлены против „отказа от диалектического кружения” между „альтернативами рассудка”, против того, чтобы результат этого поиска „схватить... прямо, линейно, целеустремленно” [1, с. 494]. Так как это приводит к тому, что этот результат „попадает в стабильную вульгарность здравомыслящего прямолинейного мышления или рассеивается в неопределенности мечтаний” [1, с. 495]. Как видим и все эти его идеи также совпадают с той синергетической методологией оптимизации решения проблемы свободы, которая развивается в данной книге.

Но все же и социальная концепция этого выдающегося философа, как и многих других, не отвечает всей системе тех принципов современной методологии, которые развиваются в данной работе при решении проблемы свободного выбора своей деятельности любым субъектом. Так, Ясперс, например, поддерживает концепцию известного английского экономиста Фридриха фон Хайека, направленную против социалистических идей, причем не только тех, которые были в странах социалистического лагеря, а и социал-демократических. Т.е. Ясперс соглашается с требованиями минимизации вмешательства государства в социальные, прежде всего экономические процессы [1, с. 284-286], что входит в противоречие со всеми теми концепциями, что направлены на поиск лучшего конвергенционого сближение принципов капитализма и социализма и на оптимизацию решения других острых социальных противоречий современности.

Поэтому перейдем дальше к анализу хотя бы некоторых идей выдающихся мыслителей, которые направлены на поиск ограничения новой своевольной свободы социальными субъектами. Так, один из острейших критиков монистического холизма Семен Франк считал, что „безосновательная свобода ведет к хаосу”, является „источником зла” [Франк С. Сочинения. – М., 1990, с. 69]. Особой важности это положение приобретает в связи с тем, что у большинства современных людей в системе их ценностей на первом месте стоят те их индивидуальные интересы, которые входят в противоречие с интересами других людей. Прежде всего это касается их материальных нужд. В связи с этим один из известных философов всеединцев Е.Н.Трубецкой писал: „Комфорт, удобство, сытость – вот те элементы, из которых составляется тот очаровательный мираж, который усыпляет и парализует силы духовности” [Трубецкой Е.Н. Метафизические предположения познания. – М., 1917, с. 180]. И сейчас, как пишет известный миллиардер Дж.Сорос, абсолютизация частного интереса является большой ошибкой, эти интересы должны регулироваться государственными средствами [Сорос Дж. Советская система: к открытому обществу. – М., 1991, с. 83]. Существенно отрицательно влияет абсолютизация частных интересов на воспитание современной молодежи. Как пишет В.А.Ядов: „В среде молодежи доминирует тенденция к заключению в самом себе и бегства от общественных проблем в личностные досуг и быт” [Ядов В.А. Личность в условиях модернизации // Человек. 1991. № 3, с. 9]. Известный философ Э.Фромм называл эту тенденцию „синдромом безучастия”.

12. Безусловно, что и разработка синергетической социальной философии должна опираться на ту субординовану систему общих принципов, которая уже была раскрыта в двух предыдущих подразделах. Но именно при решении острейших социальных противоречий современности и возникают основные феномены превращения чужого во враждебное. В чем заключаются основные их причины? Для ответа на этот вопрос приведем мысль Сороса, который считает: „различие между личными и общественными интересами ставит сложный вопрос, – в чем же на самом деле заключаются общественные интересы [Сорос Д. Утверждение демократии. – К., 1994, с. 190]. Действительно, у каждой личности или их общественной группы возникает свое особое понимание последних интересов. Кроме того, в каждом обществе есть разные органы, в первую очередь государственные, задача которых заключается в том, чтобы деятельность любых людей не отвергала те общественные интересы, которые официально или неофициально определены в данном социуме. Что же касается диалектического принципа тождественности противоположностей в бесконечном для решения этого вопроса, то, во-первых, он в современную эпоху постмодерна, господствующему и среди большинства философов, вообще игнорируется последними. И, во-вторых, и в тех случаях, когда в любом социуме достигнуто в более менее четкой форме определения такого общего общественного интереса, возникает еще значительно более сложная проблема – которая же из противоречивых между собой концепций, точек зрения лучше отвечает достижению этого интереса?

Несмотря на широкое распространение тех разных концепций современной диалогово-коммуникативной философии, которые предлагают свои варианты оптимизации решения этих противоречий, в практической деятельности большинство политиков, идеологов выходят из явной уверенности в том, что именно их концепция есть не только лучшей, а и почти единственно истинной в решении подобных противоречий. Против такой фундаменталистской веры в свою правоту резко выступил еще Ясперс, который писал: „принцип веры в качестве путеводной нити политики приносит вред делу свободы. Так как претензии на исключительное обладание истинной ведет к тоталитарности, а тем самым к диктатуре и уничтожению свободы” [1, с. 178]. Ясно, что здесь речь идет о любых фундаменталистских принципах веры – религиозных, марксистских и всех других. Т.е. лишь принятие представителями всех существующих сейчас основных типов культуры, мировоззрения, принципов диалоговой коммуникативной философии, о которых говорилось, может обусловить оптимизацию решения острейших противоречий между ними. Это касается как диалога между разными культурами, так и того рефлексийного самодиалога у каждого социального субъекта между его предвидением будущего и реальными результатами его деятельности, которые часто не совпадают. Все это нуждается в и постоянном развитии любых современных философских и социальных концепций.

Для того, чтобы раскрыть почему все эти выдающиеся идеи и принципы новой синтетической философии и социологии, в том числе синергетической, так медленно развиваются и еще медленнее внедряются в практическую жизнь, перейдем к рассмотрению состояния решения этих проблем на примере одной из современных государств, а именно – независимой Украины.

Литература

•  Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М., 1991.

•  Сорокин П. Человечество. Цивилизация. Общество. – М., 1992.

•  Сорос Д. Советская система: к открытому обществу. – М., 1991.

•  Апель К.-О. Апріорі спільноти комунікацій // Сучасна зарубіжна філософія (Хрестоматія). – К., 1998.

•  Андрущенко В.П., Лутай В.С. Філософія освтіи в сучасній Україні: стан та перспективи роз витку // Вища освіта України. – 2004, № 4.

2.4. Анализ состояния разработки новой синтетической социальной философии в современной Украине.

Выбор именно Украины для такого более конкретного анализа обусловлен рядом причин. Прежде всего тем, что автор данной книги по сути всю свою жизнь работал в Украине, а потому и значительно лучше знает состояние этих проблем у нас, чем в любой другой стране. А также тем, что мы являемся и разработчиками первого проекта построения синергетической философии диалектическим методом и его реализации в образовании, что этот проект в значительной мере опирается на социальную концепцию Михаила Грушевского. Кроме того, в нашем государстве уже много лет работает Всеукраинское синергетическое общество и существуют, на наш взгляд, ряд тех других условий, которые могут оказывать содействие ускорению решения всех этих проблем именно в Украине, о чем речь будет идти дальше. Все это даст, на наш взгляд, возможность преодолеть широко распространенную среди наших политиков, идеологов точку зрения на то, что мы должны лишь принять за основу своего развития какую-то ту модель, которая уже успешно работает в других странах. Т.е. преодолеть эту украинскую «меньшезначимость» и разработать такую нашу модель успешного развития, которая может стать примером для многих других стран, а может, в определенном смысле, и для всего человечества. Этому оказывает содействие и то обстоятельство, что в эпоху становления украинской нации наша культура в области экономики, образования и других ее элементов не только не отставала от культуры большинства других европейских государств Восточной Европы, а и была в определенных аспектах более высокой по отношению многих из них. Причем, и в наше время, несмотря на все недостатки, культуру украинского народа нельзя оценивать лишь как отсталую сравнительно с культурой народов более развитых стран, на чем подробнее остановимся ниже.

Но это касается лишь наших гипотетических возможностей, так как в реальной жизни в Украине еще нет хотя бы того развернутого проекта, направленного на ускорение наших темпов вхождения в круг развитых стран, который бы был вынесен на обсуждение всего нашего научного сообщества. Это является одной из важнейших причин того, что мы не только не используем наши большие возможности ускоренного развития, а и значительно отстаем в темпах этого развития от многих из тех стран, которые во времена получения Украиной независимости, были или приблизительно на этом же уровне основных социальных показателей, или низших по сравнению с нами. Попробуем проанализировать этот феномен с позиций системы принципов того нового современного синтетического направления философии и образования, особенно синергетической, которые были раскрыты выше. Начнем с того, что проблема концепции современного развития Украины на началах этих принципов нуждается в ее разработке как той специфической исторической теории, которую надо рассматривать как существенно новый этап становления основных особенных закономерностей всей истории становления нашей нации. Попробуем коротко изложить суть этой особенности.

Как известно, становление украинской нации происходило не в независимом государстве, а в пределах таких других государств, как Литовское княжество, Польша, а в дальнейшем Россия и Австро-Венгрия. Это обусловило и наличие поликкультурности нашей нации, которая, в значительной мере, существует и сейчас. В частности это касается и наличия разных религиозных конфессий. Безусловно, что это стало одной из тех важных причин, которые препятствовали созданию независимого Украинского государства. Так, когда значительная часть Украины вошла при Богдане Хмельницкому в состав царской России, то по некоторым этническим данным украинцев было почти в два раза больше чем россиян. Кроме того, в эпоху феодализма становление самостоятельных государств обычно осуществлялось путем возникновения абсолютных монархий, которые и обеспечивали решение острых противоречий между всеми прослойками общества ради укрепления этих государств. Но в Украине кошовые Запорожской Сечи были чисто выборными лицами, да и гетманы никогда не имели прав абсолютных монархов.

И хотя такая поликультурность с точки зрения создания независимого государства и сыграла отрицательную роль, но ее не надо рассматривать лишь как что-то плохое. Так, среди украинцев как в прошлой истории, так и сейчас широкой популярностью пользуется так называемое то соборное решение многих общественных вопросов, которое началось еще с известного Новгородского вече в Киевской Руси. Так, феномен нашего Майдана, несмотря на существование разных противоречивых между собой его оценок, показал, во-первых, что наши острейшие проблемы могут решаться именно соборно, а не путем силы и пролития крови, к чему призывали некоторые наиболее радикальные политики с обеих сторон. Во-вторых, что народ Украины, может впервые за последние десятилетия, понял, что он действительно может играть роль того главного суверена, который решает основные проблемы нашего развития. И это теперь должны учитывать все наши политики.

Важнейшую роль в понимании современного состояния Украины, с позиций системы определенных выше принципов новой парадигмы, имеет анализ нашей истории начала ХХ ст., особенно революций 1917 г. и гражданской войны. Известно, что царская Россия уже во второй половине ХІХ ст. была, в отличие от ведущих стран Европы, еще в основном феодальной империей, а потому начала сильно отставать по многим показателям своего экономического и политического, особенно демократического, развития от этих стран. Именно это и стало главной причиной революций 1917 года, что и предусматривало немало известных ученых. Поэтому никак нельзя согласиться с той довольно распространенной точкой зрения, в частности и в Украине, что какая-то небольшая кучка радикально настроенных вождей большевистской партии, среди которых большинство было евреями, совершила огромный антироссийский октябрьский переворот. Поскольку оценка октябрьской революции имеет не только исторический интерес, а и большое значение для понимания современного состояния Украины, то перейдем к анализу этой оценки из позиций предложенных выше системы философских и социальных принципов.

Так, известно, что большевистская партия рассматривала среднее крестьянство и особенно кулаков как мелкобуржуазный класс и вело относительно них довольно жесткую политику, прежде всего это относится к так называемой продразверстке, которая очень не нравилась последним. Но, несмотря на это, в 1919 году, когда белогвардейцы захватили огромные территории и уже приближались к Москве, основная масса середняков, в том числе и в Украине, перешла на сторону советской власти, начала воевать против белых. Об этом говорили не только вожди большевиков, а и, например, генерал Деникин, который командовал в то время всеми белогвардейскими войсками. В своей известной книге “Поход на Москву”, он пишет о том, что помещики, которые возвратились в свои имения на захваченных территориях, начали пороть своих крестьян, которые перед этим жгли их имения и т.п. Т.е. середняк с двух зол – большевистской продразверстки и издевательства помещиков – решил, что последнее есть значительно большим. Все это свидетельствует о том, что именно на территориях России того времени классовое противоречие достигло той своей острейшей конфликтной формы, которая решалась не средствами эволюционного поиска сближения сторон этого конфликта, а лишь путем уничтожения противоположной стороны “до основания”.

Но для нас не менее важно понять и то, что большевистская власть не смогла бы долго продержаться, когда бы коммунисты, под руководством Ленина, не изменили радикально свой политический курс, не только в отношении к среднему крестьянству, а и к городской средней и мелкой буржуазии. Прежде всего это касается принятия уже в 1921 г. новой экономической политики (НЭП), которая заменила продразверстку на продналог. Именно НЭП в основном обеспечила довольно быстрые темпы роста как сельскохозяйственного, так и промышленного производства, а потому и интересы абсолютного большинства крестьян и буржуазии. И когда сначала в коммунистической партии говорили, что НЭП – это лишь временное отступление в движении к полному социализму, то позднее Ленин писал о том, что НЭП – это “надолго и всерьез”, а Бухарин, как представитель правого крыла в партии, обращался к крестьянам с лозунгом “обогащайтесь”.

Было наверное ненаучным думать, как бы развивался Советский Союз, в частности и Украина, когда бы под руководством Сталина в партии не победило радикально настроенное ее левое крыло, которое не только в конце 20-х и в начале 30-х лет отменило НЭП, а, и по сути дела, осуществило антиленинский переворот как в самой партии, так и в государстве в целом. На этом вопросе надо подробнее остановиться, во-первых, так как и в наше время в Украине, как наверное и в России, ни правые, ни левые, ни центристские партии четко не сформулировали свои взгляды на жизнь в период сталинской и послесталинской эпохи. Безусловно, что такое отождествление всего периода развития социализма в Советском Союзе очень удобно для правых партий, которые оценивают весь этот период как явным образом отрицательный, тоталитаристский. Но то, что и левые партии, в частности и в Украине, очень слабо разрабатывают вопросы о самой существенной разности между ленинским и послеленинским курсами (который в решении ряда принципиальных проблем был явным образом антиленинским) – это их самый серьезный недостаток. Т.е. они, в противоположность правым партиям, оценивают весь период советской власти как явным образом положительный. Причем это касается не только наших коммунистов, а и социалистической партии, в частности и того, что программа последней исходит из оценки лишь коллективных и государственных форм собственности как наиболее приемлемых и прогрессивных для нашего общества. Хотя это явным образом не совпадает с курсом второго социал-демократического интернационала, куда уже принята наша социалистическая партия.

Более того, и в коммунистическом Китае успешно развивается не только мелкий и средний, а и крупный капитализм, который и обеспечивает то, что Китай в последние десятилетия достиг высочайших в мире показателей своего экономического развития, особенно в области высоких инновационных технологий. Все это свидетельствует о том, что успехи тех стран, которые наиболее успешно развивались в ХХ и в начале ХХІ ст., осуществляются путем поиска лучшего решения главного социального противоречия, о котором говорилось, хотя, как правило, последнее не было четко определено ни в одной из социальных концепций в этих странах. Также важно отметить, что такое решение осуществлялось в существенно разнообразных формах, которые обусловливались прежде всего спецификой каждой страны, менталитетом ее народа. Безусловно, и разработка современной концепции развития Украины, с одной стороны, должна опираться на важнейшие достижения всех тех стран, которые успешно развиваются, но, с другой, она ни в коем случае не может быть калькой любой с последних, о чем уже шла речь.

Но, к сожалению, после получения Украиной независимости в основу так называемого нашего курса реформ был положен тот совсем другой принцип, основой которого была идея о том, что социализм – это зло, и что лишь введение рыночно-капиталистических отношений в экономической сфере станет той „невидимой рукой”, которая, согласно концепции Адама Смита (ХVIII столетие), обеспечит и наше успешное развитие. Идеологами проведения такого „курса реформ” в России стал Егор Гайдар, а в Украине Виктор Пензеник, которые получили свое экономическое образование в одном из вузов Чикаго, где разрабатывались довольно радикальные либерально-рыночные идеи. Поэтому их часто называли „чикагскими мальчиками”.

На основе этих идей реформу социалистической экономики надо проводить методом шоковой терапии, т.е. очень быстрой отменой социалистических принципов и заменой их рыночными. Результаты этой „терапии” известны. Так, в ноябре 2000 года президент Леонид Кучма, который сначала также являлся сторонником данного курса, говорил следующее о начальном этапе наших реформ: „...Наиболее впечатлительной стороной трансформационной модели, которой мы придерживались, было фактическое сведение ее к крайне ограниченной логике одностороннего экономизма, или точнее – рыночного фундаментализма”; что „трансформационные процессы” в нашем обществе по-сути были не реформой, а старанием „сломать, разрушить все до основания”; а также, что эти „реформы развернулись без какого-либо обоснования. Не было даже сугубо теоретических представлений о путях их осуществления”; что это привело к „гиперинфляции” и „обвальному падению ВВП”, к „структурной разбалансированности экономики”; к тем контрастам „в материальном состоянии разных слоев населения”, которые „уже давно превысили критически допустимый уровень”; к быстрому росту „теневой экономики” и „олигархичного капитализма”, который нередко, срастаясь с властными структурами, становится коррумпированным [1].

Но приверженцы такого рыночного фундаментализма еще долго писали и пишут о том, что все эти беды обусловлены в основном извращениям советской системы, нерыночным менталитетом нашего народа. А потому, как Моисей водил 40 лет свой народ по пустыне, для того, чтобы вытравить из него рабский дух, так и мы должны на протяжении определенного времени вытравливать из себя господствующие раньше принципы социалистического мировоззрения, а курс реформ должен оставаться неизменным. Таким образом, когда октябрьская революция 1917 г. началась со слома „до основания” капитализма, то курс развития независимой Украины начался из подобного слома „до основания” социализма. Против такого „курса” выступали не только левые силы, а и, например, папа католической церкви Иоанн-Павел ІІ. Так, выступая с критикой в адрес „дикого капитализма”, который возник в связи с „неудачами перестройки на Востоке”, он сказал: „коммунистическую идеологию нельзя огульно отрицать, не признавая за ней некоторой „сути истины”. Благодаря этой сути истины марксизм смог стать притягательной реальностью для западного мира” [„Известия”. 1993, 2 ноября]. Причем такая „суть истины” содержится не только в тех общих для христианства и марксизма ценностях, о чем уже много писалось в нашей литературе, но и в некоторых специфических только для марксизма ценностях. В связи с этим папа Иоанн-Павел ІІ дальше говорил о том, что капитализм изменился „в основном благодаря социалистической мысли”, которая „породила профсоюзы и контроль со стороны государства как „социальные амортизаторы” [Там же].

Безусловно, это не значит, что глава католической церкви давал в целом положительную оценку марксизма и коммунизма. Но, в отличие от ортодоксальных представителей религии, он старается раскрыть и то положительное, что было и есть в социалистическом типе мировоззрения. Близкие к этому положению идеи развивает Джордж Сорос [2], а также много других известных современных мыслителей.

„Коли б ви вчились так як треба” – писал наш великий Кобзарь. Для современной элиты Украины, которая в основном и определяет путь нашего развития, это касается, прежде всего, того, чтобы этот путь опирался на глубокое изучение и учет последних достижений третьего, т.е. конвергенционного направления социального развития, в котором осуществляется сближение левых и правых идей, а также на разработку нашей концепции как специфического варианта развития этих идей. Безусловно, что здесь важнейшую роль может сыграть социальная концепция Грушевского, которая по сути дела осталась неизвестной для нашей элиты. Поэтому перейдем дальше к более конкретному анализу с этих позиций идеологии наших левых, правых и центристских партий.

Так, идеология социалистической партии, которая входит во второй социал-демократический интернационал, все же, по нашему мнению, слабо учитывает именно достижения данного конвергенционого направления в решении противоречий между индивидуально-частичными и более общими коллективными интересами. Еще в значительно большей мере это касается идеологии наших коммунистов и ряда других левых партий. Т.е. все эти левые партии исходят из того, что коллективные интересы, а соответственно этому и коллективные и государственные формы собственности, должны играть значительно большую роль чем индивидуально-частичные (соответственно и частная собственность). В связи с этим важно остановиться на том, что эта идеология слабо учитывает не только достижение современных конвергенционных концепций, в том числе тех, что развиваются социал-демократами, а и тот ленинский подход к решению данного противоречия в последние годы его жизни, который претерпел существенные изменения сравнительно с идеологией коммунистов периода гражданской войны 1917-1920 гг.

Так, принятие коммунистической партией НЭП уже в феврале 1921 года было связано с отходом от прошлого радикально левого курса, а потому и самым существенным шагом к преодолению понимания соотношения социализма и рыночного капитализма как антагонистично несовместимых. Т.е. реально НЭП был особой для Советской России того периода формой конвергенции этих двух противоположных систем, которое, к сожалению, почти обходится в программах и других публикациях наших левых партий.

Важнейшее значение имеет анализ той методологии, благодаря которой осуществлялись эти радикальные изменения в политике партии. Во-первых, с 1917 г. по 1923 г. каждый год проводились съезды коммунистической партии, на которые принимались основные решения в области политики, экономики, идеологии. Причем, перед этими съездами проводились не только широкие открытые дискуссии между разными платформами в партии, а и выборы делегатов на съезд, а также в руководящие органы партии, также осуществлялись согласно количеству приверженцев данных платформ в партии. Большое значение имеет и то, что с 1921 по 1923 год важнейшим вопросом всех этих дискуссий была проблема объединения индивидуальных и более общих, прежде всего общегосударственных, экономических интересов. Так, в своей известной работе „Еще раз о профсоюзах”, Ленин, исследуя решение вопроса о распределении и потреблении материальных благ при социализме, раскрыл, что это обусловлено решением противоречия между двумя противоположными тенденциями. Одну из них он назвал тем принципом ударности, суть которого заключается в оплате работы пропорционально ее количеству и качеству. Суть второго – уравнительного – состоит в стремлении обеспечить равенство в потреблении всех трудящихся [Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 42, с. 211-212]. Раскрыв несостоятельность позиции Льва Троцкого, согласно которой „в области потребления трудящихся необходимо вести линию на уравнительность” трудящихся [Там же, с. 212], Ленин писал: „можно соединять... противоположные понятия так, что образуется какофония, а можно и так, что образуется симфония” [Там же]. Причем Ленин, в противоположность Троцкому, доказывал, что как в производстве, так и в потреблении главным должен быть принцип ударности, хотя в конкретном решении этой проблемы „так или иначе приходится соединять уравнительность и ударность, а эти понятия исключают одно другое” [Там же].

По сути дела Ленин раскрыл, что исходным принципом социалистической экономики должен быть поиск лучшего решения того его главного противоречия, суть которого состоит во взаимодействии двух противоположных тенденций. Первая, которую он назвал принципом ударности, направлена на то, чтобы каждый трудящийся, а также каждый их коллектив, мобилизовал все свои силы и способности для достижения лучших результатов своей работы. Вторая, уравнительная, направлена на то, чтобы ограничить определенным образом этот чисто рыночный принцип, который сам по себе может привести к большему разрыву между бедными и богатыми, к тому, что индивидуально-частичные интересы последних станут препятствием для лучшего обеспечения интересов всех трудящих. [Подробнее см. Лутай В.С. О методологических принципах разрешения экономических противоречий социализма // Философские науки. – 1987, № 6, с. 3-12].

Важно также подчеркнуть, что когда Троцкий в то время возглавлял левую платформу в партии, то Ленин уже с 1921 г. стал лидером правой платформы. Это также надо понять представителям наших левых (и не только левых) партий. А также, что эти ленинские положения очень близкие к тому главному социальному противоречию, которое почти в то же время (1921 год) была сформулированная Грушевским. Поэтому дальше главное противоречие в экономике социализма будем рассматривать как особую специфическую форму данного главного социального противоречия, а принципы решения первого – также как особенность социальной концепции Грушевского (хотя это совсем не означает тождественности взглядов Ленина и Грушевского в решении этих проблем, о чем будет речь идти ниже).

Особенно важно остановиться на том, что и Грушевский и Ленин разрабатывали свои концепции не только на началах основных достижений представителей диалектического метода прошлых времен, а внесли существенный вклад в развитие и конкретизацию этого метода и его практическую реализацию. Так, острейшие кризисные явления в советской экономике явным образом угрожали краху всего социалистического общества. НЭП положительно решил этот кризис. Безусловно, что во многих случаях решения острых противоречий в обществе, которые были и есть проявлениями главного социального противоречия, о котором говорилось, происходили и без систематического применения философской диалектики. Но, с позиции методологии, которая развивается в книге, это означает, что как открытие каких-то новых законов, так и их практическая реализация в этих случаях осуществляется средствами тех стихийно-интуитивных форм мысленного отождествления и различения, которые действовали и до появления философской диалектики и могут действовать и сейчас без нее. Вместе с тем, именно ликвидация такого разрыва между философской диалектикой и стихийно-интуитивными формами мышления есть той важнейшей задачей современной философии, которая направлена на поиск лучших средств решения острейших противоречий современности и ускорение темпов данного процесса.

Еще один важный вывод из изложенного выше материала состоит в том, что „постоянное чередование преимущества то индивидуалистической, то коллективистической тенденций” может происходить не только путем соответствующего чередования правых и левых партий в управлении данным государством, а и подобного чередования при изменении политики одной партии, о чем свидетельствует как уже цитированные выше ленинские положения, так и дальнейший анализ радикальных изменений в политике коммунистической партии Советского Союза. В связи с этим остановимся дальше на рассмотрении так называемого принципа партийности. Впервые он был довольно глубоко разработан Марксом. Так, в „Капитале” он писал, что представители классической политэкономии рассматривали „буржуазний способ производства как вечную естественную форму общественного производства” [Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 91], т.е. и как такую, что не нуждается в каких-то радикальных изменениях. А тем самым они защищали интересы класса капиталистов, сводили общечеловеческие интересы к частичным интересам капиталистов.

Однако, как же рассматривался принцип партийности самыми классиками марксизма? Так, Энгельс, приступая к разработке теории научного социализма, писал, что в социалистическом обществе „общественный интерес уже не отличается от интереса каждого лица” [Там же, т. 2, с. 538]. В.И.Ленин еще в 1920 г. в своем известном выступлении на ІІІ съезде комсомола говорил о том, что „морально все, что помогает победе рабочего класса”, т.е. победе социализма. Тем самым, когда представители классической политэкономии отождествляли общечеловеческий интерес с интересом класса капиталистов, то классики марксизма отождествляли этот первый интерес с интересами пролетариата, с его победой над буржуазией. Критикуя такое упрощение понимания общества, в котором бы „общие интересы были тождествены личным”, Дж. Сорос писал, что в нем „личные интересы будут подчиняться коллективным, вместо того, чтобы отождествляться с ними” [Сорос Дж. Утверждение демократии. – К., 1994, с. 190].

Но уже 1921 г. Ленин осуществил самые существенные изменения в понимании принципа партийности в коммунистической партии, о чем, прежде всего свидетельствует НЭП. Ряд исследователей считает, что одной из главных причин введения НЭПА стало то, что именно в 1921 г. против большевистской партии восстал балтийский Кронштадт, который был „сердцем” Октябрьской революции. Т.е. стратегия НЭПА, которая по Ленину была принята „надолго и всерьез”, исходила из того, что надо учитывать не только интересы пролетариата, а и интересы крестьян, мелких и средних капиталистов. Тем самым, обеспечение общечеловеческих интересов и при социализме должно решаться сложными процессами поиска лучшего решения его главного экономического противоречия.

Анализируя деятельность современных левых партий, невозможно обойти и ленинские положения о принципе демократического централизма, которым руководствовались коммунистические партии как в организации своего строения и деятельности, так и всего социалистического государства. И здесь Ленин сделал важнейший шаг, связанный с глубоким раскрытием диалектического противоречия между двумя противоположными сторонами этого принципа, каждая из которых в своей тенденции старается максимально увеличить свою роль в конкретном решении данного противоречия. Он раскрыл, что тенденция к такому увеличению роли демократического начала приводит к анархо-синдикализму, а противоположной к бюрократическому централизму, который уже не подчиняется интересам низов. В своем известном письме к съезду (который часто назывался его завещанием) Ленин писал о том, что „централистское начало” в партии „подмяло под себя демократическое”, что это привело к чрезмерному централизованно-бюрократическому управлению сверху вниз.

Причем, поскольку роль главной фигуры в увеличении роли централистического начала стал Сталин, который в 1922 году был выбранный генеральным секретарем партии, то Ленин предложил съезду партии заменить его на этой должности. К сожалению, эти предложения Ленина, по определенным обстоятельствам, не были реализованы. Наоборот, тенденция к преимуществу централизма над демократическим началом продолжалась все увеличиваться, что и привело, в конце концов, к абсолютной тоталитарной власти Сталина, а поэтому и радикально левого изменения ленинской политики: ликвидации НЭПА, принудительной коллективизации крестьян (против последней в свое время резко выступал Ленин) и так далее.

В связи с этим, остановимся и на таких событиях в партии и стране, которые происходили в 1937-1938 гг. Суть их заключается, на наш взгляд, в том, что Сталин хорошо понимал, что в партии еще осталось немало тех членов, которые были явными приверженцами ленинского понимания принципа демократического централизма, а значит и неприятии сталинского курса. Поэтому суть массовых арестов этих представителей „ленинской гвардии” в этот период „ежовых рукавиц”, большинство из которых были расстреляны, как раз была целенаправленным средством уничтожения этой гвардии.

На ХХ съезде КПСС был раскрыт ряд основных ошибочных сторон сталинского тоталитаризма, но ни на нем, ни позднее так и не был раскрыт самый принципиальный недостаток послеленинской политики партии, который состоял в том, что в ней централистическое начало „подмяло” под себя демократическое. Просто после Сталина роль абсолютного правителя, хотя и не такого жестокого, стало выполнять политбюро КПСС. Об этом, в частности, свидетельствует и статья „демократичний централизм” [Философский энциклопедический словарь. – М., 1989], опубликованная уже в последние годы горбачевской перестройки (когда появилось много не только статей, а и книг, в которых содержалась резкая критика политики сталинской и послесталинской эпохи). Но принцип демократического централизма в этой статье о нем трактовался лишь положительно как для партии, так и для государства в целом.

Вообще все вышеприведенные факты и материалы известны. Но поскольку здесь осуществляется анализ программ и действий наших левых политических партий, то пожелаем им четко понять ту коренную разность, которая имеет место между ленинской социальной политикой 1921-1923 гг. и сталинской и послесталинской, включая и времена распада Советского Союза и связанного с этим запретом коммунистической партии. В частности это касается того, что и члены многомиллионной компартии по сути дела не выступили против ее запрета главным образом именно потому, что абсолютная их большинство не разделяли позиции своего престарелого политбюро. Правда, в последние годы перестройки была создана в партии и так называемая демократическая платформа, целью которой как раз и было возвращение к ленинскому пониманию демократического централизма. Но, к сожалению, она так и не успела оформиться в большую политическую силу. В частности и потому, что ни Горбачев, ни другие руководители партии ее не поддержали. Все это, на наш взгляд, и стало главной причиной того, что происходило право-радикальное разрушение социализма и коммунистической идеологии „до основания”.

Более того, тенденция, согласно которой централистическое начало подминает под себя демократическое не ликвидировано ни в левых, ни в других партиях и после развала Советского Союза. Поэтому пожелаем лидерам наших левых партий (а наверное и не только левых и не только украинских), – восстановить в своей деятельности ленинские принципы демократического централизма и развивать их с учетом требований современности и специфических условий нашего государства, а значит и отойти от упрощенного понимания того, что социализм – это добро, а капитализм – зло (или наоборот).

Переходя теперь к анализу программ и деятельности украинских партий правого направления, начнем с того, что в любой демократической стране эта их деятельность – в роли правящих или оппозиционных – не только не может быть запрещена, а и обычно играет ту определенную положительную роль, которая направлена на ограничение той тенденции противоположного демократического начала, которая связана с признанием приоритета принципа уравнительности, а потому и к уменьшению свободы творческого выбора своей деятельности как отдельными личностями, так и их группами.

Но, как уже говорилось, после получения независимости в Украине, так же и как в России, победу в решении сложных экономических и политических вопросов получил тот вариант крайне правой идеологии, которая еще и была основана на очень устаревших идеях, и которая, не учитывала наших специфических условий, и что очень важно, не опиралась на определенную систематически разработанную концепцию своей реализации. К сожалению, в программах наших ни левых, ни правых партий, те важнейшие достижения третьего социологического направления, которые основаны на конвергенционном диалоге двух первых и на сближении их позиций не применяются. Поэтому, хотя идею правых партий, согласно которой суть курса развития Украины есть наша цель вступления в Европейский союз, поддерживает большинство населения Украины, но развернутая концепция данного курса обязательно должна учитывать ту нашу специфику, прежде всего менталитет народа, которая существенно отличается и от других стран Европейского Союза.

Так, в Украине, в частности и в наше время, большую популярность имеет кордоцентрическая философия сердца, основателями которой есть Григорий Сковорода и Памфил Юркевич. И хотя подобные идеи разрабатывались и многими другими неукраинскими философами, теологами, но именно этот вариант украинской философии сердца имеет ту существенную особенность, которая отвечает менталитету нашего народа. Поэтому много наших исследователей разрабатывают концепцию согласно которой истоки нашего варианта философии сердца надо искать в особенностях становления менталитета нашего народа, начиная со времен принятия христианской религии в Киевской Руси, а также в тех мировоззренческих принципах творчества Тараса Шевченко, Николая Гоголя и ряда других выдающихся украинских мыслителей, которые исходили из предоставления явного приоритета роли духовного-моральных ценностей над всеми другими [подробнее см., например, 4, с. 169-213].

Здесь мы остановимся на рассмотрении основных идей философии сердца потому, что наша концепция вхождения в Европейский Союз обязательно должна учитывать и эти идеи, соответствующие им особенности менталитета большинства нашего народа, который в основном отвечают этим идеям. Причем подобную оценку менталитета нашего народа дают не только украинские философы, а и такие известные мыслители как папа Иоанн-Павел ІІ, Дж.Сорос и ряд других. Поэтому концепция дальнейшего развития Украины должна учитывать эту специфику менталитета нашего народа, так как именно она может сыграть огромную роль в оптимизации решения острейших противоречий современности не только в Украине, но и, в частности, между двумя противоположными тенденциями – к максимальному удовлетворению или индивидуально-частичным или более общих коллективных интересов, во всем мире. Поэтому эта наша концепция может быть применена не только в Украине, а ее определенные общие принципы могут сыграть важную роль в разработке тех философских основ реформирования современных культур и образовательных систем, об отсутствии которых говорилось в цитированных выше материалах ЮНЕСКО.

Вместе с тем надо отметить, что философия сердца разрабатывалась в Украине не только представителями христианской философии. Так, Владимир Илларионович Шинкарук как директор Института философии АН в Украине, возглавил большой коллектив украинских философов, которые стремились разработать то направление гуманизации марксистской философии, т.е. преодоление ее в определенной мере сциентичного характера, которое как раз исходило из признания приоритетной роли в этом процессе таких категорий как „вера”, „надежда”, „любовь”. Поэтому это направление гуманизации марксистской философии также надо рассматривать как тот определенный этап развития философии сердца, который внес значительный вклад в развитие марксизма, но который, к сожалению, остался по сути не реализованным в практической деятельности коммунистической партии.

Односторонность как прошлых радикально левых, так и не менее радикально правых идей, на которые должен опирать курс развития Украины, обусловил то, что немало наших мыслителей начали разрабатывать ту новую центристскую концепцию нашего развития, которая бы смогла преодолеть эти крайности. Так, под руководителем доктора философских наук, профессора Ю.Римаренка группа украинских ученых в 1997 году написала фундаментальный учебник „Основы этнодержавства” [4], в котором разрабатывались данные идеи, направленные на преодоление односторонних недостатков как господствующего прежде „реального социализма”, так и современного рыночного фундаментализма. Именно развитие этих идей рассматривается многими нашими учеными как основа обновления нашего курса реформ, а поэтому и как объединяющая украинская идея. Но уже на теоретическом уровне разработки данных идей возникли сложные проблемы. Так, в 1996 году, после проведения Всеукраинской конференции „Философия образования в современной Украины”, наше Министерство образования и науки несколько раз собирало руководителей Институтов НАНУ по общественным и некоторых другим гуманитарным наукам для того чтобы организовать Всеукраинское совещание заведующими кафедрами этих наук. Результат – такое совещание и до сих пор не проведено, так как не было и сейчас нет хотя бы того проекта (или проектов), который бы можно было предложить для обсуждения на этом совещании в качестве общегосударственного. Т.е. уже на теоретическом уровне конкретизации и систематизации идей нового центризма (уже не говоря об их внедрении в практику) возникает много противоречивых между собой точек зрения.

Что же касается современных подходов основных наших партий к разработке украинской объединяющей идеи, то любой из них обычно претендует на то, что лишь оно может обеспечить наилучшие условия для прогрессивного развития экономики, политики, идеологии в Украине. В этом заключается абстрактная тождественность данных подходов. Но любая конкретизация этой тождественности приводит к возникновению тех противоречий между ними, которые часто становятся антагонистическими.

В данной работе мы изложили принципы построения современной философии и образования как „теории диалектики с большой буквы”. Безусловно, что такое построение нуждается в еще огромной работе по конкретизации данного подхода к основным областям нашей деятельности, идеи которой будут коротко изложены в заключении данной книги.

Литература

1. Кучма Л.Д. Украина: итоги социально-экономического развития и взгляд в будущее // Стратегическая панорама. – 2000. № 3-4.

2. Сорос Дж. Советская система: к открытому обществу. – М., 1991.

3. Основы етнодержавства. – К., 1997.

4. Скотний В. Ф і лософія освіти: екзистенція ірраціонального в раціональному. – Дрогобич, 2004.

Заключение. О разработке синергетической философии как „диалектической логики с большой буквы”.

Безусловно, что изложенный выше материал не сможет обеспечить его реализацию в основных областях деятельности человечества, что для этого нужно реализовать принципы синергетики в каждой из основных областей деятельности человечества. Как уже говорилось, разработка синергетической философии как „диалектической логики с большой буквы” нуждается в конкретизации ее принципов относительно всех видов человеческой практической деятельности. Здесь мы остановимся коротко на такой конкретизации относительно основных областей реального мира.

Согласно принципу совпадения исторического и логического, систему этой конкретизации надо начинать с математики, куда в широком смысле, сейчас включается и компьютеризация всех знаний об основных областях реального мира. Т.е. современная математика раскрывает закономерности всех этих областей, поэтому она играет огромную роль в их познании и в развитии нашей теоретической и практической деятельности. Поскольку эта функция математики раскрыта в брошюре приблизительно на 100 страницах [Лутай В.С. Математические основания современной картины мира в свете синергетики: { www.mastermax.com.ua/tmp/V_S_Lutai2 . rar } или {diplom.org.ua/freebook/synerge.zip}]), то мы перейдем к следующим формам конкретизации системы принципов синергетической теории диалектики.

А именно, раскрытие закономерностей движения материи в дожизненной ее природе, прежде всего физической. Это также, как и все другие формы конкретизации, вытекает из принципа совпадения исторического и логического, так как именно физика не только предшествовала появлению наука о более высоких структурных уровней материи, а и играла большую роль в их становлении. Об этом свидетельствуют упомянутые выше идеи И.П.Павлова, И.Пригожина о роли физики в понимании психики, физики человека и много других. Но роль физики в современной науке – это очень сложная проблема, решение которой требует не только организации коллективов ученых, которые изучают разные разделы физики, но и организацию изучения данной физики с другими науками.

Следующая форма конкретизации основных принципов синергетики, это науки о живой материи, которые являются переходным звеном к обществу. Особого значения здесь приобретает изучение таких свойств живой материи как: опережающее отображение действительности и его развитие, становление психической деятельности, появление орудийной деятельности обезьян. Самое глубокое понимание этих свойств дает возможность трактовать человека как биосоциальное существо.

Огромное значение для синергетической теории диалектики с большой буквы имеют идеи, связанные с историей становления человечества. Здесь также основные этапы можно разделить на такие. Домифологический, мифологический и религиозный, первые научные знания, становление первых философских систем (древняя Индия, Китай, античная философия), философия эпохи феодализма, Возрождения, нового времени, философии связанные с научными революциями, которые сейчас привели к синергетической революции. Причем каждый из этих этапов трактуется сейчас с позиции синергетических принципов как поиск лучшего решения основного противоречия соответствующих систем и как положительное движение материи.