Феномен экономики знаний и трансформация сознания

Данная работа это мой первый опыт, посвященный научному исследованию познавательных процессов, протекающих в современной экономике и шире – обществе знаний. Экономика, основанная на знаниях, принципиально новое явление в мире. Мало сказать, что это часть хозяйственной системы, связанная с процессами получения, использования и передачи знаний, здесь когнитивная составляющая приобретает первостепенную важность: знания, человек, их производящий, и механизмы познания – ядро экономики. В Японии формирующееся новое общественно-экономическое устройство называют когнитивным обществом. Сама терминология свидетельствует о том, что познавательные процессы ставятся во главу угла нового общества, а социальные и экономические знания интегрируются в единую обществоведческую науку.

В работе исследуются познавательные процессы нетрадиционного свойства, касающиеся внутренних, имплицитных знаний, обусловленных сознанием человека. Часто их называют духовными знаниями (здесь мы сталкиваемся с отсутствием понятийного аппарата: официальная наука с недоверием относится к понятию «духовное знание»). Хотя последнее время все больше ученых (даже в естественных областях науки) обращаются в своих исследованиях к духовной составляющей мира (см., например, цикл московских конференций «Этика и наука будущего»). Организатором этих конференций является Фонд сохранения и развития духовных ценностей «Дельфис» в содружестве с рядом институтов Российской академии наук, в частности, Институтом востоковедения, научно-исследовательскими институтами РАЕН, медицинскими и техническими университетами России и Украины.

Все участники конференций позиционируют себя в качестве последователей учения Николая Рериха. Представленная же работа отличается от близких по тематике исследований, исходящих из необходимости интеграции научного и эзотерического, оккультного знания. Ни в коей мере не поддерживаю эту идею, что, однако, не означает огульного отвержения подобного знания или самих статей, опубликованных участниками конференций. Тем более сказанное относится к творческому наследию Н. Рериха, одного из выдающихся представителей Серебряного века, вклад которого в российскую и мировую культуру огромен, художественное творчество Н. Рериха представляет собой одну из первых реализаций идеи, объединяющей древнее наследие славянской Руси, языческие корни русской культуры, ее христианское начало с восточными практиками постижения истины.

Сейчас говорят о кризисе науки. Поле того, на что она не дала ответа, не сумела понять, предвидеть, объяснить, огромно. Видимо, поэтому ученые все более позитивно начинают относиться к оккультному знанию. Однако слияние двух видов знания не продвинет исследования ни в той, ни в другой области. Оно приведет лишь к широкому использованию вульгарной оккультно-эзотерической терминологии в науке. Чтобы выразить свой духовный опыт в слове, ученые будут вынуждены прибегать к понятийному аппарату, разработанному в сфере эзотерического знания (участники упомянутых конференций так и делают). Но такая терминология неприемлема хотя бы с точки зрения эстетического чувства.

Речь идет не только о понятийном аппарате. Представляется, что оккультное знание лишено динамики, по своей природе сугубо иерархично, а это не совместимо с новым мышлением, формирующимся мироустройством, глобальным сетевым взаимодействием, горизонтальными связями и структурами управления. Новое мироустройство в первую очередь означает постепенный переход к диалогу, осознанию всеобщей взаимосвязи и взаимозависимости, что задает определенные нормы равноправных, кооперативных отношений, сотрудничества. Эти методы не совместимы с иерархическими принципами сферы оккультного знания, направляемого его высшими носителями из «тонкого мира» в наши материальные структуры. Здесь опора на внешнюю силу, подчиняющую своему влиянию массы (которым высшие истины недоступны) и ведущую мир к новому знанию, прогрессу. Человек лишается ответственности за судьбы мира, да и за свою собственную судьбу, исчезают этические проблемы, которые сейчас остро стоят не только перед наукой, но мировым сообществом в целом, и будут все более обостряться.

Можно говорить и о легкодоступности интерпретации сложнейших мировоззренческих проблем современными оккультистами, о мышлении категориями апокалипсиса. Между тем любой крупный западный философ XX века, решая такие проблемы, ставит задачу самопознания, метафизической рефлексии, самораскрытия потенциала человека, без какого-либо соскальзывания в легковесность подачи материала.

Вместе с тем очевидно, что ученые, которые собираются на эти конференции, хорошо осознают кризисное состояние науки и понимают необходимость выхода за пределы современной научной парадигмы. И если они идейно не отвергают в принципе науку как изживающий себя феномен (мне приходилось встречаться с носителями такой точки зрения – доктора, кандидаты наук, причем некоторые из них продолжают работать в науке), то на самом деле ничто принципиально нас, видимо, не разъединяет. Думаю, что оккультная терминология вызвала у меня некоторое отторжение. Но ведь использование этой терминологии свидетельствует об отсутствии необходимого понятийного аппарата, и его надо создать.

Сейчас пришло понимание того, что, напротив, нас объединяют общие идеи – здесь и новая научная парадигма, изменение человека и его сознания, проблемы духовности как трансцендентного в человеке, ноосферные процессы, отход от механистического мировоззрения, жесткого детерминизма, прочее . Можно утверждать, что человек действительно движется к новой модели научного познания, которая представляет собой открытый, нелинейный, самоорганизующийся процесс. Опыт такого познания не просто представляет большой интерес для науки, но он жизненно необходим – это средство выхода ее из кризиса и завоевание новых высот.

В настоящей работе сталкиваешься с обстоятельством, затрудняющим возможность продвижения работы: поскольку тема новая, здесь отсутствует понятийный аппарат, позволяющий адекватно выразить собственную мысль. Речь идет не просто о понятийном аппарате, а о таком, который может быть принят научным сообществом. Пока не появится новый язык, который признает наука, человек не снимет пелену непонимания, невозможности взаимной коммуникации по многим принципиальным вопросам. Эти вопросы касаются когнитивных процессов получения, использования, передачи внутренних, имплицитных знаний, их вербального выражения, а также непосредственно связанных с ними проблем человеческого сознания, мироздания, интенсификации процессов осознания и реализации человеческих возможностей и многих других.

Необходимость для науки обогащения, расширения познавательных механизмов и средств ощущалась учеными, в том числе экономистами, давно. Но именно на этапе становления экономики знаний – с середины 80-х годов ХХ века – потребность превращается в настоятельную необходимость. В этот период происходил устойчивый рост секторов, связанных с производством, обработкой и передачей информации и знаний. Выдвижение на передний план хозяйственной деятельности человека и знаний свидетельствовало о необходимости кардинальной трансформации когнитивного процесса.

Стало очевидно, что научный анализ экономического, в том числе инновационного, развития не может опираться лишь на традиционные экономические процессы и предпосылки: финансирование, стимулирование спроса, рыночные методы регулирования инноваций, коммерциализацию знаний и проч. в отрыве от социокультурных, этических, психологических, духовных, политических факторов, вне контекста философского осмысления проблем. Стоимостные показатели, традиционно, в количественных терминах отражающие ход хозяйственной деятельности и движение макроэкономических величин, в преддверии общества, основанного на знаниях, не могли адекватно описать экономическое развитие страны и факторы, его определяющие.

На передний план комплексного экономического анализа выдвинулась задача оценки явлений и процессов нестоимостного характера, которые не находят адекватного отражения в системе рыночных отношений. Речь идет о разработке качественных критериев экономического развития как аксиологической проблемы выбора будущего, связанного с вопросами качества жизни, возможностями человеческого развития, активизации общественных ценностей, ориентации практики не на пассивное воспроизведение сложившихся социально-экономических условий, а на их преобразование. Разрабатываются интегральные социальные индикаторы, структурные и весовые оценки. Строятся многофакторные модели, включающие широкий набор социальных, экономических, психологических, этических характеристик. Такие переменные превращаются в управляемые и управляющие параметры социально-экономического развития. Об этом свидетельствуют ежегодные доклады комиссии ООН, которые начали выходить с 1990г., Всемирного экономического форума и другие.

Создаются индексы человеческого развития на основе показателей уровня жизни, характеризующих разные аспекты этого развития. Исходным импульсом создания таких индексов явился тезис: реальным богатством нации являются люди. Поэтому целью развития должно стать создание условий для того, чтобы люди смогли насладиться долгой, здоровой и созидательной жизнью. Такой подход отличается не только от традиционного анализа в рамках теории экономического роста, но и от теории человеческого капитала, где человек исследуется прежде всего как средство социально-экономического развития. А в новых моделях человек становится целью развития. Прежде экономисты акцентировали внимание на стороне предложения, они имели дело с человеком как производительной силой, средством производства товаров и услуг. Теории человеческого капитала рассматривают вложения в человека с точки зрения распределения благ как капитализацию по аналогии с вложениями в материальные ресурсы, учитывают суммарную отдачу на эти инвестиции, доход, который получает человек и общество в результате этих вложений.

Анализ с точки зрения человеческого развития объединяет производственно-распределительные методы с подходом, ставящим во главу угла возможности расширения и использования человеческого потенциала.

В последнее десятилетие ХХ века произошла смена парадигмы общественного развития. Фактор человеческого прогресса превратился в условие, цель и движущую силу развития. Главная проблема в исследовании факторов экономического роста переместилась от статистического анализа количественных переменных к качественному анализу. Потребовалось органическое сочетание методов количественного и качественного анализа и разработка специальных методов исследования качественных переменных с целью включения их в общую структуру моделей.

Все эти трансформации когнитивного процесса происходят в рамках традиционного научного анализа на базе рационального, логического подхода. Они очень важны, открывают новую страницу в методах управления, государственного регулирования, практической деятельности компаний, осознании роли человека в общественно-экономическом процессе. Надо сказать, что наша наука хорошо понимала это . Подобные трансформации дали толчок дальнейшему усложнению, углублению процесса познания.

Крепнет понимание того факта, что современная экономика, основанная на знаниях, это не продолжение тенденции мирового развития, а принципиально иное явление во всех отношениях, ведущее к кардинальному изменению коренных основ экономики и общества в целом, становлению новой парадигмы общественно-экономического развития и требующее новой парадигмы научного познания. Можно сказать, что это другой мир, другое общественное устройство, новая система отношений, иное сознание, иные принципы взаимодействия, иная протяженность времени, связанная с чрезвычайным динамизмом жизненного пространства.

Назовем лишь некоторые особенности новой экономики:

Хозяйственная деятельность превращается в процесс создания, распространения и использования знаний (знания – это и ресурс, и конечный продукт деятельности), а современная рыночная экономика – в систему, функционирующую на основе обмена знаниями и их взаимной оценки.

Впервые в истории человечества мысль, идея стали непосредственной производительной силой, а не просто решающим элементом производственной системы.

Рыночная стоимость товара или решения (технологического, социального, организационного, управленческого) складывается преимущественно за счет стоимости, созданной знанием, а остатком служит сумма традиционных составляющих – труда, капитала, ренты, это принципиально новый феномен экономической теории и хозяйственной практики – трансформация закона стоимости, особенно в части, касающейся имплицитных (глубинных, личностных) знаний, наиболее важных знаний общества, здесь труд как таковой, даже интеллектуальный, не участвует.

Человеческий прогресс, наряду со знаниями, которые человек продуцирует, превратился в движущую силу развития и повышения конкурентоспособности.

Процесс познания сформировался как инновационное ядро новой экономики, и это требует исследования в рамках идеи коренной трансформации экономической теории.

Теоретическое знание занимает главенствующее положение в когнитивном процессе, поскольку речь идет о коренных изменениях всей экономической системы и общества в целом – теперь это глобально сетевой организм, где сфере сознания принадлежит первостепенное место.

Формирование единого мирового хозяйственного и инновационного пространства, со всей очевидностью проявляющаяся взаимосвязь всех явлений и процессов требуют междисциплинарного подхода, в том числе, в сфере экономических исследований.

В условиях экономики знаний сформировался невиданный в истории феномен – происходит все более явная виртуализация экономики, ее дематериализация, а объединяемые всемирной электронной сетью виртуальные предприятия функционируют независимо от национальных границ. За счет человеческого капитала, знаний идет огромный рост капитализации высокотехнологичных корпораций, интернет-компаний: рыночная стоимость их акций в сотни раз превышает годовую прибыль. Источником виртуализации является также до предела сжатое производство развитых стран, что служит одним из факторов глобального доминирования фиктивного финансового капитала над реальным капиталом производственной сферы.

Огромные изменения происходят непосредственно в сфере научного познания. Выход за рамки существующей научной парадигмы; внерациональные парадигмальные сдвиги в общенаучной картине мира; отход от механистического мировоззрения, жесткого детерминизма, противопоставления природы и человека; становление нелинейной экономики как фундаментального направления науки XXI века, торжество нового синергетического мировоззрения.

Новая теория научного познания как интеграция рационального и сверхрационального (сверхсознания) – это практическое применение принципов синергетики, позволяющих получить знание, выходящее далеко за пределы традиционных стандартов научной рациональности, способное обеспечить огромный духовный и инновационно-технологический прорыв.

Появляется возможность проводить принципиально новые научные исследования. Речь идет о проникновении в сферу одушевленной Вселенной как организованной единой системы, пронизанной информационной сетью, обладающей абсолютным сознанием, высшим космическим разумом и позволяющей установить с ними связь. Происходит взаимодействие человека и Вселенной – самоорганизующейся нелинейной системой, открытой для обмена информацией. Глобальное сетевое общество здесь выступает как элемент глобальной информационной сети Вселенной, связывая человека и Вселенную в единое самосогласуемое целое – человек это не внешний фактор по отношению к Универсуму, а сам Универсум.

Исходя из этого, новая теория познания разрешает подойти к сакральной тайне бытия – Божественного в человеке. Профессор Гроф говорит, что эта тайна открывается человеку, находящемуся в ином состоянии сознания. А новая теория научного познания не исключает такую возможность, позволяя раскрыть истины, не укладывающиеся в стандарты трезвого рассудка. Здесь каким-то недоступным разуму способом научно-рациональное и сверхрациональное знания сливаются в единое целое.

Даже простое перечисление характеристик и особенностей экономики знаний (отнюдь не всех) и некоторые комментарии позволяют сделать следующий вывод: если ядром новой экономики являются человек, знания и сам познавательный процесс, а экономика все более дематериализуется и виртуализируется, то из этого следует, что современная хозяйственная система не подчиняется всецело человеческой логике, не управляется исключительно на основе рациональных методов и к ее исследованию также нельзя подходить, основываясь лишь на традиционных научных методах познания. Сейчас все большую роль играют внерациональные механизмы познания, особенно в области всех видов управления, маркетинга, выбора производственных стратегий, нововведений, отбора кадров, образования (сами учебные тесты строятся на иной основе) – короче, во всех сферах жизнедеятельности человека. Тем более необходимо признание их наукой, создание нового понятийного аппарата, без чего наука не только не сможет пользоваться нетрадиционными когнитивными методами – ученые не поймут друг друга, но и не сумеет дальше реализовать свой безграничный в принципе потенциал.

Экономика, основанная на знаниях, – это экономика человека творческого, с открытым сознанием, именно поэтому человеческий потенциал – ее краеугольный камень. Здесь первостепенное значение приобретает активизация потенциала человека, его безграничных возможностей, а источником этого является саморазвитие, совершенствование личности. Реализация потенциала – всегда приращение. Ведь это духовный мир человека, и чем больше он актуализируется, тем больше прирастает ресурсов. Речь идет о духовных накоплениях общества. Человеческий потенциал формируется в процессе личностного глубинного роста. А. Маслоу очень точно определил высшую потребность человека – реализовать Высшее в себе. Самые удивительные открытия XXI века будут сделаны не на основе развития науки и технологии, а благодаря раскрытию человеческого потенциала. Все более полная реализация человеческого потенциала, внутренний рост каждого отдельного человека будут оказывать несомненное влияние на человечество в целом.

Реализация потенциала, личностный рост непосредственно связаны со сферой сознания человека. Сознание способно высвобождать таящиеся в человеке безграничные творческие силы, поскольку оно имеет самостоятельное место в общей картине развития мироздания и связано с трансцендентными первоосновами бытия, в себе самом содержит структуры универсума. Об увеличивающейся сложности сознания в постиндустриальную эру говорили многие зарубежные социологи, философы, психологи. Так, П. Рассел пишет, что «когда окажутся удовлетворенными наши основные потребности в пище, материальных благах, информации, век информации трансформируется в век Сознания. Возрастет количественно и качественно воздействие одного сознания на другое, усилится морфологическое поле «высшего сознания» (понятийный аппарат: что такое высшее сознание, или сверхсознание?).

Между прочим, к этой проблеме обращается в своих работах Питирим Сорокин. Ученый считает, что сотрудники его Исследовательского центра установили реальность данного феномена как высшей формы творческой энергии человека. Эта энергия служит основным источником (вместе с рациональным мышлением) всех величайших достижений во всех отраслях культуры – от науки и изящных искусств до религии и этики, а также является необходимым условием альтруистской любви (проблема, которой активно занимался ученый в последние годы жизни).

Мощная трансформация сознания – процесс совершенно очевидный и неизбежный именно в наше время, это эра информации, сетевого взаимодействия. У человека, живущего в едином информационном поле всемирной паутины, имеющего свободный информационный обмен независимо от времени и пространства, доступ практически ко всем кодифицированным видам знания, происходит расширение сознания, выход за пределы телесной капсулизации – в космос.

Осознание единства становится фундаментальной основой восприятия, мышления и действия, при сохраняющемся ощущении индивидуальной исключительности и автономности личности. Здесь уже один шаг до принципиально новых механизмов познания, прямого восприятия информации, непосредственной связи сознаний – невербальной коммуникации. Единое информационно-коммуникативное пространство, созданное человеком и насыщенное разумом (ноосфера академика В.И. Вернадского), очень поможет развитию этой способности. Итак, экономика знаний знаменует скачок в способности людей к коммуникации, выходящей далеко за пределы сложившегося за всю историю человеческого общества традиционного символьно-смыслового обмена информацией, и развитии механизма общения во внутреннем мире человека, может быть, лучше сказать в сфере сознания (здесь мы сталкиваемся с отсутствием понятийного аппарата).

Изменение сознания способствует глобальной трансформации мирового сообщества, человека, его образа жизни. Чисто материалистическое сознание западной цивилизации, определяющее наше отношение к миру, нашу систему ценностей, привело к недостаточной жизнеспособности самой цивилизации. Чтобы выжить, необходимо пробуждение сознания, новое понимание идеи развития и прогресса, человека, его связи с Космосом, духовных ценностей.

Фундаментальные изменения сознания являются предпосылкой нового мировоззрения – холистического, глобального, экологического, гуманного, коллективистского. Такие изменения уже идут в мире. На этой основе зарождаются новая культура, миропонимание, философия, человек начинает видеть мир иначе, перестраиваются духовный мир и ценностные ориентиры.

Вместе с тем понятно: это лишь модель, построенная на основе сведения воедино самых различных изменений в мире, что предоставляет возможность создания базиса концепции общества и экономики знаний. Это скорее тенденция движения нового мира, пока только формирующийся феномен человека и разнообразных трансформационных процессов, но самое главное – все мы их чувствуем. Даниэл Белл выразил важную мысль относительно становления общества знаний, он называет его постиндустриальным обществом. Ученый пишет, что данная концепция – «аналитическая конструкция, а не картина специфического конкретного общества…некая парадигма, социальная схема, выявляющая новые оси социальной организации в современном западном обществе» . При этом мировая интеллектуальная элита, люди, составляющие авангард человеческой мысли в разных областях, хорошо понимает, что такое трансформация сознания, внутренний рост и прочие атрибуты личностного познания, люди практикуют это в своей повседневной жизни.

Несмотря на быстрое развитие творческого процесса в современном мире знаний, человек западной культуры сталкивается с определенными сложностями на этом пути. Дело здесь, видимо, заключается в глубоком укоренении свойственных западному человеку привычных когнитивных механизмов, в том числе принципов самоисследования, что вполне естественно: традиции культуры меняются медленно. Человек идентифицирует себя только с физическим телом, что значительно сужает рамки его личности. А поскольку сама экономика, основанная на знаниях, требует человека открытого, способного к расширению сознания (хотя бы в целях адаптации к постоянным новшествам, жизни в условиях вечных перемен, к необходимости мгновенно ориентироваться, принимать решения), это не может не затронуть вопросы идентификации личности. Так или иначе, в обществе знаний человек будет все шире себя осознавать, здесь личностных трансформаций не избежать, а это и есть трансформация сознания.

Широкая самоидентификация предполагает выход за пределы телесной капсулизации, сугубо материальных структур в духовный континуум личности – на трансперсональный уровень, что означает возможность познания недостижимых с помощью органов чувств плоскостей реальности, иных взаимосвязей, все более полное раскрытие своего потенциала – источника новых ресурсов. Как сказал Станислав Гроф, всемирно известный американский ученый в области трансперсональной психологии, человек может ощущать себя как неограниченное поле сознания, имеющее доступ к любым аспектам реальности без участия органов восприятия. Подобное расширенное состояние сознания содержит переживания большого спектра надличностных явлений, которые не укладываются в систему рационального знания . Эта другая реальность (может быть, другие аспекты реальности), внутреннее видение гораздо интенсивнее, ярче, чем физическая реальность. В.В. Налимов, философ, выдающаяся личность, писал: «При этом предельная реальность может стать более реальной, чем привычная реальность реального. В этом чудо сознания» .

Очевидно, что полученный опыт не исчезает. Сознание, однажды расширившись, может двигаться только в направлении дальнейших трансформаций. Мы все постоянно, не осознавая того, получаем импульсы из нашего сознания, они влияют на нас. Это влияние проявляется в виде идеалов, стремлений, идей, знаний, творческой реализации, то есть непосредственно связано и с наукой, и с искусством, со всей нашей жизнью. Мы становимся более открыты для сферы внерационального, духовного, границы личности расширяются. Вот здесь – базис формирования сверхрациональных когнитивных механизмов, а в итоге – новой парадигмы научного познания.

Касаясь духовного опыта, отметим, что его невозможно привести к одному знаменателю, он всегда индивидуален и не допускает жестких определений или фиксированных правил. Именно поэтому наука пока не принимает такой опыт как часть своего познавательного процесса. Выдающийся русский философ И.А. Ильин говорил, что это святая тайна личной духовности, пробуждение потаенных сил, искры Божьей в человеке. Значит ли это, что науку не интересует искра Божья и безмерные потаенные силы, скрытые в каждом из нас, ей нужна сила разума – проявленная вершина айсберга человеческих возможностей?

2. Ограниченность рациональных методов научного познания и необходимость ее преодоления

Представленный анализ свидетельствует о том, что чисто рациональный подход с точки зрения разумного как привычный механизм научного познания не только не вскрывает глубинную сущность экономики и происходящих в ней процессов, но и недостаточен для познания мира в целом. Вместе с тем, нельзя сказать, что научный когнитивный процесс полностью исключает механизмы внерационального познания (используемые синонимы – сверхрациональное, надразум, сверхсознание, бессознательное, духовное, универсум и проч. Здесь опять проблема понятийного аппарата, одни и те же смыслы выражаются разными словами, что естественно, поскольку эта область всегда находилась за рамками научных методов исследования). Рациональное, разум соотносится с понятийным аппаратом, логикой, анализом, разделением, контролем – процессами, которые традиционно связываются с левым полушарием головного мозга. В отличие от него правое полушарие хранит информацию в виде образов. Образ всегда целостен и индивидуален. Образы могут вступать в самые разные, непредсказуемые сочетания друг с другом. Образы и образные ассоциации – заслуга правого полушария.

Условно говоря, правое полушарие – эмоциональное, левое – рациональное. Тогда наука – скорее соотносится с левым полушарием. Но ни один вид психической деятельности человека не обеспечивается только одним полушарием, это всегда взаимодействие разных процессов. Так и в науке, открытие – это всегда озарение, творчество, в котором немалую роль играет правое полушарие. Рождение творческой мысли есть озарение. А затем наука требует логики, бесстрастного анализа, доказательства. Кроме того, для отнесения сведений к знаниям требуется проведение экспертизы таких сведений, они должны быть признаны в качестве знаний в рамках соответствующего института. Эти когнитивные процессы лежат в основе научного знания уже в течение столетий. За этот период времени наука открыла перед человеком необозримые горизонты, и, несмотря на ее нынешнее кризисное состояние, остается главной производительной силой современного общества, включая сюда духовную составляющую.

Мы живем в эпоху знаний, готовую увидеть мир в ином ракурсе, требующую взломать ограничения, которые накладывает разум на сознание. Необходим выход в сферу внерационального. Это область внутреннего знания , то есть знания в нас самих, опыт глубинного видения, выход за пределы привычной обусловленности. Еще Готфрид Лейбниц, известный немецкий математик и философ (1646-1716гг), задавался вопросом: почему мы должны приобретать знания лишь с помощью восприятия внешних вещей и не можем добыть ничего в самих себе. Особое значение он придавал рефлексии, самопознанию, это «есть не что иное, как внимание, направленное на то, что заключается в нас» . По мнению ученого, такое знание может быть врожденным, что согласуется с теорией Карла Юнга об архетипах сознания, связанных с архаическим культурным пластом. Иммануил Кант в начале XVIII века говорил, что существуют неизбежные пределы для разума, представляющие собой ограничения нашей способности к познанию. Современный человек уже почувствовал границу рациональных методов познания, осознав их как препятствие, ограничитель, от которых исследователь должен избавиться.

Проблемы познавательного процесса неотделимы от сферы интересов философов ХХ века. Так, один из крупнейших философов, экзистенциалист Мартин Хайдеггер писал, что западная философия представляет собой большую ошибку, поскольку построена на рациональном знании. Эта ошибка начинается с Платона, поместившего истину в интеллект, что отрезает для человека познание Природы, Вселенной, Бога, так как они представляются внешними объектами, расположенными вне разума . По Хайдеггеру, западная традиция познания завершила свой жизненный цикл. Ученый считает, что научное познание гораздо более сложный процесс, с неизбежностью предполагающий трансцендентальное начало. Французский философ Анри Бергсон полагает, что наука не может исходить только из причинно-следственных зависимостей, не учитывая реального самопроизвольного начала, носителем которого является человек. Принятие этой установки требует кардинального пересмотра мировоззренческих и методологических стереотипов познавательного процесса.

Огромная заслуга в изучении трансформации познавательного процесса принадлежит Питириму Сорокину. Он выявил три типа культурной ментальности, соответствующие разным формам социокультурного строя, циклично повторяющимся в веках. «На Западе в течение пяти столетий преобладает чувственный социокультурный строй. Чувственная форма культуры и общества базируется на том основополагающем принципе, что истинная реальность и ценность является чувственно воспринимаемой и что за пределами реальностей и ценностей, которые мы можем видеть, слышать, ощущать во вкусе, прикосновении и запахе нет другой реальности и нет реальных ценностей» . Чувственное общество активно развивает научное познание, технологические открытия, заботится о чувственных ценностях благосостояния, здоровья, о чувственных удовольствиях, но мало уделяет внимания духовной, сверхчувственной сфере.

Идеациональная культура и общество средних веков базировались на том принципе, что истинная реальность или ценность могут быть только сверхчувственными, а чувственная реальность или ценность либо просто мираж, либо даже что-то негативное и греховное. Идеациональная культура мало заботится о научном подходе к исследованию чувственных феноменов, не проявляет высокой творческой активности в области науки и технологии, но несет большой творческий потенциал в сфере духовного знания, религии.

Сейчас, в эпоху мировых трансформаций формируется интегральный социокультурный строй, который сочетает сверхчувственные, рациональные и чувственные формы, неотделимые одна от другой. При интегральном использовании этих методов они дополняют друг друга. Особую роль в новом мире будет играть сверхчувственный-сверхрациональный канал познания, появляющийся благодаря интуиции сверхсознания и творческим откровениям. Такой тип культуры связан как с эмпирическими, так и со сверхэмпирическими аспектами реальности. Наука займет свою нишу в духовной жизни общества благодаря все возрастающему замещению отмирающих чувственных элементов новыми интегральными. «Новый нарождающийся социокультурный строй обещает обеспечить добровольное объединение религии, философии, науки, этики и изящных искусств в одну интегрированную систему высших ценностей Истины, Добра и Красоты» .

Идея «иного мира, мира за пределами мысли» была известна человеку в течение тысячелетий, являлась его непреложным знанием. Но между VII и V вв. до н.э. и на Востоке, и на Западе начали интеллектуализировать знание, начиная все большую значимость видеть в той информации, которая получена объективно, на основе органов чувств. На Западе интеллект стали признавать естественным орудием открытия истины. На Востоке, так же как и на Западе, пытались установить природу истины посредством интеллекта. Но там не возводили интеллектуальное, разумное в ранг наилучшего способа открытия истины, отдавая ему второстепенную роль. Первое место всегда отводилось духовному опыту, интуиции, озарению. Интеллектуальное заключение, которое противоречило этому высшему опыту (авторитету), считалось недействительным – «не надейся обрести истину через слово». Кроме того, восточная философия при всем ее многообразии была вооружена практическим способом достижения расширенного (иного) состояния сознания, при котором постижим мир за пределами интеллекта.

На Западе же разум, интеллект рассматриваются как высшее средство познания и даже как высший предел. Культ разума – стержень европейской культуры. Духовный опыт должен пройти проверку разумом, дать повторяющиеся результаты, только тогда он может иметь вес в науке. Но в контексте механистической науки прямые переживания духовных реалий приравниваются к примитивному предрассудку, невежеству, истолковываются как патологические. И это при том, что в науке «Эврика» – озарение, догадка, осознание, воображение – предваряет цепь строгой аргументации. В результате мысль становится все более умозрительной, академичной, исключающей средства достижения истины на основе внутреннего, духовного опыта, глубинной трансформации сознания.

Принципиальную переоценку достоверности суждения разума дал еще в 30-е годы ХХ века выдающийся австрийский ученый Зигмунд Фрейд. Исследования ученого свидетельствуют о том, что разум, осознаваемое в человеке занимают несоизмеримо меньшее место, чем неосознаваемое, которое не хочет разуму подчиняться и обусловливает неосознанные мотивы самых противоречивых с точки зрения разума поступков, механизмы иного видения мира. Фрейд показал, что разум не проникает до главных, самых глубинных корней человеческой личности. Это прерогатива духовного опыта. Значительный вклад в новое понимание подобного опыта внес Абрахам Маслоу. Именно он на основе широких исследований многих спонтанных духовных переживаний, выходящих за пределы человеческого сознания (пиковых, по его определению), опроверг традиционное воззрение, приравнивающее их к психозам, и сформулировал радикально новую концепцию: духовный опыт это не патология, его лучше назвать «сверхнормальным», поскольку он ведет к самоактуализации и происходит у нормальных во всем остальном и вполне адаптированных индивидов.

В поисках выхода из образовавшейся интеллектуальной ловушки современная западная мысль все больше обращается к Востоку. Можно сказать, что западное мышление созрело к принятию богатства и особого стиля этого мышления – внерационального, правополушарного. Многие новые методики обучения (как детей в раннем и школьном возрасте, так и взрослых – например, обучения языкам), а также воздействия на сознание (реклама, агитация, политический дискурс) основаны на правополушарном типе восприятия информации. Таким образом, отдавая дань образному, творческому, интуитивному началу человеческого сознания, современная западная наука в своем развитии движется к восточной философской традиции.

Тут рождается любопытная ассоциация. Русская культура несравненно ближе к восточной традиции, чем западная. И тем не менее Запад намного шире использует восточную философию на практике. А ведь русская духовность медитативна, ориентирована на достижение мировой гармонии и по форме, и по сути, что сближает ее с восточными практиками медитации. Это и есть восточная традиция в православии. Русскому православию чужд экстаз католических святых, близкий к помешательству, по мысли З.Фрейда (возьмем в качестве примера св. Терезу). Восточная культура, мировосприятие, основанные на медитативных практиках, чужды католицизму настолько же, насколько близки православию. Православная медитативность проявляется в ритуале литургии. Это и есть Путь. Здесь мы приближаемся к ядру смысла – реализации Высшего в себе.

Возможно, неслучайно на Западе все более усиливается интерес к йоге, дзен-буддизму, суфизму, которые отвечают насущным потребностям дня. Человек Запада, поняв, что необходимо вызволить науку из плена рационального мышления, принял восточные практики как способ выйти за пределы этого ограничения. Здесь за столетия и даже тысячелетия накоплены огромные глубинные знания о человеческой душе и сознании, которые не принимались в расчет западной наукой и философией. Вместе с тем не надо забывать, что западная культура имеет свою собственную традицию – путь познания, совмещающий логическое размышление с внутренним, глубинным озарением. Это путь развития творческого потенциала личности как Высшего в себе. Творческое озарение есть божественный миг творения, который повторяет каждый человек в своем креативном акте, отождествляясь в этот момент с Творцом.

Испытываю чувство большой благодарности Владимиру Сергеевичу Курдюмову, который настоятельно советовал мне почитать работы по синергетике – новой науке, новой философии, мировоззрению ХХ I века.

Так, откликом Института экономики РАН во главе с академиком Л.И. Абалкиным на комплекс этих глобальных проблем явилась вышедшая в рамках направления сравнительного изучения хозяйственно-политических систем (основатель направления д.э.н., проф. Н.А. Климов) коллективная монография «Экономические чудеса: уроки для России» (отв.редактор д.э.н., проф. Кузин Д.В.), 1994. Сотрудникам данного направления было очевидно, что уроки для России складываются не столько за счет сугубо экономических параметров, сколько показателей, несущих социокультурные характеристики, представляющих общественно-экономический прогресс с точки зрения человеческого измерения. Данная работа, в частности, содержит исследование (на базе информации, полученной из ежегодников, выпускаемых Всемирным экономическим форумом и Международной школой бизнеса в Лозанне (Швейцария), цель которого выявить, как экономическое развитие влияет на комплекс показателей качества жизни и какое воздействие, в свою очередь, испытывает с их стороны. Для этого были вычислены и проанализированы коэффициенты корреляции между различными качественными, неквантифицируемыми традиционными методами факторами и количественными показателями выпуска по разным странам (А.В. Барышева, глава «Оценки качественных параметров экономического успеха».)

Особенно большое влияние на западную мысль, самосознание человека оказал дзен. Сейчас на Западе дзен широко используется во всех областях сферы управления, в процессе принятия решений – дзеновский стиль управления, в политике (пассивное принятие конфликтов, чтобы избежать их нарастания), психологии, медленно, но распространяется на разных уровнях системы образования. Дзен изучается в программах факультетов менеджмента западных университетов, в первую очередь американских. Уже работающие управляющие в рамках системы «Обучение всю жизнь» также изучают философию дзен. На самом деле изучаются различные восточные практики. Но дзен выходит на первый план, видимо, потому что учит работать с собственным сознанием на основе позитивных форм, исключающих силовое воздействие, иерархичность, прямолинейность, навязывание какой-либо точки зрения. Йога в этом плане несравненно более иерархична, ее адепты исходят из того, что здесь заключена единственная истина. В общем, можно сказать, что дзен – это не философская мистика, а познание реального мира, ум, понимание, своеобразный анализ, есть даже такое понятие – «ум дзен». В дзеновской медитации человек начинает ощущать окружающую его реальность как процесс, проходящий через него, он непосредственно, внутренне схватывает явление, становится частью реальности. В рамках культурологических факторов развития экономики западная наука объясняет «японское экономическое чудо» именно феноменом дзен (Япония является непосредственным носителем дзен).

Широкое распространение получил и суфизм – глубинный мистический слой исламской культуры. Это другие практики, их цель – освободить от ума, достичь озарения с помощью символики, выраженной в различных видах творчества, - персидской поэзии с ее необыкновенно красивым языком, удивительными метафорами, все суфийские поэты – великие философы, мистики Востока (наиболее известен на Западе Джалалетдин Руми); музыке; архитектуре (взять хотя бы исламские голубые минареты); миниатюрных шедеврах философской мысли (сказки дервишей). Эти творения вызывают радость, внутренний подъем, позволяют вспомнить собственные переживания, а иногда и повторить их, иными словами, это импульсы, которые стимулируют осознание порядка вещей, понятийно не опосредованного, не познаваемого чистым интеллектом.

Исследование, проведенное среди руководителей 500 ведущих американских компаний, показало, что большинство этих успешных людей отводят в своем повседневном расписании время для медитации. Это бесценный механизм становления нового познавательного процесса. Он высвобождает подсознание, способствует выходу за пределы собственного Я в сфере сознания, это помогает поддерживать остроту интуиции, душевное равновесие, мыслить стратегически, не основываясь только на очевидных логически выверенных принципах принятия решений. Многие не просто практикуют, представленные практики для них не объект познания, а сама жизнь. Или такой интересный факт: на пороге XXI века американская армия приняла восточные психотехники в качестве составляющего элемента боевой подготовки, средства самосовершенствования, с тем, чтобы солдаты нового тысячелетия укрепляли тело и дух с помощью древней культурной традиции .

Было бы хорошо взять на вооружение этот опыт и нам – науке. Думаю, что результаты могут превзойти все ожидания. Подобные практики раскрывают инновационный потенциал, это будет побуждать к пересмотру традиционных взглядов, новому видению мира, обмену знаниями. Постоянное мотивирование сотрудников к трансформациям, уходу от очевидных, само собой разумеющихся истин особенно важно в период упадка и кризиса, когда надо найти альтернативные реалии и жизненные смыслы. Однако человеку западной культуры не так легко включиться в более глубокий механизм познания и найти истины, закрытые для рационального взгляда на мир. Это требует времени.

Не менее важное значение имеет отношение человека к реальности. Это отношение может быть двояким: репродуктивным, когда восприятие действительности остается всегда одним и тем же, вроде фильма, бесконечно воспроизводящего во всех деталях отснятый материал; и генеративным (продуктивным), при котором осуществляется оживляющее и преобразующее постижение мира с помощью спонтанной активной работы умственных и эмоциональных сил человека.

Этот вопрос исследовал Эрих Фромм. Он пришел к выводу, что западной культуре свойственна относительная атрофия генеративной способности. Человек может осознавать некоторую реальность такой, какой она есть (или так, как принято в данной культуре), но он не в состоянии привнести в нее что-то новое, оживить ее по-своему, исходя из собственного восприятия. Однако именно продуктивное отношение к реальности создает новый мир, позволяет использовать свое подсознание и сформировать иные образы и смыслы. Репродуктивное видение это штамп реальности, не допускающий отклонения от традиционного порядка вещей, выхода за пределы традиционного стандарта реальности. Такой человек – реалист в буквальном смысле слова. Он видит все, что можно увидеть на поверхности явлений, но не способен проникнуть за пределы видимого, в их сущность и мысленным взором увидеть невидимое. Он видит детали, но не целое, деревья, но не лес. Нельзя сказать, что такой человек обладает небогатым воображением, но его воображение функционирует как вычислительная машина, комбинируя уже известное и существующее, определяя таким образом свои последующие действия . Иными словами, западный человек в своем сознании способен воспроизвести и познать существующую реальность.

Восточные же практики позволяют уйти от репродуктивного восприятия действительности, увидеть мир в ином ракурсе. По большому счету они помогают осознать огромную духовную силу, таящуюся в человеке, и шаг за шагом высвобождать ее. А это уже другой человек, способный иначе видеть окружающую реальность, улавливать глубинную суть вещей.

Сегодня на государственном уровне, на уровне корпораций и фирм не ограничиваются рациональными методами познания, а широко используют новые технологии, прежде всего предвидение, или футурологию, дающую альтернативные сценарии развития будущего. Такие технологии находятся на грани между наукой и искусством, опираются на возможности мобилизации психологических ресурсов и возможностей человека – интуиции, воображения, внутреннего видения. Это свидетельствует о постепенном изменении сознания человека западной культуры, сами технологии требуют от него увидеть мир преображенным, за пределами реально осязаемого. Очень хорошо сказал в интервью журналу «Наука и технология РФ» от 19 февраля 2009г. президент Академии прогнозирования – российского отделения Международной академии исследований будущего и Международной лиги стратегического управления, оценки и учета проф. А.И.Агеев: «Будущее непосредственно зависит от творческой силы нашего общества. Только сформировав образ будущего, ради которого захочется жить, мы сможем ответить на те вызовы, которые стоят перед нами». Здесь нужны творческие люди, обладающие и интуицией, и воображением. А это уже новый механизм познания и новая реальность, созданная силой воображения.

Вместе с тем, предвидение – это математизированный научный процесс, требующий комплексного подхода, систематического и непрерывного анализа, отслеживания, показывающий, как будет меняться мир, каковы стратегии научных направлений и технологических достижений (заметим, это не отдельные технологии – Что, а стратегии – Как), динамики политических сил, что в долгосрочной перспективе окажет серьезное воздействие на процесс принятия решений, а следовательно, экономическое и социальное развитие в глобальном масштабе, на уровне отдельных регионов и стран.

Большой вклад в теорию прогнозирования стратегического развития внесла русская наука, в первую очередь, имеются в виду теории циклов Н.Д. Кондратьева и социокультурной динамики П. Сорокина. Их научные труды позволяют предвидеть и моделировать долгосрочную стратегию трансформационных процессов будущего, дать обоснованный прогноз кризисов переходной эпохи, в самом широком контексте формировать перспективные хозяйственные планы на пути к новому постиндустриальному обществу, или обществу, основанному на знаниях, определить основные этапы его развития. Ученые сами подчеркивали прогностическую ценность своих концепций, исходя из повторяемости циклов динамики науки, техники, экономики (Н.Д. Кондратьев) и форм социокультурных суперсистем (П. Сорокин).

Сейчас Россия является одним из лидеров исследований будущего в условиях перехода к новому технологическому укладу и новой системе мироустройства. В рамках уже упоминавшейся Академии прогнозирования нашими учеными осуществляется международный футурологический проект с участием ведущих специалистов стран Европейского Союза. Используется новый аппарат анализа и прогнозирования – стратегическая матрица, которая позволяет выявить национальные интересы любой страны и реализует комплексный подход к социальным явлениям с учетом новейших достижений естественных и гуманитарных наук и математики. Эта методология применялась к исследованию динамики развития России и еще 100 стран и дала убедительные результаты как в отношении текущего положения дел в этих странах, так и прогнозного. По мнению проф. А.И. Агеева, российский проект идет гораздо дальше своих зарубежных конкурентов и дает более точные глобальные рейтинги конкурентоспособности и интегральной мощи рассматриваемых стран.

Широко используются и западные методики предвидения – прогнозирования. Существует много наработок в этом плане. Один из наиболее распространенных – метод Форсайт, на основе которого определяются приоритеты научно-технической и социально-экономической политики. Метод Форсайт обращен к общенациональным целям и ценностям, позволяет проводить общественный отбор новых направлений развития на основе достижения консенсуса различных субъектов национальной инновационной системы. В результате устанавливаются связи между ее элементами, доверие, растет социальный капитал. Естественно, что наиболее широкое распространение этот метод получил в странах с развитой культурой социальной кооперации и сотрудничества, поддерживаемой правительством. Необходимым условием получения картины стратегического развития является прогнозирование, количественное и качественное предвидение процедуры повышения уровня отдельных сфер экономики, отраслей и компаний, научной базы знаний, системы образования и повышения квалификации.

Теория хаоса, разрабатываемая в сфере менеджмента, утверждает, что постоянные перемены содержат в себе богатые творческие возможности. Эта теория предполагает, что отличительной особенностью современной организации и ее внешней среды является иррациональность и непредсказуемость, что произойти может практически любое событие, и эффективный управленец тот, кто, выйдя за рамки ограничений, накладываемых действующими правилами и структурами, может гибко среагировать на ситуацию, использовав предоставляемые ею возможности. С этой точки зрения, хаос и неопределенность дают более широкий выбор успешных действий для победы в конкурентной борьбе, но требуют умения быстро оценить возникшие обстоятельства и принять наиболее эффективное решение. Это внерациональные методы познания, скорее имплицитное знание, которое всегда неотделимо от творчества.

Большой интерес представляют процессы познания на уровне принятия стратегических решений менеджерами, особенно высшего звена. Такие менеджеры не решают конкретные задачи на основе линейного процесса: последовательного сбора информации, анализа на базе известных правил, алгоритмов и методик принятия решения. Топ-менеджеры решают стратегические задачи с огромным объемом информации, они обладают широким видением, большими изначальными знаниями о происходящих процессах, способностью параллельной обработки всех аспектов этой информации и формирования комплексного решения, учитывающего не только конкретную задачу, но и все, что связано с внешней для этой задачи средой. Структура их мышления носит нелинейный характер, на уровне подсознания прорабатывается множество задач, альтернатив, моделей, при этом формируется процесс внутреннего видения, менеджер становится частью системы, которую он исследует. Резонанс достигается между управляющим, задачей и стратегической целью. Здесь нужна интуиция, которая складывается из собственного глубинного знания, образного мышления, умения работать с энергоинформационным полем (то, что В.И. Вернадский назвал ноосферой). При этом сама процедура обработки информации и принятия решения остается скрытой и непроявленной на уровне сознания. Сюда выводится только окончательный результат внутреннего процесса. А результатом является формирование нового знания, которое основывается на уже имеющемся. Так знание порождает знание. «Современное знание о стратегическом процессе развития не является интеллектуальным, это не аналитическое обобщение, не абстрактные факты или цифры. В гораздо большей степени мы имеем дело с личностным знанием, внутренним пониманием, родственным чувству материала у мастера» .

Знания, полученные подобным путем, не рациональные, а итог творческого процесса. Такой управляющий не будет воплощать свое новое знание, действуя по сложившемуся, привычному канону, то есть вводить, в соответствии с линейным алгоритмом, множество новых правил, регламентов, ограничений, пытаясь предусмотреть все возможные ситуации с целью более изощренно контролировать действия подчиненных. Он понимает, что сделать это все равно невозможно и введенные ограничения будут только помехой творческому процессу. Наш менеджер обеспечит условия для индивидуализации управления, дав возможность сотрудникам самостоятельно руководить своей работой, ощущать личностный подъем, связанный с контролем и ответственностью за ее результаты, и тем самым подтолкнет к дальнейшему развитию творческий процесс в организации.

3. Новые механизмы научного познания

Знания, которые человек получает на основе известных когнитивных механизмов, принято делить на эксплицитные и имплицитные, то есть явные и скрытые, глубинные. Эксплицитные знания представляют собой знаковую систему – это книги, журналы (печатная продукция); лекции – вербальная форма знаковой системы; магнитофоны, множительные аппараты, телевидение, компьютеры, факсимильные аппараты, мобильные телефоны – технические средства. Такие знания имеют отработанный понятийный аппарат, каждая их деталь может быть воспроизведена и сохранена. Они формируются в процессе акта познания на основе традиционного когнитивного механизма. Имплицитные знания не сформулированы, получаются непосредственно – это индивидуальный духовный опыт, взгляд, обращенный внутрь, скорее чувство знания, человек не отделен от того, что знает, это «результат познающего воображения» , здесь ценностно-ориентированный подход. Особенностью имплицитного знания является его спонтанный характер, оно возникает практически мгновенно, не давая времени на размышления, то есть на работу разума. Это внерациональный процесс, выходящий за рамки ограничений, накладываемых органами чувств. Термины эксплицитное и имплицитное знание ввел англо-американский философ М. Поланьи, основное внимание в своем исследовании он уделил имплицитному, личностному знанию .

Чем более сложной и нерегламентированной является деятельность, тем в большей степени ее результаты определяются личностными знаниями человека. Это утверждение касается прежде всего науки, но здесь на самом деле все не так просто: научное познание в первую очередь – интеллектуальный, рациональный процесс, а личностное знание лежит за рамками интеллекта. Это результат того, что мы процесс и механизм научного познания очень узко определяем, практически исключая из него поле внерационального. С другой стороны, как уже говорилось, креативность превратилась в силу, определяющую новый век. Каждый стремится к актуализации своей личности, проникновению в свой собственный внутренний мир, развитию Высшего в себе. Все мы обладаем глубинными, внутренними знаниями, и главное здесь – вычленить их в безостановочном потоке мыслей. Кроме всего прочего, необходимо размышление о предмете, что прежде всего и позволяет отдифференцировать, зафиксировать касающееся его знание, попросту говоря, обратить на него внимание, запомнить пришедшую в голову мысль. Это и есть имплицитное знание, неявное, скрытое, латентное, некодифицированное, его можно назвать личностным знанием, которое неразрывно связано со своим носителем. Человек может не знать, что им обладает, но оно безоговорочно есть, и когда появляется необходимость, дает о себе знать. Это знание называют интуитивным.

Вновь встает проблема понятийного аппарата. Видимо, не все имплицитные знания можно назвать интуитивными. Их следует разделить на интуитивные, оформляющиеся в сфере каждодневного опыта, в границах посюстороннего, в рамках жизненных коллизий и отношений, позволяющих привязать знания к контексту, и знания трансцендентные. Интуитивные личностные знания, наряду с эксплицитными, которые мы сейчас не рассматриваем, являются объектом управления в рамках менеджмента организации. И они интересуют управляющих с точки зрения получения практического результата инновационного характера, приносящего максимальный эффект. Здесь могут быть инновации технологические, продуктовые, бизнес-инновации, в сфере непроизводственных процессов. Речь идет о взаимосвязи деятельности компании и рынка. Как раз такого рода знания можно вычленить из общего потока мыслей.

Но имплицитные, глубинные знания могут носить глобальный характер, быть связанными с постижением основ мироздания, отношений человек – Бог, человек – Вселенная, место человека в Космосе, касаться нового миропорядка и проч. В этом случае человек может пережить выход в деперсонализированное сознание, лишенное привычных смыслов, это мир «небытийного бытия», как назвал его В.В. Налимов «это творчество, которое позволяет прикоснуться к Высшей Реальности, это соприкосновение с тайной» . Такое знание трудно назвать интуицией, это мир, который не является источником наших мыслей и восприятий в обычном состоянии сознания, но трансцендентный опыт, выход в запредельные сферы, иные модели мира. К науке это имеет непосредственное отношение в те моменты, которые мы называем озарением.

Имплицитное знание есть высокое творчество, вдохновение. Здесь предварительная авторская концепция отсутствует – это достояние разума. Носитель внутреннего знания само знание не создает, «он делает его возможным» , это внеличностный процесс, обладающий собственной динамикой и ведущий человека за собой. Если речь идет о представителе науки, то у него очень развито рациональное мышление, в отличие, например, от поэта или художника, и он, естественно, пытается найти объяснение такому состоянию. Он испытал Что, это его личный опыт, теперь хочет понять, как этого достиг. Ведь интуиция, вдохновение не достижимы путем волевого усилия или интеллектуальной работы, они «просто случаются» .

Так что же это было, насколько он не одинок, как другие люди, разных эпох и культур, смогли выразить подобное состояние? А это действительно одно и то же состояние: порядок вещей, сущность бытия, устройство мира – одна вневременная субстанция. И мы погружаемся в ноосферное культурное пространство, наработанное человеческой мыслью, там пытаемся найти людей, которые испытали то же самое состояние и чей способ выражения этого состояния нам близок. Между нами протягивается живая ниточка – радость узнавания не только идеи, но того, что за ней стоит, ощущение потаенных глубин знания человека, пройденного им пути, всего прочувствованного. Погружение в культурную среду является импульсом для нового творческого порыва. Такие внутренние состояния продлеваются именно в творчестве, только оно может остановить мгновение, момент видения порядка вещей, или сущности бытия, тут и создаются великие творения. Думаю, что именно об этом писал академик В.И. Вернадский в своей теории ноосферы.

Вместе с тем, надо признать, что деление имплицитных знаний на интуитивные и трансцендентные условно. В любом случае, эти знания получены внерациональным путем, они есть результат расширения сознания, выхода в иную реальность, где работает механизм внутреннего, духовного видения. И вновь встает проблема понятийного аппарата: духовный опыт это трансцендентный, связанный с переживанием потусторонней реальности, или любой опыт, дающий ощущение другой реальности, приносящий имплицитное знание. А само имплицитное знание разве не соприкосновение с иной реальностью, если не высокой, трансцендентной, то все равно выходящей за пределы «житейских смыслов».

Думаю, что трудности, связанные с попыткой дать определение понятия духовности, имеют принципиальный характер. Это понятие не вмещается в рамки рационального мышления, не может быть адекватно отображено в виде логических построений, а связано с более высоким планом бытия – духовным опытом. Разум не имеет средств выражения субъективного духовного опыта. Его нельзя описать словами, поскольку он лежит вне области органов чувств и интеллекта, из которой происходят наши слова и понятия. И только в самом общем виде можно сказать, что духовность – это всегда устремленность за пределы узкого житейского смысла, это трансцендентное начало в человеке.

Имплицитные знания признаны наиболее важными для человека, экономики и общества в целом. Естественно, современный мир требует их непременной формализации, кодирования, превращения в доступные для пользователя. Подобные технологии внедряются везде, где это эффективно, что приводит к ускорению темпов диффузии нового знания. Превращение личного знания в знание, доступное для окружающих, – основной вид деятельности компании, создающей знания. И здесь, конечно, нужны люди, владеющие секретами формализации скрытых знаний. В любом случае, это высокие творческие силы, свобода от предвзятых взглядов. Очень важны уровень интеллекта и объем эксплицитных знаний, которыми владеет человек, способность вычленить новое из общего объема предоставленной информации, смелость назвать это новое, что означает перевести его в структурированное эксплицитное знание.

Можно полагать, что человек творческий умеет осознать свое внерациональное знание и перевести его в область сознательного. Как пишет американский социолог Ф. Фукуяма, остается только выявить скрытое знание, превратить его в явное, придать ему формы, зафиксировать и закодировать, научиться им управлять, тогда на основе его родится новое неявное знание, и циклический процесс повторится. Человеческий интеллект, воображение и интуиция останутся гораздо важнее машины, компьютеры будут лишь углублять суждения о причинности, усиливать понимание взаимосвязанности вещей, помогать синтезировать значимое целое из разрозненных данных .

Ф. Фукуяма высказывает интересные мысли, однако в тексте виден не человек творческий, а машина, поток. Здесь бы хорошо работала система Тейлора. Создается впечатление, что, не желая вдаваться в тонкости имплицитного знания, внутри он посмеивается над нами. Это человек, несомненно обладающий японскими корнями, а с ними и дзеновской философией (Япония – страна дзен). Похоже, что написанное им – это абсурдная логика дзен, да и его убежденность, что словами истину не раскроешь. С другой стороны, может быть, такое тоже бывает, ведь здесь получение информации и превращение ее в знание диктуется новой экономикой, с ее сверхдинамизмом и зачастую необходимостью мгновенно сориентироваться и принять решение.

Можно предположить, что, несмотря на нерешенные вопросы, связанные с формализацией имплицитных знаний, Ф. Фукуяма показал, что означает утверждение «знания рождают знания» с точки зрения внутреннего, неявного механизма их создания. Ф. Фукуяма дает очень общую схему механизма получения и управления скрытым, имплицитным знанием. Если скрытое знание зафиксировано и закодировано, оно становится управляемым, отслеживаемым; а на его основе создается новое неявное знание, которое тянет за собой следующее. И так этот процесс многократно повторяется, превращаясь в цепочку взаимосвязанных имплицитно-эксплицитных знаний.

Гораздо глубже раскрывают процесс превращения неявного знания в явное И. Нонака и Х. Такеучи. Они пишут, что в настоящее время изменилась сама природа знания. Прежний принцип, по которому получение знания было неотделимо от функционирования разума, устарел и все больше замещается новыми средствами познания, не укладывающиеся в категорию разумного. Создание такого знания не ограничивается механической переработкой объективной информации. Скорее это знание определяется скрытыми воззрениями, ощущениями, убеждениями человека, то есть базируется на личном опыте. Такое знание состоит из моделей мышления, представлений, точек зрения, укоренившихся и принимаемых их носителем как само собой разумеющиеся явления, понятия, процессы, но которые зачастую он не умеет выразить словами, то есть они внутренне могут быть очевидны, но невыразимы. С другой стороны, они отнюдь не всегда и внутренне очевидны, о каких-то наших умениях, навыках, принципах, представлениях мы даже понятия не имеем. Эти знания некодифицированные, неформализованные, их нельзя четко обозначить, распространить.

Превращение скрытого знания в явное означает поиск способа выразить невыразимое. Имеются в виду многочисленные ассоциативные и символические значения, которые получают при экстернализации своих ощущений и взглядов. Субъективные, глубинные суждения и переживания легче представить в форме образов, метафор, символов, и в организации это служит незаменимым инструментом постоянного получения информации. Между прочим, в японских компаниях при разработке новой продукции, что требует использования внутренних знаний сотрудников, широко используется поэтический язык, содержащий много метафор.

Такой механизм подачи глубинного знания позволяет прочувствовать его «неизвлеченный смысл» (сама по себе прекрасная метафора) и вывести в сферу явного знания. Метафора акцентирует внимание на различных аспектах овладения знанием, делает возможным выразить не выразимый словами опыт, сливая две разные, далекие друг от друга области опыта в единый, общий образ или символ. Можно сказать, что метафора – способ интуитивно понять что-либо с помощью воображения и символов, но без необходимости анализа. Метафоры позволяют человеку выразить то, что он знает, но не может сформулировать. В этом качестве метафора высокоэффективна для прямого стимулирования творческого процесса на начальных стадиях создания знания.

Следующий этап – производство смысла, аналогия. Если метафора в основном зависит от интуиции и связывает образы, которые на первый взгляд кажутся далекими друг от друга, то аналогия представляет собой более структурированный процесс сглаживания противоречий и определения различий. По сути дела, аналогия выстраивается из несоответствий, содержащихся в метафоре. Это происходит в процессе прояснения того, каким образом две идеи могут быть и родственны и неодинаковы. В данном смысле аналогия – промежуточный этап между интуицией, воображением и логическим мышлением.

Наконец, последний этап создания знания – формирование модели. В модели конфликт смыслов разрешается и становится возможной передача концепции на базе логических методов. Цепь метафора-аналогия-модель олицетворяет постепенный процесс превращения скрытого знания в явное. Первый этап – связывает между собой абсолютно разные предметы и идеи с помощью метафоры. Второй – сглаживает противоречия через аналогию. И, наконец, третий этап – кристаллизует созданную концепцию и воплощает ее в модели, которая делает знание доступным окружающим .

Огромное количество информации и знаний теряется, мы их просто не улавливаем. Однако бывает так, что абсолютно спонтанно мы начинаем записывать свои мысли, причем касающиеся какого-то определенного предмета, и сами не сразу понимаем, для чего мы их записываем. Но если начали это делать, то не упустим вновь пришедшую мысль, зафиксируем ее. А потом получается исследование, которое тянет за собой другие работы, опирающиеся на него как на базис. Очевидно, что здесь знание является источником формирования новых знаний, которые зафиксированы и могут быть переданы для использования.

Можно попробовать увидеть процесс получения внутреннего, имплицитного знания несколько иначе. Внутреннее знание, а это глубины нашего сознания – огромная сила. Однако формализовать, раскладывать по полочкам полученный опыт, значит не доверять собственному переживанию, поскольку формализация всегда связана с активностью разума, что намного снижает ценность опыта (термин «переживание» означает непосредственное внутреннее схватывание явления, это понятийно не опосредованный акт, характеризующийся связанностью переживаемого с переживающим субъектом и значимостью пережитого для субъекта). Представляется, что, расшифровывая, передавая, формализуя такое знание, мы упрощаем его, низводя до уровня понимания. То, что выражено словами, есть лишь модель процесса, в той или иной мере адекватная самому процессу. На самом деле личностное знание обладает мощным эмоциональным зарядом, большой силой и интенсивностью и выходит за пределы четко выражаемого смысла. В таком случае, при формализации неявного знания возникает сложная задача – насколько возможно уловить его глубинный, непроявленный смысл. Реально ли адекватно решить задачу?

С другой стороны, как наука может существовать без попытки прояснить опыт, вывести его в сферу познанного. Невозможность выразить имплицитные знания вербально не зависит от того, на каком уровне сознания протекает наш опыт – на уровне каждодневной реальности, либо достигая метафизических высот. В любом случае очень сложно донести непосредственно полученное знание в его первоначальном виде, тем более в отсутствие понятийного аппарата. Кроме того, если пользоваться нашей речью для раскрытия внутреннего опыта, то его глубина, а с ней и личностная сущность исчезают.

Ясно, что процесс получения имплицитных знаний и шире – становления новой парадигмы научного познания связан с глубокой трансформацией личности, расширением сознания это неотделимые один от другого процессы. Ведь человек выходит в сферу бессознательного, углубляется его потенциал, становясь источником новых ресурсов. А на самом деле в условиях мощной трансформации человека его подсознание раскрывается, становится сверхсознанием – это огромные силы и возможности личности, это ее Высшее начало. Подобные состояния представляют собой погружение в духовную реальность, «восхождение в бытии», по словам русского философа Н.А. Бердяева. Такой опыт позволяет узнать о заложенных в нас потенциальных силах любви, альтруистической любви, как называл это Питирим Сорокин, продуктивной деятельности, он дает чувство связанности с Высшей реальностью.

Видимо, это изначальная матрица, впечатанная в мыслительную сферу человека, элемент коллективного бессознательного по К.Юнгу, содержащего в себе воспоминания и культурное наследие всего человечества. Универсальные и изначальные структуры в коллективном бессознательном, или архетипы, мифологичны по своей природе. Переживания, включающие в себя архетипический элемент психики, содержат чувство сакрального, священного, представляющего собой не индивидуальный, личный, а сверхиндивидуальный, надличностный, и в этом смысле трансцендентный, уровень сознания человека.

У многих это непререкаемое, безусловное знание. Оно проникло в сознание: мы знаем, что знаем. У других такое знание не проявляется в сознании, оно глубоко в бессознательном. Одно очевидно: все эти процессы живут своей жизнью, их можно рассматривать самостоятельно, вне религиозного опыта. Часто это называют верой, которая представляет собой убежденность в достоверности чего-либо без посредства органов чувств или логического хода мысли - путем необъяснимой уверенности (видимо, вера отличается от личностного знания тем, что связана с религиозным осознанием). Другое дело, что это знание приходит в процессе духовного опыта, совсем не обязательно сопряженного с религиозными поисками . Нетрадиционные познавательные механизмы, неотделимые от расширения сознания, которые мы исследуем, связаны с образно-чувственным видением. Это процесс спонтанный. В любом случае такое знание – не платоновское «доказанное истинное убеждение», а юнговский «первообраз бессознательного, иррациональная данность, которая просто есть».

Мы подошли к принципиально важному аспекту исследования, касающемуся нетрадиционного познавательного механизма, связанного с получением знаний и оценкой роли сознания в этом процессе. Как человек продуцирует, получает некодифицированные знания? Подобные знания человек не получает извне, а они являются результатом самопознания, извлекаются из глубин собственного Я: все во мне, ничего вовне, но вовне - то же, что во мне. Можно сказать, что человек нисходит в глубины себя и одновременно возвышается над собой. Это было хорошо известно в древних культурах, то есть речь идет о заново открываемой мудрости далекого прошлого, помогающей нам преобразиться – сформулировать новое миропонимание, иную систему ценностей, а в итоге – истинного себя.

Возьмем индийский эпос «Упанишады»: «Дух, который находится здесь, в человеке, и Дух, который находится там, в Солнце – взгляни, это Единый Дух и нет никакого другого». Или дзен-буддизм: «Царство пробуждения это не внешняя сфера с четкими, ясными признаками;… это царство священного знания в тебе самом». «Сознание цельное, источающее Свет, пронизывает всю вселенную. Оно внутри тебя и не приходит извне». Поэтически писали об этом святые отцы – первые христиане: «Постарайся войти во внутреннюю клеть твою и узришь клеть небесную. И первая, и вторая – одно: одним входом входишь в обе. Лествица в небесное царство находится внутри тебя: оно существует таинственно в душе твоей. Погрузи сам себя в себя от греха и найдешь в себе ступени, которыми возможешь совершить восхождение». «Кто сосредоточивает зрение ума внутрь себя, тот видит в себе зарю Духа». Эти мысли разделяют столетия и тысячелетия, но они несут практически одну и ту же идею. Здесь все возвышенно: иная картина мира, иные жизненные смыслы, погружение в Тайну, живое Божественное присутствие.

Эта связанность с Высшей реальностью, ощущение живого Божественного присутствия, осознание Тайны, сакральной мудрости веков есть трансцендентное начало в человеке, точка мощного, духовного прорыва. Здесь заложен огромный потенциал трансформации сознания. Естественно, это знание локализовано. Оно есть тайна, которая будет широко раскрываться по мере просвещения, что приведет к массовой трансформации сознания. Проявится безграничный потенциал человека, но это не просто потенциал, он содержит в себе не меньшую по масштабам Вселенскую ответственность. Этот процесс связан непосредственно с новой парадигмой научного познания – интеграцией рационального и сверхрационального знания, позволяющей проникнуть в высшие тайны Универсума, недоступные дискурсивному познанию. Это как раз тот вопрос, который исследуется в данной работе.

Все сказанное позволяет сделать важнейший для нашего исследования вывод: расширение сознания за пределы Я (то есть снятие ограничений, высвобождение огромного потенциала, таящегося в его неизведанных сферах за пределами этих ограничений), получение глубинного, личностного знания и его интеграция в общую структуру познавательного процесса – это единая система, основанная на иных, нетрадиционных когнитивных механизмах, в основе которых лежит творческий акт. Изменяется сам процесс познания, не я – субъект познаю внешний по отношению ко мне объект, а знание само приходит. Этот процесс носит целостный, холистический характер, позволяет слиться с познаваемым, а значит проникнуть в самую его сущность, увидеть его изнутри. Такое познание протекает внутри нашего глубинного, духовного опыта, прямого переживания этого опыта (можно сказать, духовных реалий), а с ним и внутреннего постижения. Это внерациональное, неподвластное разуму, сверхчувственное ощущение и есть имплицитное знание. При этом сама наука превращается во взаимосвязанный комплекс рационального и внерационального, имплицитного знания.

Имплицитным знаниям следует отдавать особое предпочтение при решении сложных проблем, на которые трудно получить однозначный ответ. Почему именно имплицитные, личностные знания так важны? Дело в том, что рациональные знания репродуктивны, воспроизводят внешнего рода реальность так, как она выглядит на поверхности явлений. Получение таких знаний задействует не более пяти процентов человеческих возможностей. Вместе с тем открытие, Эврика – всегда выход за пределы рацио, мгновение озарения, Божественный миг творения. Имплицитное знание обладает подобными свойствами. Оно вскрывает сущность явления, его глубину, несет, как правило, позитивный смысл, не улавливаемый на уровне рацио.

Например, рациональное знание, касающееся состояния нашего общества, нашей экономики, нашего человека, сугубо негативно, оно не позволяет найти выход за пределы реально происходящего. На такой базе мы не увидим новую Россию, новый мир и не сформируем новую реальность. А внерациональное содержит позитивный эффект. Этот фактор очень важен при оценке роли внутреннего знания в сфере создания различных сценариев развития и в процессе принятия решений.

Поэтому важной целью любых коллективных обсуждений, конференций, которые сейчас широко проводятся, является накопление имплицитных знаний, об этом свидетельствует личное имплицитное знание (см. раздел 4). Явные знания ограничены определенными рамками, дозволенными наукой, а потому повторяются в пределах этих рамок, конечно, они по-разному организуются, структурируются, комбинируются, используются в разных контекстах, но представляют собой знания одного порядка. Скрытые знания – это наше личное достояние. В древних культурах они назывались тайными, сакральными и продуцировались избранными, сейчас мы все можем это делать – духовное начало присуще каждому человеку. Именно такое знание позволяет индуцировать перемены. И каждое наше сообщение, каждый наш текст содержат какую-то долю подобных знаний. Очень важным является вопрос, как объединить, интегрировать оба типа знания – рациональное и имплицитное, ведь они идут вразрез друг другу. На самом деле, эта проблема преодолима, поскольку сочетание интуиции и разума позволяет увидеть ситуацию в ином ракурсе, дает новый вариант решения.

На проходящих конференциях выносятся очень важные вопросы для обсуждения научным сообществом. Думаю, что в качестве одного из первоочередных можно рассматривать вопрос, касающийся новой модели научного познания, не отторжения наукой знаний, полученных за пределами разума, расширения критерия научности, что позволяет намного раздвинуть спектр альтернативного видения возможностей и решений, причем спектр именно позитивного усмотрения. Сюда можно также отнести подключение философской мысли к обсуждению проблем.

Надо сказать, что имплицитное знание не выражается в четких, очевидных терминах. Попытки объяснить его с позиции разума могут быть разумом же отвергнуты, поскольку подобное знание идет в противовес привычному видению вещей. Опыт такого рода представлен в разделе 4. Как заставить рацио замолчать? Для науки это большая проблема. Все богатство внутреннего содержания личного знания открывается его носителю постепенно, тут разум не верховодит, а идет следом. Изменяется ход мыслей: рацио начинает исходить как бы из посылок подсознания, принимая их как нечто само собой разумеющееся, заданное, подо что надо подстраиваться. Человек сам чувствует, что стена между разумением и личным знанием разрушается, формируется некое взаимодополняющее единство.

Мой опыт свидетельствует о том, что имплицитное знание императивно, оно может являться прямым руководством к действию. Например, внезапно у меня возникло решение писать новую парадигму научного познания. Находясь лишь в полном разуме и трезвом рассудке, не уловив зов интуиции, я бы никогда не взялась за такое исследование, подобная мысль и в голову бы не пришла, тем более, что речь идет по большей части о философской проблеме. Что это как ни неукоснительное повиновение внутреннему голосу, своему имплицитному знанию? На самом деле ученые очень часто пользуются личным, имплицитным знанием, однако, не всегда осознают это.

Данное исследование свидетельствует о том, что принципиально новые когнитивные механизмы, вторгающиеся в современную науку, непосредственно связаны с сознанием человека: механизмы познания и наше сознание – явления одного порядка, взаимосвязанные и взаимообусловленные. Нетрадиционные механизмы познания нереализуемы без глубинного проникновения в сферу сознания, а сфера сознания безгранично расширяется и предоставляет неограниченные возможности постижения мира. Познание происходит в процессе духовного опыта, непосредственно переживаемого человеком, он часть этого опыта и составляет единство с познаваемым. Каждый опыт расширяет сознание, и так до бесконечности. И еще один очень важный вопрос. Почему человек меняется в процессе переживания опыта? Потому что углубляется его самопознание, происходит внутренний рост, раскрывается собственное Я, а это и есть тропинки, ведущие к реализации Высшего в себе.

Очевидно, что, несмотря на преимущественно рациональный характер механизмов научного познания, глубинные, личностные знания, интуиция как результат духовного опыта занимают большое место в науке. Данное исследование свидетельствует о том, что их роль будет возрастать, они превратятся в официально признанную составную часть научного когнитивного механизма. Новый аппарат научного познания не требует формализации, вербального выражения внутреннего опыта, скрытых знаний ученого, как это делается, например, в рамках процедуры управления личностными знаниями сотрудников крупных компаний с целью повышения эффективности работы организации. В науке собственное личностное знание может формализовать только сам ученый, вписав его в контекст своего анализа, мыслей и рассуждений. Ученый на основе интеграции своих внутренних, сверхрациональных и традиционных рациональных знаний сам должен сформулировать результаты собственного восприятия реальности как он их видит, чувствует, догадывается. Это механизм осознания, способствующий трансформации знания, полученного внерациональным путем, вне области научного мышления, то есть переводу его в область сознательного и интеграции с знанием рационального порядка (здесь встает один важный вопрос, всегда ли можно интегрировать личностное, непосредственное знание со знанием, полученным рациональным путем). Об этом говорил еще академик В.И. Вернадский: «Источники наиболее важных сторон научного мировоззрения возникли вне области научного мышления. Такие понятия, как атомы, эфир, инерция, бесконечность мира, сила и др. возникли из идей и представлений, чуждых научной мысли. Число вошло в науку из музыки. Представление о мировой гармонии из Ригведы… Отделение науки от религии, философии, общественной жизни, искусства невозможно – они тесно сплетены между собой» .

Встает вопрос. Известно, что научные знания способны к существованию только при наличии развитого институционального контроля, то есть института экспертизы, который определяет, можно ли те или иные данные отнести к знаниям. Таким институтом оказывается специально назначенный эксперт, коллектив, публикации в соответствующих изданиях и другие формы. А предлагаемая модель познавательного процесса не требует институциональной экспертизы на возможность причисления тех или иных данных к знаниям.

Имплицитное знание не имеет ничего общего с дискурсивным, доказательным познанием, это не обоснованное суждение, а спонтанное разумение. Его называют также божественным разумением , интуитивным либо духовным откровением, а можно его рассматривать как результат высвобождения огромного потенциала бессознательного (отсутствует понятийный аппарат). Такое знание доступно в своем исходном виде лишь своему создателю, любая формализация искажает его глубинный смысл (о чем уже говорилось). Так что экспертом может быть только сам носитель знания, ученый, идентифицирующий поступающую информацию, устанавливающий ее привязку к уже имеющимся знаниям (что ни в коем случае не означает следование догмам и ограничениям обыденного сознания) и внутренним видением создающий наглядный чувственный образ отражаемой действительности.

Проблема привязки интуиции к имеющимся знаниям, полученным рациональным путем, очень неоднозначна. Выходит, что ценность интуиции ограничивается определенными пределами, и эти пределы – ее выверенность разумом. Однако, если следовать философскому осмыслению проблемы, а философы так или иначе имеют дело с теоретической стороной познавательного процесса, то интуиция это абсолютная истина, покоящаяся не на изучаемых фактах, а на непосредственной связи с сознанием, можно сказать, что это прямой, личный опыт получения знания, который проявляется в сфере сознания и не нуждается в подпорках разума. Интуиция – особая форма познания, закрытая для рассуждающего разума, она хранится в глубинах человеческого духа, а логические аргументации – только поверхностное проявление его. Видимо, здесь скорее надо говорить не о привязке, а об интеграции тем или иным путем двух видов знания. В то же время, поскольку наука будет формироваться как единство рационального и сверхрационального (сверхразума, надразума, божественного разумения – отсутствует понятийный аппарат), привязка между двумя видами знания так или иначе осуществится. Это и будет интегральное постижение истины.

С другой стороны, кому как не науке поколебать общепринятые, преемственно утвердившиеся взгляды и нормы. Тогда о какой привязке может идти речь? Если говорить об экономике, то, возможно, здесь вообще не следует ориентироваться на имеющиеся модели и концепции, мир очень быстро меняется, и что тогда можно взять за точку отсчета? В этой ситуации во всей полноте встает проблема не Что, а Как. Не Что надо делать (в данном случае осуществить привязку полученного внерациональным путем знания к фундаментальным принципам и моделям), а Как, в соответствии с этим знанием, обеспечить условия перенастройки экономики и общества в целом, их адаптации к новым глобальным вызовам.

Можно предположить другой вариант верификации имплицитного знания – внешнюю экспертизу, имея при этом в виду, что представленная модель познавательного процесса изменяет сам характер экспертизы. Если знание получено не рациональным путем, то и его верификация должна быть основана на экспертизе особого рода – иррациональной, являющейся не менее высоким творческим актом, чем само представленное знание. Здесь не требуется понимания, это скорее внутреннее чувствование, узнавание как чего-то своего, во всяком случае близкого, сидящего в глубине сознания – волна, связующая ниточка, вполне осязаемая в ноосферном культурном пространстве, которая эксперта нашла, или он ее нашел. И все. Этого достаточно для оценки работы. Не будем забывать, что речь идет об экспертизе как творческом акте, а творчество поднимает над повседневностью, помогает ослабить зависимость от нее. Думаю, человек науки не может не понять, что имеется в виду. Каждому из нас знакомо это особое состояние, чувство близости, внутреннее переживание при чтении какого-либо научного текста – здесь притягивает модель мышления, скрытое воззрение, ощущаемый подтекст, открывающаяся нам интуитивная гипотеза, перспектива, может быть штрихами намеченная идея и т.д.

Наше исследование свидетельствует о том, что современный мир требует нового мировоззрения, новой научной парадигмы и теории познания. Можно сказать, что речь идет о получении знаний, остающихся за пределами общепринятой науки. Уже очевидно, что принципы науки не являются высшим мерилом нашего суждения о мире. Необходимо расширение критерия научности, включение человеческой составляющей в характеристику нового знания, принятие, во всяком случае неотторжение, огромного объема накопленных человечеством и новых знаний, полученных за пределами разума. Доктор философских наук И.Т. Касавин говорит о том, что теория познания ответственна за то, что до сих пор отсутствуют философско-гносеологические основания для признания за огромным и ценным массивом человеческого опыта статуса нормального знания, не укладывающегося в современные каноны научного разума. Но из этого следует, что свойства того или иного знания будут выводиться не из догматических стандартов рациональности, а из свойств познающего субъекта и практических контекстов его деятельности и общения. И в основу типологии знания лягут соответствующие типологии познавательных способностей индивида и типологии практик.

Очевидно, что именно познавательные способности личности и практические аспекты ее деятельности определяют качественные характеристики знания, никакая рациональная экспертиза здесь не годится, она не сможет уловить внутреннюю, глубинную сущность знания, полученного внерациональным путем. Вместе с тем, допускаю, что рассмотренный вариант внешней верификации имплицитного знания может быть поводом для размышления, полем, где могут сойтись различные точки зрения.

Представленная работа является подтверждением огромных изменений человека в современном мире. Сейчас много об этом говорят как о революции в самой природе человека, но что имеется в виду, не совсем ясно. В данной работе изменения человека связываются с сферой сознания, а конкретно – с ее влиянием на становление новой парадигмы научного познания в эпоху экономики, основанной на знаниях, или постиндустриальной экономики, или когнитивного общества с включением сюда экономической составляющей (японская версия). Академик В.И.Вернадский сказал, что в период становления научной революции «меняется в корне наше представление о материи, энергии, времени, пространстве. Создаются совершенно новые понятия, отсутствовавшие во всех предшествующих мировоззрениях… Логически вероятное становится нереальным, а невероятное становится эмпирическим фактом» .

В заключение хочу сказать, что материал, представленный в разделе 3, свидетельствует о безотлагательной необходимости формирования нового понятийного аппарата в сфере научного познания. В частности, очень важным вопросом является понятийное разграничение разных видов имплицитного знания. В работе прозвучало, что понятие имплицитное знание широко используется в науке, однако только из контекста очевидно, о каком виде имплицитного знания идет речь. На самом деле, имплицитное знание не представляет собой единства, оно подразделяется на два самостоятельных вида знания, которые терминологически не обозначены – все они личные, глубинные, внутренние, имплицитные. Какие-то из них можно вычленить в безостановочном потоке мыслей и ими можно управлять в рамках организации, они становятся ее важнейшим активом, дают максимальную отдачу. Такие знания отражают повседневные связи и отношения нашего реального мира. Другой вид имплицитных знаний представляет собой феномен трансцендентного порядка, такие знания нельзя вычленить из общего потока мыслей, они спонтанны и неуправляемы. Итак, любое знание такого рода не проявлено, но, отнюдь, не любое трансцендентно, неуправляемо.

Кроме всего прочего, само понятие «имплицитное знание» имеет много синонимов. Мне кажется, что в данном случае понятийный аппарат должен вырабатываться наукой сообща, поскольку множество терминов на слуху, кому-то кажется, что «имплицитное знание» звучит вполне наукообразно, к этому термину привыкли, кто-то скажет, что «божественное разумение» лучше – вскрывает глубинную сущность понятия, «личное» –звучит очень безлично, еще оно может называться «неявное», «не проявленное», уже называла термины «глубинное», «внутреннее», «интуитивное», «трансцендентное».

4. Опыт получения имплицитного знания – возможна ли его интеграция с накопленным рациональным знанием.

Уже после того, как работа была написана, мне удалось отследить последовательные шаги творческого научного процесса, связанного с получением имплицитного знания. Это непосредственно касается темы данного исследования, а именно – механизмов научного познания. Известно, что к разряду имплицитных знаний можно отнести интуитивную гипотезу, точку зрения, мысль. Мысль, зафиксированная сознанием, это тоже внутреннее знание. Вот пример. Работаю, вдруг спонтанно отслеживаю мысль, совершенно не связанную с тем, что пишу: конкурентоспособность и конкурентные преимущества в мире будут определяться количеством накопленных имплицитных знаний. Внутренне понятно, что речь идет о России. Кроме того, недавно в Институте экономики РАН проходила конференция, посвященная проблеме конкурентоспособности России и формирования ее конкурентных преимуществ в связи с мировым кризисом. Тогда сама постановка вопроса вызвала недоумение. Чисто рационально, логически отследить какую-либо возможность формирования конкурентных преимуществ России в посткризисный период, зная ситуацию в стране, понимая, что никакие предпосылки к этому не созданы, представляется маловероятным.

Понятно, что кризис создает новую геополитическую картину мира, новый баланс сил, этот процесс происходит уже сейчас, нельзя упустить шанс. Но нужны действия. Необходимы определенные меры: переход от сырьевой экономики к инновационной, структурная трансформация для повышения конкурентоспособности, привлечения иностранных инвесторов, эффективные расходы на социокультурные нужды из средств бюджета, государственные вложения в экономику и проч.

Пока же никаких структурных сдвигов в сторону инновационного производства не происходит, Россия занимает низкие позиции в международных рейтингах ведения бизнеса, навряд ли мы сможем обеспечить долгосрочную экономическую стабильность, список можно продолжать. И вдруг идея на уровне подсознания, она ложится на канву внутренних рассуждений.

Такие знания – личностное достояние каждого. Их невозможно накопить, не извлекая из наших глубин. И означает это очень многое. Шанс России – накопленные имплицитные знания, а это человек – эпицентр наших проблем, но и поле возможностей. Наличие имплицитного знания само по себе несет трансформирующий личностный эффект, здесь главная точка преображения нашего общества.

Выстраивается целая цепочка – человек, сознание, трансформация человека в сфере сознания, новые знания. Это может быть огромная сила, совокупная система знаний, мощный духовный потенциал. Не будем забывать и тот немаловажный факт, что имплицитные знания сами по себе являются духовным опытом. Тут уже можно представить конкурентные преимущества России через человека науки с его имплицитными знаниями.

Чисто рациональный подход не позволяет увидеть возможности России к движению, трансформации, обновлению. Логический анализ, опыт исследовательской работы свидетельствуют о том, что страна лишена импульса к развитию, не может двигаться вперед, динамика инновационного процесса осуществлялась исключительно на базе военно-промышленного комплекса, где выпуск никогда не соизмерялся с затратами.

Однако внерациональные механизмы познания позволяют увидеть ситуацию иначе, раскрывают не видимые с первого взгляда альтернативы, предпосылки трансформационного процесса. Это означает, что человек создает иной мир, новую реальность. Происходит очень интересное творческое действо: мысль, зафиксированная, осознанная как значимая, стоящая внимания, произвела большие подвижки в мыслительном процессе, раскрыла иное видение мира. Впервые за очень долгое время появилась обоснованная надежда. Может быть, Россия обогатит мир новыми идеями, новыми знаниями? Может быть, инновационный прорыв в сфере сознания это наша прерогатива, и новое сознание, преобразующее мир, предстанет через Россию? Тогда уже появляется возможность говорить об инновационном прорыве на повышательной волне грядущего цикла Кондратьева – период с 20-х годов XXI века, это и реальное сокращение отставания от развитых стран. Идея становится осязаемой, появляются возможные предпосылки ее реализации.

Все рассуждения о том, что Россия сохранила свою инновационную базу и человеческие ресурсы, способные привести в действие научный потенциал, можно интерпретировать соответствующим образом. Имеется в виду не сохранившийся со старых времен инновационный потенциал (хотя в военно-промышленной сфере это вполне вероятно), не наличные огромные человеческие ресурсы, но творческие, духовные трансформации на основе нового знания человека и его изменившегося сознания. А это уже принципиальное условие формирования конкурентных преимуществ, которые представляют собой возможность для России занять свое уникальное место в мировом сообществе.

Очевидно, что инновационный взлет России это не производственные технологии, не управленческие решения, не созданные творческой мыслью новые информационно-коммуникационные средства. Это огромное поле духовности, погружение во внутреннее пространство человека, не будем забывать, что духовные ценности приобретают первостепенную роль в новом мире.

Сейчас наш человек болен. Но время очень динамичное, несущее потенциал трансформации, сделает свое дело: изменяется сознание – изменяется человек.

Итак, это заключение, сделанное на основе имплицитного знания. Но у человека науки может возникнуть внутреннее сопротивление написанному, своему личностному знанию. Привычные рациональные механизмы познания приходят в столкновение с внерациональным началом, идет внутренняя борьба: почему это так написано, откуда оно пришло.

Попробуем поразмышлять. Если русская духовность – основа инновационного взлета страны, нового сознания, преобразующего мир, важнейший элемент формирующегося общества знаний (постиндустриального общества), то мы обязаны понимать, что же это такое, чем уникален этот феномен. Многие исследователи связывают нашу духовность непосредственно с русским христианством (эта связь очевидна, ведь религия – важнейший элемент культуры), являющимся единственным хранителем истинного византийского православия – интуитивного, мистического. Здесь постижение истины осуществляется другим путем, чем в западном христианстве.

Русский философ В.Н. Лосский в своей работе «Очерк мистического богословия Восточной Церкви» писал: «Восточное предание никогда не проводило резкого различия между мистикой и богословием, между личным опытом познания Божественных тайн и догматами, утвержденными Церковью» . Сейчас можно видеть зачатки нового типа духовности в России, основанного на ином осмыслении православия, связанном с метафизическими истинами живого божественного присутствия, устранением посредников между человеком и Богом. Происходит поворот к идеям славянофильства. Западничество, широко проникшее к нам во время перестройки, не было принято. А сейчас на новый виток выходит русская идея, русская философия, концепция роли России в мире через православие при его отличии от западного христианства.

Известный славянофил И.В.Киреевский в «Московском сборнике» №1 1852 г. так писал об этом: « Западный человек искал развитием внешних средств облегчить тяжесть внутренних недостатков. Русский человек стремился внутренним возвышением над внешними потребностями избегать тяжести внешних нужд... богословие на Западе приняло характер рассудочной отвлеченности – в православном мире оно сохранило внутреннюю целостность духа; там движение ума к истине посредством логического сцепления понятий – здесь стремление к ней посредством внутреннего возвышения самосознания к сердечной цельности и средоточению разума; там искание наружного, мертвого единства, здесь стремление к внутреннему, живому; там схоластические и юридические университеты – в древней России молитвенные монастыри, сосредоточившие в себе высшее знание; там внутренняя тревожность духа при рассудочной уверенности в своем нравственном совершенствовании, у русского глубокая тишина и спокойствие внутреннего самосознания при постоянной недоверчивости к себе и при неограниченной требовательности нравственного усовершенствования…» .

Об этом и не только об этом писал в своей хорошо известной работе «Закат Европы» немецкий ученый Освальд Шпенглер в 1917-1927 годах. Он полагал, что в зависимости от способов мышления, мировосприятия, люди группируются в глобальные общности культуры. Ученый предсказывал закат западной культуры и особое место отводил России, считая, что это та точка планеты, где готова появиться новая культура, и ее источником является пространство русской души. Мысли Шпенглера, касающиеся России, очень интересны. Автор говорит об ином способе постижения мира Россией, о восприятии человеком божественного, его связи с Богом. Именно в России может сформироваться основа нового духовного мироощущения, миропонимания, которые будут главенствующими в нынешнем столетии . Иными словами, Россия имеет предпосылки создания основ новой духовной цивилизации XXI века.

О. Шпенглер связывал духовный подъем России также с подъемом восточного, прежде всего исламского, мира, оттеснением европейской цивилизации на периферию мировой культуры, концом «глобальной экспансии» Запада. Из этого исходят и другие авторы, в частности, А.Тойнби в своей работе «Цивилизация перед судом истории» . Неизбежность перемещения творческого лидерства на Восток предвидел П.Сорокин. Выдающиеся русские философы конца XIX начала XX века видели в России силу, примиряющую культурные традиции Запада и Востока. В.Соловьев считал, что в обществе господствуют три духовных направления: мусульманство, православие и католицизм, а Россия является объединяющим началом мусульманского и христианского мира. Исламская цивилизация обычно рассматривается в качестве промежуточной между восточной и западной; она имела особенно много общих черт с христианством в эпоху средневековья. Философия суфизма – великая мистика ислама - особенно тесно связана с тайным знанием первых христиан.

Сейчас в России все шире распространяются также славянофильские идеи, с одной стороны, и евразийские, с другой. Похоже, что евразийство в той или иной интерпретации становится ключевой позицией наших властных структур, новой русской национальной идеей. Основателем концепции евразийства является известный русский ученый Н.С.Трубецкой. После революции он оказался в эмиграции, жил сначала в Софии, затем в Париже. Здесь он создал подавляющую часть своих работ. В сферу интересов ученого входили, в частности, история и философия культуры. Им была кардинально пересмотрена история России. Его точка зрения такова: Великая Орда несла нам не татаро-монгольское иго на протяжении тысячелетия, а творческое начало, способствующее становлению России как части великой монгольской монархии, основанной Чингисханом, практически ее ядром, потому что русский язык является орудием культурного, политического и делового общения между христианскими и нехристианскими народами России – Евразии.

Трубецкой создал парадигму, основанную на концепции единого социально-исторического, геополитического, экономического, культурного и языкового пространства народов северной Евразии. Ученый писал: «Евразия есть географическое, экономическое, историческое целое – судьбы евразийских народов переплелись друг с другом, прочно связались в один громадный клубок, который уже нельзя распутать, так что отторжение одного народа из этого единства может быть произведено только путем искусственного насилия над природой и должно привести к страданиям». Это очень хорошо сказано нам в назидание.

А теперь посмотрим, возможно ли использовать концепцию Н.С. Трубецкого как базис современного мироустройства, реализации общечеловеческих ценностей, отношений со своими соседями, как основу формирования новой государственности. Н.С. Трубецкой крайне негативно относился к западной цивилизации: «Те романо-германские державы, которые окажут России помощь… сделают это так, чтобы в обмен на эту помощь получить Россию в качестве своей колонии… России будет предоставлена тень, видимость самостоятельности, в ней будет посажено какое-нибудь безусловно покорное иностранцам правительство… если иностранное иго будет морально поддержано большинством русской интеллигенции, продолжающей преклоняться перед европейской культурой… России никогда не удастся сбросить с себя иностранное иго и осуществить свою новую историческую миссию – освобождения мира от власти романо-германских хищников».

И далее: «Мы должны привыкнуть к мысли, что романо-германский мир со своей культурой – наш злейший враг. Освободив свое мышление и мироощущение от давящих его западных шор, мы должны внутри себя, в сокровищницах национальной русской стихии черпать элементы для создания нового мировоззрения». Ученый полагал, что если мы будем поддерживать нормальные, человеческие отношения с Западом (хотя, по его мнению, такие отношения выстроить с «романо-германским» миром в принципе невозможно), то будущее России – колониальная страна, порабощенная иностранцами (романо-германцами), для них все исконно русское – это варварство, а все русские – полудикие дураки. Евразийцы отрицали возможность в России европейской демократии через прямые всеобщие, свободные выборы, отвергали дореволюционную русскую культуру, правда, в единственном аспекте – ее связи с негативными европейскими влияниями.

Совершенно очевидно, что использовать концепцию Н.С. Трубецкого в современном мире невозможно, она не только не способствует интеграции мирового сообщества, но, напротив, разъединяет мир. Трудно согласиться с его непримиримой оценкой западной цивилизации с какой-то патологической неприязнью к европейской культуре. Вместе с тем, мы видим, что сейчас в России настойчиво пропагандируется антиамериканизм, скептическое отношение к европейским ценностям. В СМИ проводится идея: у нас свой, особый путь, что нам Европа и Америка, наконец-то мы встаем с колен, нам не нужны их стандарты и правила, а модернизация страны у нас будет проводиться сверху, слаженно работающим чиновничьим аппаратом. Для русского человека демократия по-европейски – это фикция, она выливается в желание навязывать нам чужие правила, обучать нас, делая это в своих собственных интересах, чтобы более уверенно чувствовать себя в России. Эти идеи демонстрируют противопоставление, образ врага, разжигают рознь, разводят страны по разные стороны баррикад, что практически представляет собой старую советскую идеологию. Нужна ли она России в XXI веке? Лучше учиться у Америки и Европы взаимному доверию, желанию уйти от конфронтации, пытаться сообща решать сложные мировые проблемы и также сообща нести ответственность за свои решения. Необходимо стремление к содружеству, партнерству, единению, взаимопомощи, нужно осознать, что нам нечего делить.

Россия уже столетия развивается в лоне западной культуры, ее нельзя представить вне этой культуры. Если произойдет какой-либо поворот, то русский человек потеряет остатки самоидентификации: кто мы? И это при том, что мы и сейчас с трудом идентифицируем себя, я – русский, этот – еврей, тот – татарин. А все вместе, вкупе, кто мы? Поэтому совершенно согласна с утверждением В. Иноземцева о необходимости нашей ориентации на сотрудничество с западным блоком, «при всех своих культурных, социальных и даже религиозных особенностях Россия была и остается европейской страной. Следовательно, приоритетом в экономической сфере должны стать хозяйственные контакты с Европейским союзом, уверенно включающим в орбиту своего влияния все новые и новые страны Восточной Европы» . Это вовсе не означает консервацию состояния индустриального придатка к постиндустриальному Западу, что будто бы выгодно именно Западу. Такие представления – остатки старого мышления, существующего за рамками нового видения мира. Но это означает, что нельзя забывать о всех нитях, связывающих нас глубинно и неизменно с Европой, при том, что культурная составляющая является ядром цивилизации.

Вместе с тем наша история, национальные традиции вмещают идею всеединства мировой культуры. Например, русские религиозные философы – все православные, правда, при очень сложных отношениях с церковью, несут любовь к Востоку. Вот что писал по этому поводу П.А. Столыпин: «Но не забывайте, господа, что русский народ всегда сознавал, что он осел и окреп на грани двух частей света, что он отразил монгольское нашествие и что ему дорог и люб Восток; это его сознание выражается в государственных эмблемах. Наш орел, наследие Византии – орел двуглавый. Конечно, сильны и могущественны и одноглавые орлы, но отсекая нашему русскому орлу одну голову, обращенную на восток, вы не превратите его в одноглавого орла, вы заставите его только истечь кровью» . Поэтому высоко оцениваю научные работы, посвященные перспективе культурно-цивилизационного синтеза Восток-Запад, месту России в евразийском пространстве.

Однако в современной России положение дел в этом плане очень непростое. У нас практически нет достойных работ, даже учебников по истории, нет и самой истории, поэтому мы ее не знаем, а ближайшую забыли. Мы не хотим знать, что как Москва, так и Санкт-Петербург сложились в качестве столиц многонациональной империи, и Россия исходно имеет многонациональную природу. На этом стояла Россия. А сейчас происходит противопоставление интересов и прав русских интересам и правам наших нерусских народов. Н.А. Бердяев предупреждал, что великорусский сепаратизм обернется уничтожением тысячелетнего русского царства, утратой великой русской культуры. Ведь она создавалась представителями всех народов дореволюционной России.

И очень хочется согласиться с Ю.В. Яковцом, который утверждает, что западноевропейская цивилизация переживает период нового подъема на базе интеграции в единую цивилизационную целостность. В настоящее время Европейский Союз расширился за счет стран Восточной Европы, приобретая межцивилизационный характер. Это может служить эталоном согласованного равноправного взаимодействия интегральных союзов в рамках отдельных цивилизаций и межцивилизационных объединений при переходе к постиндустриальному миру . Тем не менее Ю.В. Яковец и Б.Н. Кузык говорят о перемещении центра творческой активности цивилизаций с Запада на Восток. Эту историческую тенденцию отметил Питирим Сорокин, правда очень осторожно: «… звездами следующих актов великой исторической драмы готовятся стать, помимо Европы, Америки и России, – вооружающиеся великие культуры Индии, Китая, Японии, Индонезии и исламского мира» . Сейчас эта идея широко признана в мировом научном сообществе.

Развивая идею огромного поля духовности как основы инновационного взлета России, нового миропонимания и нового осмысления мировых реалий, нельзя не вспомнить канун революции 1917 года. Тогда очень много говорилось о главенствующей роли, исторической миссии, особой судьбе России – это русская идея спасения западной цивилизации и всего мира от гибели. На русской идее сформировался великий феномен – наш Серебряный век, огромный взлет духовности, можно сказать, культурный взрыв. За короткий период – около двадцати пяти лет конца XIX –начала ХХв. – произошло обновление всех сфер жизни – и экономической, и политической, и духовной. Обновились университеты, наука, литература, музыка, театр, все виды искусства, религиозное сознание церкви. Этот процесс происходил под знаком окончательного соединения с духовной жизнью Западной Европы, что не только не разрушало, но способствовало укреплению национального чувства, осознанию собственного прошлого.

Очень высокими темпами развивалась экономика страны – и промышленность, и сельское хозяйство. В период 1890-1913 гг. промышленность не знала кризисов, и темпы роста производства составили к 1913 г. 9%. За этот период по объему промышленного производства Россия почти сравнялась с Англией, значительно превзошла Францию и достигла 80% объема промышленного производства Германии. Для обеспечения быстрого роста сельского хозяйства внедрялись прогрессивные формы производства, вводились новейшие методики земледелия. После 1905-1907 гг. была отменена выкупная плата за землю. Быстро менялось сознание русского крестьянства, происходил бурный рост индивидуального крестьянского хозяйства. Россия к 1917 г. стояла на первом месте в мире по кооперативному движению, создавались многообразные виды кооперативных объединений – ссудно-сберегательные товарищества, кредитные организации, промысловая, потребительская, производительная кооперация по переработке отдельных видов сельскохозяйственной продукции – льноводство, маслоделие, сбытовые товарищества. Была построена транссибирская магистраль – Великий Сибирский путь, которая и по сей день является связующим звеном западных и отдаленных восточных регионов страны вплоть до Тихого океана (более новой и современной наземной связи западной и восточной частей все еще огромной по протяженности страны мы так и не имеем).

В России того периода было очень сильно предчувствие нового мира, ощущение перемен буквально на физическом уровне, произошел прорыв в сфере человеческой мысли и творчества. Все это нашло отражение в искусстве. Художники чувствовали и понимали невозможность передать новое мироощущение, иные внутренние смыслы старыми методами. Именно в нашей стране были намечены основные направления нового изобразительного искусства, где использовались принципиально иные средства описания окружающего мира, передачи современного состояния сознания человека. Русское авангардное искусство обогнало все европейские страны, и на нас ориентировался западный авангард накануне революции. Огромных успехов достигли и другие виды искусства и литературы – поэзия, музыка, балет, театр.

То же самое можно сказать о науке. Высокими темпами развивалась экономическая наука, здесь выделяется самостоятельное крыло ученых – экономистов-аграрников, которые занимались проблемами организации крестьянского хозяйства, кооперативного движения, земельным вопросом, а также ученые-статистики, финансисты, политэкономы, социологи. Можно назвать имена таких выдающихся ученых, как П.А. Сорокин, Н.Д. Кондратьев, А.И. Чупров, А.В. Чаянов, А.Н. Челинцев, М.И. Туган-Барановский, Г.В. Плеханов, С.Ю. Витте, А.А. Мануйлов, И.А. Каблуков и др. В одном ряду с ними стоят философы, работы которых – великая часть русской культуры и мировой философской науки: В.С. Соловьев, С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, С.Н. Франк, Л.И. Шестов, В.Н. Лосский, П.С. Флоренский, К.Н. Леонтьев, В.В. Розанов и др. – здесь накал мысли, полет фантазии, полнота эмоций. Необходимо отметить, что Россия утратила все великие умы того времени, их работы стали нашим достоянием только во времена перестройки.

Рассмотрим также феномен, являющийся неотъемлемой составляющей подъема российской экономики конца XIX – начала XX века – предпринимательство. Сейчас специфические особенности дореволюционного российского предпринимательства утеряны, но известно, что оно выделяется своим духовным, нравственным началом, это часть российской культуры того времени. Самые успешные и известные российские купцы, на которых держалась российская экономика, были староверами. В них сочетались твердые моральные правила поведения – общественное благо, служение народу, честь, которая «выше правды», с одной стороны, и практичность, с другой. Все эти черты составляют социокультурный потенциал инновационного развития.

Российское предпринимательство имело много позитивных особенностей:

• Широкие связи – как горизонтальные, так и вертикальные, как формальные, так и личные.
• Ориентация не на сиюминутную выгоду, а на долгосрочную перспективу развития корпорации. Известный предприниматель М.П. Рябушинский отмечал: «При всех наших делах и наших начинаниях мы никогда не рассчитывали на ближайшие результаты нашей работы. Только что окончив одно дело, мы немедленно брались за еще более крупное предприятие. Нашей главной целью была не нажива, а само дело, его развитие и результат, и мы никогда не поступались ни нашей честью, ни нашими принципами, и на компромисс с нашей совестью не шли» .
• Высокий имидж тех корпораций, которые получали прибыль не за счет высоких цен, а за счет интенсивного оборота капитала, растущих объемов продаж при более низкой их цене по сравнению с конкурентами.
• «Прибыли превыше всего, но честь превыше прибыли» – один из главных девизов деловой репутации корпорации. С учетом такого подхода разрабатывалась корпоративная социальная стратегия, осуществлялось стратегическое планирование. В связи с этим, при низком авторитете в обществе закона и всей юридической системы одной из распространенных традиций в России было заключение миллионных сделок под «честное купеческое слово».
• Самый «дерзкий» кредит и риск, на которых нередко основывалось (особенно в торговле) российское предпринимательство.
• Большая роль религии в деловой культуре. Успех воспринимался как данный Богом, но и щедрость предпринимателей была велика.
• Исключительная потребность в интеллектуальной жизни и влечение к научному, художественному творчеству у «новой породы» русских того времени. На первое место они ставили общественное благо. Основной идеологией передовых предпринимателей было служение народу.
• Ставший этической нормой товарный знак в России XIX – начала ХХ вв. Добровольно принявший его предприниматель нес личную ответственность за качество товара.

Деловая этика корпоративного предпринимательства России того времени выразилась в 12 принципах ведения дел, которые были разбиты по разделам:

1. Принципы личности

• Принципы профессионала
• Принципы гражданина России
• Принципы гражданина мира

Каждый из двенадцати принципов может быть составной частью кредо корпоративной этики предпринимательства России и в настоящее время.

За рассматриваемый период накопилось множество знаний относительно нового менталитета, особенностей русского пути, внесения русской идеи в мировое пространство. Однако известно, во что русская идея, великая духовность вылились: по стопам Серебряного века шагала наша трагедия двадцатого века – мы теряли Россию. Вот размышления Питирима Сорокина, 1921 год: «Город Петра Великого умирал, а вместе с ним уходила эра российской истории, период, который за два столетия превратил Московскую Русь в Российскую империю, добившуюся великих достижений в искусстве, литературе и науках. Теперь все это было в прошлом…» . А дальше все мы проживали на своем личном опыте последствия внедрения в практику русской идеи. Здесь видна цикличность развития культуры, человеческой мысли, мировоззрения. Может быть, в идею духовного взлета нынешнего времени не надо вкладывать слишком много ожиданий – ведь все уже было.

Разум продолжает свою работу, подсказывает, что не совсем так однозначна исконная русская духовность. Вспомним знаменитый фильм Андрея Тарковского «Андрей Рублев». Мастер пишет свою великую Троицу на фоне человеческого зверства, живьем забивают, режут, жгут, все пылает в огне. А художник творит, он в Боге, он создает бессмертное – это и есть наша духовность: схождение в одной точке крайних противоположностей – гений и озверевшая толпа. А если озверевшая толпа, но без гения – вспомним «Окаянные дни» Ивана Бунина или полную пронзительного отрицания метафору Зинаиды Гиппиус: «Ночная стая свищет, рыщет, лед по Неве кровав и пьян» в стихотворении без названия, написанном 14 декабря 1917 года , или вторящего ей Питирима Сорокина – часть третью его «Дальней дороги». Тоже наша духовность – во что может вылиться идея вселенской миссии России.

Это всего лишь раздумья, размышления. Но они предупреждают, снимают эйфорию. Здесь нет прямолинейной связи между знанием и его реализацией. Очень неоднозначно заканчиваются мои рассуждения о роли российской духовности. Сначала доказывается тезис о ее высоком месте в мире, а в конце ставится под сомнение все написанное. Так рацио убивает интуицию, позитивное знание.

И все же наша трагедия шла в ногу с великой духовной силой, выразителем которой явился Серебряный век. Ведь это было, это было. Японский премьер сказал прекрасные слова: «Если бы нам удалось соединить наши технологические успехи с такой духовностью, которая отличала Серебряный век российской культуры, то мы обрели бы столь быстрое продвижение, какого вряд ли смогли добиться другие страны» (Независимая газета, 1999, 15 апр.).

Действительно, наш Серебряный век – это не что иное, как поле трансцендентного. Именно тот короткий период, сотканный из чистого духа, был наделен мощной силой, способствующей преображению, человек получал возможности возвыситься над миром зла и насилия, вплести это духовное начало в собственную судьбу. Огромный подъем России, который знаменовал Серебряный Век, не замкнулся революцией 17-го года, он вошел в плоть и кровь следующих поколений. Вот что написала Евгения Гинзбург, прошедшая 18 лет советских тюрем и лагерей: «Под ударами обрушившегося на нас бесчеловечья поблекли многие затверженные смолоду «истины». Но никакие вьюги не могли потушить ту самую свечку, которую мое поколение приняло как тайный дар от нами же раскритикованных мудрецов и поэтов нашего века... В годы испытаний выяснилось, что мы – плоть от плоти их. Потому что даже та самозабвенность, с которой мы утверждали свой новый путь, шла от них, от их презрения к сытости тела, от их вечно алчущего духа.

«А мы, мудрецы и поэты, хранители тайны и веры,

Унесем зажженные светы в катакомбы, в пустыни, в пещеры…»

Наши «зажженные светы» мы все-таки сумели унести в свои одиночки, в бараки и карцеры, в метельные колымские этапы. И только они, только эти светильники помогли нам вырваться из кромешной тьмы».

Великий духовный опыт России не исчез, наши «зажженные светы» с нами, все осталось в глубинах нашего подсознания (ведь что такое «катакомбы», «пустыни», «пещеры» как ни глубины подсознания) – только вытащить его. Чему и послужит трансформация сознания, иное видение мира, новое знание, все это влечет преображение человека. Те муки, через которые прошел наш человек в ХХ веке, скорее нам откроют каналы духовного, чем жителям благополучной страны. Здесь есть какая-то мистическая связь. Наше поле духовности даст всходы, а русский человек (это каждый гражданин России) сформирует достойное место страны в общемировом трансформационном процессе.

Тогда все написанное мною можно увидеть в ином свете: интеграция рациональных и внерациональных механизмов познания позволила получить два сценария развития – оптимистический и пессимистический, а сочетание интуиции и разума дает возможность увидеть ситуацию несколько в ином ракурсе. Главное здесь осознание того, что альтернативный вариант развития событий возможен и что науке принадлежит решающая роль в его реализации – другой силы в стране нет, во всяком случае, на начальном этапе.

Отследив процедуру динамики творческого научного процесса, основанного на полученном имплицитном знании, считаю необходимым выделить факты, которые подтверждают важность имплицитного знания, не просто возможность и необходимость ему доверять, но чувствовать его истинность. Прежде всего, надо сказать, что определяющим феноменом, на котором следует акцентировать внимание, является состояние сознания человека, а именно переживаемое им чувство очевидности представленного знания и неслучайности содержавшейся в нем идеи. Человек внутренне преображается, испытывает высокое творческое состояние, духовный подъем, несет в себе ощущении радости, с ним происходит очевидная трансформация. Это состояние не может длиться бесконечно, у каждого, конечно, по-разному, но в любом случае ограниченное время.

А затем появляется мощное чувство ответственности, оно неотвязно присутствует, уловимо и на физическом уровне – сильно давит, внутри ощущение тяжести, могут быть и более импульсивные внешние проявления, однако состояние высокого подъема не покидает. Вероятно, это называется катарсисом. Затем все уходит, наступает новое состояние, человек может охарактеризовать его так: чувствую себя дебильным, скучным, неинтересным (здесь дословно передана живая речь). На самом деле он просто вернулся к себе, всегдашнему. После испытанного сильного чувства, мощного духовного взлета, «обнаженной приподнятости» (эта метафора, пришедшая в голову случайно, очень точно отражает состояние, процесс – полную свободу самовыражения, выход за пределы разума, за рамки ограничений, накладываемых чувственной сферой) такая обыденность трудно переносима.

Необходим какой-то выход, нужно понять свое состояние, осознать самого себя. Здесь незаменима философия, она позволяет увидеть новые смыслы, диктуемые нашим отношением к миру, дает ответы на глубинные, личностные вопросы, побуждает к дальнейшему творчеству. Человек находит очень близкие для себя мысли, согласующиеся с его представлениями и касающиеся непосредственного интуитивного познания. Так, немецкий философ Эдмунд Гуссерль назвал описанное в работе состояние человека «внутренней революцией», чтобы ее сохранить, необходимо воздержаться от суждений. Французский философ Анри Бергсон противопоставлял ограниченный по своим познавательным способностям интеллект и непосредственно – интуитивное видение, неуловимое для дискурсивной рациональности. А. Бергсон считал, что исключительно логическое познание способно дать лишь символическое отражение, тогда как первоначальный опыт непосредствен, интуитивен. Специфическим способом постижения сути вещей и мира является как бы вживание в познаваемое, или интуитивное схватывание, то есть постижение реальности изнутри. Эта реальность не является объектом научного познания, она непосредственно переживается нами, минуя какие-либо разумные конструкции. Теория А. Бергсона свидетельствует об огромной важности непосредственного личного опыта познания, прокладывающего путь к достоверной истине.

По Бергсону, реальность, в которую мы входим непосредственно и постигаем интуитивно, не поддается формализации, она не есть субстанция, а скорее – непрерывный поток, становление, стремление, в ней нет ничего готового, заданного. Если Гуссерль назвал состояние человека при вхождении в новую реальность внутренней революцией, то А. Бергсон видит в этом жизненный порыв, творческое побуждение, свободное, не содержащее в себе никаких принципов, норм и законов – человек своей судьбой творит новые формы жизни, что является актом метафизическим. Такое творчество требует некой настроенности личности, пафоса, эмоции, которая владеет человеком и открывает ему новые, до того невиданные горизонты бытия. Это то, что сообщено отдельному человеку жизненным порывом и воспринимается личностью как требование выхода за пределы сложившейся нравственности и расширения рамок, устанавливаемых нам обществом, а в конечном счете самой природой.

Здесь очень сильно выражено Как, стоящее за знанием ученого – духовная ниточка протянулась. И состояние человека меняется, он уже не чувствует себя покинутым и неинтересным, его взгляды, видение мира интегрированы с наработками ученых-философов ХХ века. Эта соединяющая ниточка очень важна в науке, она мотивирует дальнейший творческий процесс.

Конечно, А. Бергсон придерживается крайних взглядов на научный познавательный процесс, но высказывает очень интересные мысли. По его мнению, наука не представляет реальность как таковую, а систему искусственную, мыслительную схему, сформулированную на основе интеллектуальных понятийных конструкций, отражающих лишь какие-то стороны, части мира. Но из частей нельзя постичь внутреннее существо мира. Основываясь на своих посылках, А. Бергсон делает следующий вывод: ограниченное целое определяется не составляющими его частями, а изнутри самого себя, и постичь это внутреннее существо познаваемого можно только интуитивно, на основе непосредственного переживания. Здесь не годятся научно-рациональные методы познания, причинно-следственные зависимости .

Необходимость для науки овладеть новой реальностью неизбежно предполагает коренной пересмотр мировоззренческих и методологических стереотипов и механизмов познания. Полагаю, что непосредственные шаги в этом направлении скорее всего осуществят ученые, которые используют в своей работе не только традиционные научные механизмы познавательного процесса, но одновременно имплицитные знания, покоящиеся на интуитивном погружении в действительность, постижении ее в сфере сознания, а мы знаем, что в сознании «жизнь духа» доступна интуитивному усмотрению. Для этого нужно отследить собственный процесс познания, не столько аналитические размышления, сколько интуитивное постижение реальности, то есть зафиксировать интересную мысль и попытаться включить имплицитное (интуитивное) знание в общую структуру исследования.

Но опыт свидетельствует о том, что привязка имплицитного знания к знанию, полученному рациональным путем, сложный процесс. Эти два вида знания идут вразрез друг с другом – рациональное убивает интуицию. Действительно, получается, что это два самостоятельных средства постижения мира, однако опыт свидетельствует о том, что в процессе познания тем или иным путем происходит привязка двух типов знания в одной работе. Может быть, это нельзя назвать привязкой, а скорее интеграцией. Однако в целом работа так или иначе содержит оба типа знания, они используются в качестве самостоятельных средств познания, и тут происходит их интеграция как отдельных элементов познавательного процесса. В результате мы видим, что сочетание имплицитного знания и разума дает свои плоды, позволяет глубинно охватить ситуацию и приоткрывает реальность, которая недоступна чистой логике и рациональному анализу.

5. Перспектива развития России в контексте новой научной парадигмы.

Перейдем теперь к перспективам развития России в контексте новой научной парадигмы. Прислушаемся к своему личностному знанию. Надо сказать, что такие знания позволяют выявить скрытые, не видимые с первого взгляда, критические (не только в негативном плане) для будущего России точки и могут подсказать нестандартные алгоритмы принятия решений. Например, академик В.Л. Макаров и чл.-корр. РАН Г.Б. Клейнер в работе «Микроэкономика знаний» проводят мысль о том, что принципиально новое явление характеризует экономику, основанную на знаниях: возрастающая отдача вложений в создание и приобретение знаний, увеличение их доходности. Так проявляется экономический закон: тот, кто выбился вперед за счет повышающейся отдачи, остается впереди. Ученые полагают, что закон повышающейся отдачи может занять ключевое место в экономике знаний. С рациональных позиций подобная точка зрения абсолютно правомерна. Она мне показалась очень близкой и очевидной – действительно Россия движется по этому пути. И мы уже видим результат этого феномена: Россия из страны постоянно догоняющей превратилась в страну, характеризующуюся неуклонно растущим разрывом с развитыми странами.

Надо признать, что данное утверждение не коррелирует с прогнозами, основанными на теории циклов экономической конъюнктуры примерно полувековой продолжительности, которые были открыты выдающимся ученым-экономистом начала прошлого века Н.Д. Кондратьевым в 1920-х годах. Ученый всесторонне обосновал закономерную связь повышательных и понижательных стадий этих циклов с волнами технологических инноваций. Теория больших циклов Н.Д. Кондратьева свидетельствует о том, что нынешнее все растущее отставание России от развитых стран должно смениться инновационным прорывом на повышающей волне грядущего цикла, начиная с 20-х годов XXI века.

Тут неизбежно встает вопрос, какими же предпосылками обладает Россия для реализации данного прогноза. На самом деле каких-либо предпосылок с точки зрения рационального подхода не видно. Вместе с тем, теория циклов Кондратьева не может гарантировать реализацию на практике содержащихся в ней идей. Ведь это прогнозный вариант с какой-то степенью вероятности. С точки зрения синергетики будущее не предопределено, развитие событий происходит в пространстве альтернативных виртуальных сценариев. Если позитивные интеграционные процессы внутри страны будут мощнее разрушительных, дестабилизирующих, то Россия выйдет на точку прорыва. В условиях превалирования отрицательной составляющей страна как единая система может прекратить свое существование.

На самом деле вопрос, возможен ли в России инновационный прорыв, прогнозируемый, исходя из этой теории, решаем не на основе рационального подхода, а личностного знания. Да, у России есть шанс к движению, развитию, инновационному взлету, но при условии, что наука будет двигателем этого процесса, зажжет искру перемен.

Предпосылки, которыми для этого обладает Россия, выстраиваются в интегрированный, комплексный потенциал нашего человека. Это может быть огромная сила, совокупная система знаний, мощные духовные накопления. Наука дает толчок, импульс к движению, а далее его должны подхватить массы. Момент, когда идет перефазировка цикла, очень ответственный, решающий. Чтобы новая фаза успешно осуществилась, необходима целенаправленная воля человека, всего общества во главе с интеллектуальной научной элитой. Итак, в реализации посылок кондратьевского цикла на первый план выходит человек, а это означает, что в течение ближайшего десятилетия он должен переместиться из проблемного поля – наш человек болен, общество лишено импульса к движению – в поле возможностей и раскрытия потенциала.

Здесь совершенно четко прослеживается противоречие между рацио и имплицитным знанием. Имплицитное знание позитивно, оно продуцирует энергию действия, в то время как рацио тупиково, демонстрирует безвыходность ситуации. Это служит наглядным подтверждением мысли, которая проводится в предыдущем разделе – о приоритете имплицитного знания. Представленное знание не только мое личное достояние. Оно получено и другими учеными, уже известно и используемо в науке. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что наука исходит из перспективы или возможности большого взлета России на растущей волне кондратьевского цикла (30-е годы XXI века) в ситуации, когда никаких реальных доводов, с точки зрения сегодняшнего дня, в пользу такого развития событий нет. Но ученый знает, что ближайшее историческое будущее на стороне России – это и есть личное знание. Реализация этого знания требует от научного сообщества работы, работы и работы. Сейчас многие ученые начинают осознавать это. Такое осознание – большая сила, которая и высекает первую искру перемен. Но чтобы это было действительно силой, наука должна выступать единым фронтом – мир меняется, и научному сообществу не избежать перемен.

Возьмем еще одн у критическ ую точк у , связанн ую с проблемой абсолютной монополии в экономике России нефтегазового комплекса. И это в условиях, когда создание новых неуглеродных источников энергии является одним из мировых приоритетов. Ожидаемого спроса на газ в США, спрогнозированного еще около десяти лет назад, не произошло. Вместо этого американцы наращивают получение газа из альтернативных источников, в частности, газовых гидратов. В мире все шире распространяется такая новая технология, как производство сжиженного газа, а Россия опаздывает, ей, как всегда, придется догонять. Резко увеличилось предложение газа в Европу со стороны других стран.

Страны переходят на энергосберегающие технологии. С 2006 года мировое потребление сырой нефти начало сокращаться. Произошло значительное падение экспорта российского углеводородного сырья, что является серьёзным индикатором качественных изменений энергопотребления, постепенного вытеснения углеводородных источников энергии. Развитый мир рассматривает в качестве приоритетной цели переход на экологически чистую энергию, причем основная совокупность проблем, связанных с реализацией этой задачи, должна быть решена в следующем десятилетии. Соответственно поставлена задача сделать производство такой энергии прибыльным. Государство, лидирующее в экономике чистой энергии, будет государством, которое лидирует в глобальной мировой экономике. Таким образом, кардинально меняется технологический уклад в сфере энергопроизводства и потребления, на первый план выходят проблемы экологии, энергосбережения и энергоэффективности.

Кроме того, на авансцену мировой экономики и политики выдвигается новый, неожиданный фактор. США формируют мощную конкурентную силу, которая выбьет у нас из-под ног единственный на сегодняшний день реальный козырь в сфере конкуренции – углеводородные источники энергии. Б. Обама заявил, что Соединённые Штаты должны в ближайшее время приступить к созданию оффшорных зон по добыче нефти и газа, увеличить также вложения в чистые угольные технологии как источник получения жидких углеводородов. Таким путём формируется новая политика США, касающаяся создания конкурентных преимуществ в области традиционных энергоносителей.

Всё это выстраивает очень опасную с точки зрения рацио ситуацию – оффшорные зоны притянут крупные инвестиции, решение быстро примет деловой, конструктивный характер, рост добычи нефти приведёт к открытой конкуренции между её экспортёрами, а результатом явится резкое падение цен на нефть. Для России это катастрофа. Ведь страна имеет только нефть как таковую, но у нас нет ни научно-технического потенциала в сфере освоения углеводородных запасов, ни современных технологий, ни ресурса знаний. Проанализированный процесс имеет далеко идущие последствия. Попробуем их осознать.

Здесь возникает ассоциация с президентством Р. Рейгана: формируется план, ведущий к очень серьёзным трансформациям в сфере мировой экономики и политики. План Рейгана опирался на тот базис, что в нашей стране динамика инновационного процесса осуществляется исключительно в сфере военно-промышленного комплекса, где выпуск никогда не соизмеряется с затратами. В 70-80е годы прошлого века гонку вооружений намеренно инициировали Соединённые Штаты. В тот период выходили работы (так, в спецхране ИЭ РАН сама читала книгу З. Бжезинского, посвященную этому вопросу, к сожалению не помню название), где на основе прогноза развала Советского Союза давался анализ, свидетельствующий о том, что причиной гибели страны будут не военные действия, не ракетно-ядерное оружие, а наша собственная чрезвычайно неэффективная, неконкурентноспособная экономика. Каждая дополнительная единица выпуска военной продукции в СССР требовала многократно большего приращения затрат, чем в США. Это разрушало экономику. Думаю, что Соединённые Штаты намеренно создавали каналы утечки информации о направлении своих разработок в сфере ВПК, предоставляя России возможность поддерживать синхронность собственных разработок и двигаться дальше. Страна сформировала огромный научный потенциал в военно-космическом комплексе. Однако гонка вооружений окончательно подкосила силы Советского Союза, колосс на глиняных ногах рухнул.

Спустя некоторое время после написания работы в журнале «Власть» нашла подтверждение своим мыслям. Здесь опубликованы отрывки из воспоминаний бывшего представителя КГБ СССР в Варшаве генерал-лейтенанта госбезопасности В.Т. Павлова. Он пишет об эффективном сотрудничестве польской и советской разведок в деле получения информации о новейших научных разработках США в сфере ракетной техники, в первую очередь стратегических ракет, и авиационной техники. Источником этой информации был руководящий сотрудник калифорнийской фирмы, которая работала на Пентагон.

Американский агент предоставил целый чемодан фотокопий секретных материалов о разработанных фирмой и принятых военным ведомством Вашингтона изделий для ракетных комплексов. Это были чертежи, технические данные – тысячи страниц! Одновременно передавались фотокопии документов стратегического характера сотрудником американской авиационной корпорации. Эти документы в самые короткие сроки просматривали советские специалисты и неизменно давали высокую оценку. Генерал берет период 1980-1983 гг. и деятельность только польско-советской разведки. А сколько же было вариантов такой деятельности и как результат – секретных чемоданов (пусть даже папок) с документами. Задание выполнялось успешно.

Но план Рейгана вмещает и другой вариант развития событий. Рейган, и не только он, знал, что советский тоталитарный режим в любом случае идет к гибели, а такой период агонии содержит предпосылки иначе взглянуть на мир и высвободить возможности к переменам. И чем быстрее это сделать, тем лучше. Можно сказать, что нам протянули руку помощи. Не будем забывать, что само движение Советского Союза к развалу, понимание элитой общества неизбежного краха страны вызвали к жизни перестройку во главе с М.С. Горбачевым, которая несла огромный потенциал действия, трансформаций, прогресса.

И эти процессы происходили практически одновременно. Перестройка при условии нормального развития, продвижения демократических реформ, солидарности, которую продемонстрировали США, лично президент Рейган и европейские страны, могла бы предотвратить развал СССР. Практически перестройка была альтернативой развалу. Но общество, мы сами не поддержали этот процесс. На самом деле, массовое сознание с его ориентацией на режим личной власти, аппарат подавления и насилия при отсутствии демократических традиций отвергло западный механизм трансформации общества, который был принят Горбачевым, а тем самым и наш шанс.

В действительности, при Горбачеве невиданными темпами развивались демократия и гласность, человек воспарил духом, ощущался огромный творческий подъем, мы глотнули свободы – явление дотоле неизвестное в нашей жизни. Были созданы предпосылки для освобождения массового сознания от тоталитарной идеологии, советского мифа. К сожалению, они оказались недостаточны. Впервые страна заговорила о гуманистических ценностях, социальной справедливости, нравственном самообновлении, об уровне самосознания и достоинства граждан. Была поставлена этическая проблема переоценки истории русского народа.

Перестройка способствовала формированию нового политического мышления, разрешению споров с Западом не путем конфронтации, а посредством политических процедур. Разрушались идеологические барьеры, происходило сближение точек зрения представителей двух социальных систем по широкому кругу вопросов. Не кто иной, а М.С. Горбачев поставил вопрос о том, что погоня за военными новациями США не соответствует нашим национальным интересам. Было принято решение о сокращении вооруженных сил и расходов на оборону. Разве это не есть очень осторожное, пошаговое отторжение советского режима? Хотя Горбачев такой задачи не ставил, во всяком случае в период своего пребывания у власти никогда об этом не говорил, сама трансформация общества и человека способствовала этому. А Горбачева обвиняли в бездействии и нерешительности – кому-то очень хотелось новой революции.

Очевидно, что нельзя смешивать горбачевскую перестройку, являющую собой великий миг истории России, в действительности длившуюся очень недолго, и 90-е годы, которые свели на нет все предпринятые реформы, это разгон и расстрел парламента, приватизация (раздача за бесценок госсобственности), тяжелейший экономический кризис, карательные операции в Чечне. Но главное, что этот миг был, он со всей очевидностью показал, что трансформации в России, может быть, несколько иным путем, все же возможны.

Сейчас в России широко распространено убеждение, что страна обладает мощным научным потенциалом и качественными человеческими ресурсами, при этом ей нет необходимости идти в фарватере мирового развития, у нее собственный путь. Россия способна совершить инновационно-технологический прорыв, ориентируясь не на западные технологии, а путем самостоятельного, опережающего освоения собственных наработок. Ученые полагают, что в России имеются объективные национальные факторы ускорения развития, в том числе научные разработки, гарантирующие быстрый экономический и технологический рост и продвижение страны к новой цивилизации (в условиях общей технологической деградации, отсутствия креативного духа и, наконец, без главной предпосылки решения этих проблем – политической, институциональной, человеческой модернизации. А.Б.).

Есть точка зрения, что Россия должна проводить активную промышленную политику, направленную на модернизацию промышленности, расширение доли продукции высокотехнологичных отраслей, ускоренное обновление основного капитала, особенно в обрабатывающих отраслях экономики. Опыт большинства развивающихся стран показывает, что именно опережающий рост промышленности обеспечивает необходимые структурные преобразования и стабильный, долговременный подъем экономики. Россия должна иметь высокотехнологичный, конкурентоспособный промышленный сектор, весомое повышение доли продукции высокотехнологичных отраслей в общем объеме экспорта.

Здесь представлен наш обычный подход с точки зрения Что надо делать, но он не продуктивен, более того, не вписывается в характеристики постиндустриальной экономики (экономики и общества, основанных на знаниях, по терминологии ЮНЕСКО). Только знание Как в условиях перехода к этому обществу может обеспечить энергию прорыва. Тем более, что прорыв поддерживается, в первую очередь, не экономическим, а человеческим потенциалом. Ю.В. Яковец пишет, что здесь нужен героический порыв, охватывающий миллионные массы и возглавляемый стратегически мыслящими харизматическими лидерами, нам надо овладеть историческим опытом преодоления кризисов и четко просчитать возможности и последствия выхода России на путь, ведущий человечество к новой цивилизации. Это все правильно, но Как ?

На самом деле мы видим, что прогноз развития современной России с позиции рацио неутешителен. Политика США может ускорить процесс, делая его целенаправленным, но в то же время неоднозначным – способствующим либо глобальным переменам, либо распаду страны, все зависит от того, в какую сторону этот процесс будет двигаться.

Такая же неоднозначность характеризовала план Рейгана. Активизировались предпосылки и серьезного прорыва, системных преобразований общества, и экономико-политической бесперспективности страны как целостного организма. Зачем я провожу эти параллели? А чтобы выявить главное. Теперь мы это понимаем и еще глубже осознаем, насколько велика ответственность – альтернативы нет, как только обеспечить позитивный результат – не развал, а движение. Все шансы для этого есть. Непременно протянется ниточка солидарности.

Еще один очень важный вопрос. Прогнозируя, конструируя будущее, нельзя рассматривать проблемы с точки зрения Что надо делать для достижения цели. В современном мире, подверженном очень быстрым изменениям, вопрос Что непродуктивен, в условиях постоянных перемен трудно, практически невозможно зафиксировать это Что, напротив, вопрос Как содержит потенциал действия, обеспечивает энергию прорыва. Для России это особенно актуально, поскольку здесь принятие решений никак не соотностится с их реализацией, решения властных структур не воплощаются в жизнь. Они и не могут воплотиться, так как достижение результата не является их целью, главная цель – высвободить бюджетные средства. Тогда вообще какой смысл анализировать, что нужно делать для выполнения той или иной стратегической программы?

Здесь возникает любопытная коллизия – на вопрос Что надо делать вполне можно ответить с позиции рационального подхода, разные варианты Что описаны, проанализированы. А Как делать – здесь нет очевидных ответов, по большей части это наше имплицитное знание, ответ на этот вопрос найдешь в себе самом.

И решать это должны мы, наука – движущая сила активных преобразований общества. Если не мы, то кто? Наши официально признанные общественные организации быстро становятся управляемыми структурами, на них нельзя рассчитывать как на социальный капитал, институт гражданского общества. Если говорить о нашем государстве, то его не интересует новое постиндустриальное общество, обладающее странными (а может быть, опасными?) принципами сетевых взаимодействий, вместо накрепко стоящих вертикально интегрированных структур, неформальных норм и правил, управляющих совместной деятельностью граждан, доверия, партнерских отношений и проч. Мы бежим от всех действительно инновационных и демократических процедур даже в границах индустриальной экономики, движемся назад, так что очень быстро оказались в доперестроечной эпохе с ее законами, мышлением, идеологией. Сейчас об этом заговорили в высших эшелонах власти. В любом случае, менять будущее, дать импульс этим изменениям – дело нашей науки.

Например, президент Дмитрий Медведев в послании Собранию Российской Федерации от 12 декабря 2009 года говорит о необходимости модернизации российской экономики, внедрения ядерных разработок, которые будут применяться, в частности, для производства водородного топлива, в термоядерном синтезе, что откроет доступ к практически неограниченному источнику энергии. Приоритетным направлением является также использование космических технологий – космических аппаратов нового поколения, отечественных спутников связи. Россия в силу огромных размеров своей территории призвана стать ключевым звеном в глобальной информационной инфраструктуре, что требует прокладки новых высокоскоростных оптических магистралей. Это все военные технологии, которые были разработаны нами еще в период холодной войны и гонки вооружений и требуют дальнейшего развития.

Президент утверждает, что подобные разработки будут вестись в кооперации с зарубежными партнерами, то есть в рамках международного сотрудничества с участием нашей страны. Понятно, что разработка и внедрение новейших технологий такого уровня реально осуществимы только во взаимодействии с развитыми демократическими странами. Здесь можно рассчитывать на получение действительных результатов и на выполнение нами в согласованные сроки своего участка работ.

Правда, жизнь показывает, что на самом деле все гораздо сложнее. В декабре 2009 года президент Д.Медведев выступил с предложением международного сотрудничества в сфере новейших ядерных разработок, а в апреле 2010 года президент США выдвинул идею ядерной безопасности, всеобъемлющего запрещения ядерных исследований в целях формирования безъядерного мира. Б. Обама заявил, что США уже в 2010 году готовы отказаться от разработки новых видов ядерных технологий, вывести имеющееся ядерное оружие с территории стран Европы и проводить замену ядерных военных средств новейшими неядерными. Уже сейчас в США начали модернизацию стратегических ракет, на которые ставят неядерные боеголовки, не менее эффективные, чем прежние – ядерные. В Вашингтоне был проведен саммит, посвященный этим вопросам, на нем присутствовали представители 46 стран и лидеры международных организаций, которые поддержали идею безъядерного мира.

Б. Обама признает, что эта цель долгосрочна, тем не менее мы навряд ли сможем провести в жизнь свое намерение, на что рассчитывал президент Д. Медведев. Для России это очень неприятный поворот дела, так как у нас нет ничего больше наготове, кроме углеводородного сырья и ядерных разработок. Наше обычное вооружение слабое, устаревшее. Новая масштабная программа развития ядерного оружейного комплекса на ближайшие 50 лет уже в истоке содержит идею мирового противостояния –подавляющее большинство стран ее не поддержат: с одной стороны, уничтожаем старое ядерное оружие, и одновременно производим новое.

В любом случае встает вопрос, насколько реализуемо участие России в проектах мирового уровня? Это огромная задача. Например, оптимистический сценарий будущего нашей науки до 2030 года, полученный в России, означает высокую значимость страны в мире, конкурентоспособность в сфере фундаментальной науки и инновационных технологий. При этом важнейшую роль будет играть участие России в международных научных проектах, поскольку многие, наиболее масштабные из них, могут быть реализованы только в рамках программ международного сотрудничества. Это проекты в области ракетно-космической техники, атомной и термоядерной энергетики, охраны окружающей среды, зеленой революции , генома человека, новых медицинских и биологических технологий. В нынешней ситуации можем ли мы участвовать в таких проектах?

Ведь очевидно, что страна опять превратилась в изолированный анклав доперестроечного времени, не является составной частью формирующегося мирового порядка, не интегрирована в современную инновационную экономику, в реальности отвергает принципы кооперации, партнерства. Произошел глобальный поворот государственной политики, мы возобновили поиски врага, одной из важнейших наших задач является перевооружение армии в целях поддержания безопасности страны. И это при том, что страна остается абсолютно незащищенной и уязвимой со всех сторон – и в экономической, и в политической, и в социальной сферах.

Кроме того, что даст это перевооружение? В российской армии мирного времени смертей больше, чем в Ираке и Афганистане вместе взятых за весь период военных кампаний. Может ли такая армия поддерживать безопасность страны? Проблема не обсуждается. Если выделяемые деньги и дойдут до цели, то где солдаты, которые смогут управляться с новым оружием?

Между тем, наша перестройка показала, как строить отношения с миром, достигать реального взаимодействия и согласия. Ведь еще в 1987 г. стоял вопрос о создании единой для Востока и Запада системы коллективной безопасности. Уже обсуждался проект Совета безопасности для Европы, в котором не предусматривалось место для военных блоков и сохранения американского военного присутствия. М.С. Горбачёв и Р. Рейган подписали Договор о ликвидации ракет средней и малой дальности. С европейской территории были одновременно удалены и уничтожены советские и американские ракеты. Начался вывод советских войск из стран Восточной Европы. Происходили стремительные перемены на Европейском континенте, постепенный демонтаж тоталитарного режима внутри СССР. Это означало конец холодной войны. Речь шла о возможности ликвидации НАТО, поскольку наша перестройка взломала стену враждебной стратегии по отношению друг к другу. Пришёл конец политике демонстрации силы, происходило все большее единение двух ранее противоборствующих систем. Победили общечеловеческие ценности и солидарные практики. Значит это реализуемо, это возможно. Здесь заключено главное Как .

Но теперь мы развернулись на 180 градусов. НАТО рассматриваем как источник внешней военной опасности, стремящийся приблизить военную инфраструктуру стран этой группировки к границам Российской Федерации, а Евросоюз как потенциальную военную угрозу для Москвы и ее союзников. США же рассматривают современную Россию как угрозу Атлантическому сообществу. Почему, как считает Россия, США собираются блокировать с помощью системы ПРО нашу возможность ответного удара на удар со стороны Европы, перехватывая российские ракеты? Если это так, то выходит, что за короткое время страны НАТО кардинально пересмотрели военную стратегию, в частности, готовы к размещению на своей территории систем противоракетной обороны и совсем чудовищно – к ракетному удару по России, блокируя при этом ответ Москвы (судя по всему, Россия не исключает такого поворота событий). Что же произошло?

При нынешнем состоянии нашего общества особенно безотлагательно звучат вопросы: Как достичь сотрудничества, партнерства, взаимодействия с западными странами, Как реально конструктивные цели, системные реформы воплотить в жизнь, Как сформировать силы, являющиеся опорой демократических преобразований, Как создать институты правового государства и гражданского общества, Как избежать конфликтов и социальных противоречий, рождаемых реформами, Как модернизировать современную Россию в условиях нашей чудовищной отсталости во всех сферах жизни, засилья коррупции и бюрократии? Ответы на эти вопросы также неотъемлемая сфера науки.

Видимо, самым сложным вопросом является засилье бюрократии, коррупция это вопрос вторичный. Опыт России свидетельствует о том, что бюрократия непобедима. При смене идеологии и социально-политической системы эта структура самовосстанавливается. Выдающийся русский историк В.О. Ключевский почти 200 лет тому назад писал: «Всякое общество вправе требовать от власти, чтобы им удовлетворительно управляли… Но бюрократия думает обыкновенно иначе и расположена отвечать на такое требование: Нет, вы живите так, чтобы нам было удобно управлять вами, и даже платите нам хорошенько, чтобы нам было весело управлять вами. Если же вы чувствуете себя неловко, то в этом виноваты вы, а не мы, потому что не умеете приспосабливаться к нашему управлению».

Вспомним, что в период Серебряного века (конец XIX начало XX в. вплоть до революции) исходные позиции стремительного преобразования России, мощного взлёта её культуры были очень непростые: недавняя отмена крепостного права, огромное отставание от Европы, чудовищные размеры коррупции, чрезвычайно раздутый чиновничий аппарат. С российской бюрократической машиной справиться было невозможно, никаким реформам она не поддавалась, чиновники сопротивлялись каждому новому шагу на пути модернизации страны, в эту среду ни единая творческая мысль проникнуть не могла, какому-либо свободолюбию места не было. И несмотря на последующий огромный взлет России во всех сферах, Серебряный век закончился катастрофой – революция оказалась неизбежной. Бюрократическая машина не только не позволила предотвратить эту катастрофу, но была одной из её движущих предпосылок.

Напрашивается прямая аналогия – очень близкие и не менее тяжёлые исходные смыслы грядущего инновационного взлёта страны мы можем наблюдать в сегодняшней России: всё та же вертикаль власти, огромный рост чиновничьего аппарата, коррупции, невозможность в таких условиях реформирования страны, её движение, повторяющее траекторию движения Советского Союза. На кого, на что демократическая власть может опереться в борьбе с бюрократической машиной? Можно ли как-то помочь президенту Медведеву, который негодует по поводу того, что чиновники саботируют проекты Кремля в сфере модернизации страны?

Правда, нельзя забывать такой момент первостепенной важности: в поле духовности Серебряного века не были, да и не могли быть, вовлечены массы. Творческая элита даёт толчок трансформациям, но он должен быть подхвачен. Неграмотная, непросвещённая масса не могла этого сделать. Был подхвачен толчок иного рода – к насильственным революционным действиям. Собственно, креативный класс и не имел намерений вести за собой массы. Слишком элитарной была эта прослойка, далека от физического осмысления мира, за привычным, каждодневным опытом различая другое бытие. Вот выдающийся философ, к тому же крупный поэт того времени В.Соловьёв, к слову которого очень прислушивались: «Милый друг, иль ты не видишь, что всё видимое нами – только отблеск, только тени от незримого очами?». А.Блок взял эти строки в качестве эпиграфа к стихотворению «Приветствую тебя». Порыв креативной прослойки общества был исключительно духовного свойства, хотя это отнюдь не означает принципиальную неспособность творческого порыва изменить мир, скорее наоборот. Какая сила в первую очередь подхватит творческий порыв к новой волне перестройки – постепенной трансформации общества?

Чтобы строить будущее, науке необходимо осознать, что же произошло с Россией в ХХ веке и в первое десятилетие ХХI века, какая болезнь разъедает наше общество и нашего человека. В последнее время предпринимаются попытки оценить уровень социально-психологического состояния нашего человека. В частности, сотрудниками Института психологии РАН построен индекс макропсихологического состояния человека на основе системы частных индексов, отражающих качественные характеристики общества. В России данный показатель находится на самом низком уровне в ряду стран, по которым проводились измерения. Прежде всего речь идёт о дезинтеграции личности, очень высокой смертности, депопуляции нашего населения, алкоголизме, нищете значительной части жителей страны, одним словом – о возможности выживания этноса.

На самом деле глубинным истоком болезни человека и общества является тот факт, что страна в результате революции выпала из мира, к которому принадлежала и с которым совершила весь свой исторический путь, прервала связь с прошлым, разрушила понятие ценностей, уничтожила представление о добре и зле. Вторая мировая война (мы её называем отечественной) оказалась для нас единственным национальным символом. За истекшие после окончания войны 65 лет мы так и не приобрели другого. Одно это – свидетельство критического неблагополучия общества.

Наше общество разобщено, мы не можем себя идентифицировать, у нас нет базовой системы ценностей, отсутствуют гражданские, правовые институты, в частности, социальный капитал, доверие, солидарность, наблюдается невиданный уровень коррупции, преступности, мы в большинстве своём не ощущаем ответственности за судьбу своей страны, нас не покидает образ внешнего врага, виновного в наших проблемах, и проч., и проч.

Воплощением болезни нашего общества является национальная амнезия (никак не могла определить, что же с нами происходит, и вдруг пришло в голову это понятие). Мы напрочь забыли свою историю, прежде всего ближайшую – ХХ век, а ведь мы все родом оттуда. Наш человек выбросил из сознания историю семьи, а на самом деле старшему поколению достаточно вспомнить свою мать, своего отца, в крайнем случае, ближайших родственников. Глубже и шире идти нет необходимости – на примере каждой семьи воспроизводима трагическая история России ХХ века. «Хотелось бы всех поимённо назвать. Да отняли список и негде узнать». Нашу национальную амнезию в первую очередь формируют средства массовой информации с использованием специальных технологий воздействия на массовое сознание. ХХ и ХХI вв. – это эксперименты с нашим сознанием, всё более изощрённое воздействие на психику человека. В перестроечное время казалось: наконец-то открылись глаза, наше сознание, просветленное перестройкой, уже не смогут подавить никакие СМИ и политтехнологи. Однако сегодня тоталитарное сознание вернулось во всей его полноте – нам не нужны демократия и право, свобода личности и собственная ответственность, нравственные ценности и открытость новому.

В результате мы лишены прошлого, своих корней, а потому преемственности прошлого, настоящего, будущего. Карл Ясперс писал, что жизнь человека представляет собой связь воспоминаний о прошлом и ожиданий будущего, человек живет не изолированно, а принадлежит некому историческому целому, он присутствует в мире, созданном им самим из полученного наследия. Как же нам сформировать, например, национальную инновационную систему или новое общество, в основе которого лежат ценностные критерии развития с точки зрения человеческого измерения, если человек не может ответить на вопрос: кто я, откуда я? Мы и не сформировали эти новые для нас формы жизни, не умеем – порвалась связь времен. А дальше с таким человеком можно делать все что угодно, ведь он лишен самостоятельности и независимости мышления, не может осознать ситуацию в стране, задействовать глубины своей души, чувствовать спонтанное давление нового, ему это и не нужно.

Наука должна не только поставить диагноз, но и способствовать преодолению болезни нашего человека и общества. Необходимо единение научных знаний, интеграция наработок, включая имплицитные механизмы познания, прежде всего в сфере общественных и гуманитарных наук – экономики, политологии, психологии, социологии, истории, философии, культурологии. Мы должны знать, что представляет собой наш человек (наверняка, есть серьезные специалисты по этому вопросу). Как помочь людям выйти из психологической ловушки, являющейся защитным механизмом личности, и пожелать самостоятельности, свободы выбора, собственной ответственности за свою судьбу, судьбу страны.

Здесь встает еще не просто очень важный, но принципиальный вопрос. Президент Медведев говорит о том, что конечным итогом возможных международных проектов с участием России, реализации стратегических планов станет не только качественное изменение жизни в стране, но измениться должны мы сами. Однако вопрос глубинной трансформации нашего человека настолько серьезен, что эта трансформация не может быть результатом реализации каких-либо экономических программ. Трансформация человека есть главная предпосылка всех изменений, модернизаций, гуманизации, принятия новых культурных ценностей и проч. Только новый человек, свободная, активная личность, сознающая глубину преобразований, сможет включиться в процесс модернизации. На этой основе может формироваться кардинально новая модель развития нашего общества, опирающаяся на ценностные критерии, человеческие смыслы, гуманистические ориентиры.

Научному сообществу предстоит глубинное осознание реалий российского общества. Личностное, имплицитное знание в действии обладает большой силой, которая сама начинает оказывать влияние на людей, индуцировать процесс трансформации общественного сознания. Это первое условие преодоления кризисного состояния общества. А диффузия знания, его превращение в новые поведенческие модели общества неизбежны. При этом люди должны не просто почувствовать мотивационный импульс научного сообщества, но включиться в широкий процесс обновления. Нужны новые идеи, дающие импульс к движению, трансформациям, однако не меньшую роль играют люди, способные убеждать в состоятельности этих идей, так, чтобы они имели общественный отклик. Это и понятно: новые идеи притягивают сторонников, постепенно число их растет, происходит интеграция человеческого потенциала, меняется сознание.

Очень важны сетевые взаимодействия. Наука являет собой классический образец такого рода связей – ноосферное культурное пространство это наше поле единения смыслов. Здесь мы находим точки духовного, объединяющие нас нити. Для человека науки свойственны попытки найти в любом обычном явлении глубинный первичный смысл, который объединяет его с любыми другими явлениями мира, что подтверждает единство Вселенной – все смыкается на одном уровне. Таким образом, черпая близкие идеи из общего слоя ноосферы, люди начинают притягиваться друг к другу, образуя сообщество единомышленников, научные течения и школы.

Вместе с тем необходимо использовать все возможные средства общения - коллективные обсуждения, конференции, конгрессы, (что уже делается), конкурсы на самые интересные идеи, так или иначе касающиеся трансформации общества, с привлечением молодежи, что также уже делается. Этот процесс нужно развивать, он должен принять широкие масштабы. В рамках подобных обсуждений сетевые взаимодействия все равно формируются – идет процесс притяжения мысли. Здесь в первую очередь нужны наши имплицитные знания, интуиция, сила воображения, ассоциативные связи, фантазии. Вкупе это наш человеческий потенциал, несущий преображение мира. Это проблема первостепенной важности в эпоху становления новой цивилизации.

Понятно, насколько важно продолжать чрезвычайно сложную работу в сфере трансформации общественного сознания и продумывать шаги в направлении комплексного, системного реформирования, затрагивающего ключевые сферы жизни страны. Наука нашла нужную точку, о чем свидетельствуют вопросы, выносимые на обсуждение научной общественностью. Они содержат в себе возможность продуцирования нового, нужного человеку знания. Так, на ноябрьскую 2010 г. конференцию вынесены вопросы, касающиеся нашей национальной идеи; ее философского, идеологического и практического наполнения; нормативно-правового, институционального, политического воплощения; включенности в общественный гуманитарный процесс и проч. Как наше предельно разобщенное, неконсолидированное общество привести к национальному единству, мотивировать к движению? Как вселить в него уверенность, что Россия способна преобразиться? Как продвигать эти идеи?

Наша правящая элита в своей деятельности исходит из ведущих принципов советской идеологии, провозглашающей не только важность, но и необходимость мифологизации общества. Главная идея: для нашего человека чрезвычайно важным является миф (идеологический феномен), так как он служит организующим началом. И действительно, мы нуждаемся в организующем начале, поскольку утрачена связующая ниточка между прошлым, настоящим и будущим. В период, когда распалась связь времен, мифологемы очень нужны, они выполняют свою функцию, так как могут вытащить относительно архаичные пласты психики, каким-либо образом воссоздать эту связь.

Более того, Россия вся опутана мифами, слишком велика мифологизация нашего сознания, поведение человека целиком определяется мифом. Миф выполняет двойственную функцию, с одной стороны, сплачивает людей, дает им смысл жизни, даже приобщает к высшему порядку державного бытия – это прочно унаследованный миф, а с другой стороны – манипулирует нашим сознанием, формирует нужного власти человека, послушного его воле. Тотальная мифологизация это единственная возможность поддержания статус-кво в стране при нынешнем состоянии общества

На самом деле эта функция мифа, направленная на то, чтобы сплотить людей, призрачна. Ведь главное, какой жизненный смысл несет человеку предложенная сплоченность. Но жизненный смысл сам представляет собой мощнейший миф. Человек заманипулирован, он потерял ориентацию, он болен. Меня сейчас очень занимает вопрос, как тотальное, долгосрочное воздействие на сознание человека отражается на самом человеке. И как это может сказаться в дальнейшем. Ведь никто это не исследовал. А здесь кроется одна из проблем первостепенной важности, тут мы найдем ниточку к трансформациям. Но в одиночку нам это не осилить.

Общеизвестно, что книги приходят к нам, когда это очень нужно. Мне попала в руки книга Владимира Войновича «Монументальная пропаганда», вышла в Москве 2000г. Здесь все о нашем человеке, как обрабатывается наше сознание, и результат этого – моральное и нравственное опустошение. Вот что делают идеология, тотальная пропаганда, миф – оставляют за собой выжженную землю, а человеку там места нет. В. Войнович показал страшную силу этого механизма – разрушение и смерть. Конечно, это не научное исследование, а фантазии художника, но, с другой стороны, разве фантазии не содержат истинные смыслы? Уже писала, что нужны специалисты, требуется единение знаний. Но сейчас поняла, что, помимо уже перечисленных мною специалистов, нужны психиатры, сексологи. В книге мощно показано сексуальное начало мифа. И в нашей стране оно скрупулезно выдерживается. Исходя из этого, можно быть уверенными в том, что женская половина населения России уже выработала свои предпочтения на предстоящих в 2012 году выборах – миф еще раз неотвратимо демонстрирует свою силу.

Возможна ли новая Россия без собственной национальной идеи и собственного мирового проекта, каковы истоки и основания ее исторических проектов и мессианства? Это первоочередные проблемы, поскольку касаются той самой первой искорки, которая зажжет перемены и без которой все усилия тщетны. На самом деле вопрос национальной идеи очень неоднозначен. Россия устала от своего мессианства, собственного пути, сакрального предназначения. Нам нужна национальная идея в человеческом измерении, несущая человеческие смыслы, бережно относящаяся к человеку, в отличие от русской идеи, содержание которой меняется с течением времени, и, тем не менее, всегда включает высший властный императив. С другой стороны, если нет такого императива, то реформы тормозятся и сходят на нет. За ними следуют контрреформы. Не свидетельствует ли это о том, что наше идеологизированное еще с коммунистических времен сознание требует властного императива и не хочет мириться с его отсутствием, ему нужен миф власти. Но такой миф в свою очередь формирует управляемое сознание, каноническое мышление, лишенное импульса к развитию. А страна нуждается в реформах, модернизации. Как решить эту проблему?

Здесь нельзя не вспомнить перестройку. Ведь целью М.С. Горбачева было преобразование, демократизация общества путем последовательных реформ. Думаю, что он отказался от какой-либо новой идеологической модели как принципа, несовместимого с понятием демократии. Мы знаем, что произошло с перестройкой. Возникает ощущение: в России никакие серьезные реформы продвинуть без мифологемы невозможно. В этом плане идеологическая модель несет и позитивный эффект. Но может быть и очень опасна, где здесь грань? Думаю, что грань – мера демократизации общества, к которой стремятся реформаторы. Это, в свою очередь, очень непростой вопрос. Что такое отмеренная демократия – это та демократия, которая определяется степенью зрелости самих реформаторов? Или их пониманием того, что лавинообразное нарастание демократических принципов может быть не воспринято массовым сознанием, не знающим, что это такое и уже забывшим демократические посылы перестройки и несущим в себе русский архетип власти? Но это тот вопрос, которым мы занимаемся, в частности стараемся найти национальную идею и ее сопряженность с принципами демократии, пытаемся понять ее как базис системы, доктрин, стратегий национального развития.

Вместе с тем, понятно, что, если реформатор не прибегает к средствам идеологического воздействия на массы, он оказывается беззащитным перед контридеологией противников реформ, дискредитирующих их носителя, что и произошло с М.С. Горбачевым. Сейчас происходит нечто похожее. Это очень хорошо просматривается в только что вышедшей работе Ю.И. Дроздова и А.Г. Маркина, даже в названии: «Операция «Президент». От «холодной войны» до «перезагрузки» М., 2010. Здесь одна из главных идей такова: «Управление Россией, ее ресурсами посредством управляемой извне власти давно является предметом мечтаний многих представителей европейских, азиатских и американских правящих элит. Они уже давно успешно манипулируют своими королями, кайзерами, канцлерами, генсеками, премьер-министрами, президентами и прочими вождями. Это называется демократия … Расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке» стр. 19-20. В результате США превратились в страну, монопольно осуществляющую мировое господство. Итак, у США развязаны руки и они угрожают, наряду с другими западными странами, безопасности России. А как они приводят в действие свою угрозу? Они управляют Россией через посредство представителей высшей власти.

И еще одна первостепенная идея – показать, как население России поддерживает В.Путина, который успешно противостоит проискам Америки, а такое противостояние требует авторитарного подхода. Очень подробно, по пунктам, рассматривается, почему президент Путин вынужден был проводить антидемократические реформы, но вместе с тем это реформы, направленные на защиту интересов государства, а значит и общества. Эти реформы имеют целью устранить влияние Запада, осуществляющего внешнее управление российской политикой стр. 7. «В последнее десятилетие по мере роста доходов страны Россия становилась все менее демократической. Выборы и поведение политиков стали управляемы. Власти ограничивали свободу слова и собраний. Опросы общественного мнения показывают, что российские граждане видят в авторитарном управлении страной основы стабильности и роста. Они поддерживают правительство страны и гордятся ею» стр. 52 . Данная идея проводится через всю книгу в разных контекстах, даются соответствующим образом сформулированные ответы на возможные вопросы читателей, также составленные в нужном направлении. Текст очень хитро построен, вкладывает идеи в голову человека, многократно их повторяя и закрепляя.

Далее объясняется, что нет достаточно веских оснований ожидать в ближайшем будущем движения России к демократии (как она понимается в соответствии с западными стандартами). Путин успешно провел централизацию государственной власти и подчинил средства массовой информации, созданное им правительство все меньше и меньше подотчетно российской общественности. Но несмотря на это, «план Путина» получил широкую поддержку в российском обществе, благодаря невиданному росту благосостояния и усилению влияния страны за рубежом… Вряд ли президенту Медведеву удастся в короткое время изменить сложившуюся ситуацию. Эксперты не только сомневаются в эффективности и жизнеспособности президентских инициатив, но и предрекают череду техногенных катастроф», стр. 234. А ведь эксперты хорошо знают, что техногенные катастрофы в России давно уже предречены. Но они в буквальном смысле обещают нам эти катастрофы на период президентства Д. Медведева. Хоть всю книгу цитируй – блестяще сработанный миф, опасный. Правда, трудно представить, как можно писать такой текст в XXI веке, создается впечатление, что авторы так и остались в прошлом. На самом деле, это, видимо, механизм создания мифов, ведь цель авторов не свою компетенцию демонстрировать, а воздействовать на массовое сознание. Тут можно и простачком притвориться. Но безусловно авторы не простачки, цели своей они добились. Это не просто книга, а учебник. Любое направление в сфере политики проиграно, любой шаг просчитан, возможное «неправильное» восприятие массовым сознанием каких-то общественных, политических процессов непременно корректируется.

Можно ли отсюда сделать вывод, что успех социально-политической модернизации напрямую зависит от способности реформаторов создать новую идеологическую схему? Хотя бы на начальном этапе.

Видимо, здесь надо исходить из опыта перестройки, состояния сознания нашего человека, которые свидетельствуют о том, что страна еще слишком слаба, чтобы начинать реформы с демократических предпосылок. В то же время реформаторы должны понимать, что пользуются исключительными средствами с целью оградить формирующееся общество от распада и не повторять ситуацию с перестройкой. Это можно назвать состоянием необходимой обороны. Подобные меры временны и не должны приобретать постоянного характера. Здесь приведены мысли великого русского реформатора П.А. Столыпина, который за четыре года преобразил страну, но в 1911г. был застрелен эссэром и не мог дальше влиять на судьбу России.

Однако мифологизированное сознание потребует очередного мифа. Мы понимаем, что итогом реформ должно быть новое общество, опирающееся на демократические принципы, ценностные критерии, гуманистические ориентиры. Это требует деидеологизации. Создается замкнутый круг. Как из него выйти? Самый простой выход – не называть это мифом, самим оценивать не как миф, а как наше новое духовное пространство. Но ведь антимифологичность этого пространства определяется в действительности не тем, как мы его оцениваем, а качеством новых идей, которые мы заложили. Нужны идеи.

П.А. Столыпин сказал: «…есть слова, выражающие чувства, от которых в течение столетий усиленно бились сердца русских людей. Эти чувства, эти слова должны быть запечатлены в мыслях и отражаться в делах правительства. Слова эти: неуклонная приверженность к русским историческим началам в противовес беспочвенному социализму» . Может быть здесь сосредоточено духовное пространство России, базирующееся на наших исторических корнях? Ведь это и имел в виду П.А. Столыпин. Для нас оно новое, потому, что, как уже говорилось, мы напрочь забыли все, что содержал ХХ век, не знаем и более раннюю историю, так как она переписывается каждый раз по-новому, в зависимости от потребностей верховной власти. Мы утеряли связь со своими корнями. Гибель великого реформатора, который не успел довести до конца модернизацию страны, сделала свое дело – вот где одна из причин победы в России «беспочвенного социализма» и всего, что с этим связано. Личность П.А. Столыпина не реализовала свою роль в русской истории… А теперь перед нами стоит задача – реконструировать связь времен. Без этого нам не выстроить свое будущее, так же как мы не сумели выстроить достойное настоящее.

Может быть, для начала надо попробовать каждому выстроить для себя наше русское духовное пространство, базирующееся на исторических корнях. Что это такое? Поскольку связь времен утеряна, думаю, надо вытащить из своих глубин, детской поры, насколько возможно, осколки, отдельные кусочки, а может быть, целые пласты эпохи, времени и все вместе сложить как в детской игре. Получим картинку. А потом все полученные картинки соединить. Это воспоминания, какие-то элементы памяти – раз это запомнили, значит оно важно. Ведь все уходило постепенно… и ушло. Но русский архетип, хотя бы приближенно, мы получим. Если это архетип, он обязательно найдет в душе отклик. Сюда можно отнести и впечатления от русского искусства – живописи, музыки, театра. Получим Роль искусства в становлении человека, его ощущениях России, чувствовании ее судьбы, понимании ее роли в мире.

Одновременно следует обратиться к ключевым, носящим характер императива человеческим нуждам, образам, идеям, истокам, традициям, постепенно, шаг за шагом расширяя смысловое поле общения с массовой аудиторией. Необходимо создавать позитивные установки в сознании человека, это первая предпосылка процесса нашей трансформации, а с ней и раскрытия нашего потенциала. Мне очень понравилось, как написал в журнале РБК, май 2010 предприниматель Аркадий Пекаревский, человек несомненно творческий и позитивно настроенный, желающий процветания не только себе, но людям и стране: «…нужно создавать положительную атмосферу в умах. Я готов ежемесячно в прямом эфире первых каналов поднимать настроение и вести разъяснительную работу о необходимости модернизации страны, о том, как это непросто делать, но как это жизненно важно и как достичь положительных результатов. И по пути продолжать модернизировать все, что модернизируется, а особенно то, что в моих силах модернизировать». Такие люди очень нужны, их не так много, а от его слов практически исходит идея коллективного взаимодействия.

Поскольку будет происходить трансформация человека, проявится и духовный фактор, это мощная сила всех модернизаций и трансформаций, революция в сознании. Вначале процесс носит локальный характер, постепенно приобретая более широкий диапазон. Источником перемен является осознание первопроходцами – людьми творческими огромных возможностей новой научной парадигмы, позволяющей на базе интегрального подхода проникнуть в трансцендентные тайны бытия.

В результате пробуждается заложенная в человеке трансцендентная сила, а с ней и безграничный потенциал. Человек движется к осознанию своей высшей реализации. Здесь источник нашего преображения, трансформации сознания, высочайший духовный взлет. Но взлет, который реализуется внутри нас – все во мне, ничего вовне, но вовне то же, что во мне. Трансформация сознания настолько важный процесс, что специалисты в сфере трансперсональной психологии С.   Гроф, Э.   Ласло, П. Рассел говорят о необходимости новой модели Вселенной, в которой сознание является фундаментальным аспектом реальности как пространство, время и материя, может быть, еще более фундаментальным.

Духовный поиск, революция сознания приведут человека к раскрытию великой тайны Вселенной: Высшее в тебе самом, взгляни внутрь себя. Мы уже говорили, что древние культуры имели это знание, но впоследствии оно было утеряно. Хотя в творчестве, в любом виде творчества оно никуда и не уходило. Наука, искусство – живопись, музыка, поэзия стоят на этом.

Сейчас то время, когда может происходить высшее осознание на новом уровне. Тут приоритет принадлежит науке. Вспомним архетипы бессознательного К.Г. Юнга. А Высшее в себе это юнговский архетип, коллективное бессознательное, оно глубоко в каждом и нас. Это облегчает принятие идеи Высшего в себе для многих, в том числе и для научного сообщества – ведь у всех свои взаимоотношения с Космосом.

К.Г. Юнг называет религиозный опыт «священным (нуминозмым). Нуминоз – сила, власть, исходящая от Божества. Подобный опыт – самое ценное, что может случиться в жизни человека. Речь идет о динамическом воздействии, которое не обусловлено актом воли, напротив, оно соизмеряет и контролирует человека, который всегда жертва этого воздействия, а не творец. Это воздействие человек испытывает не со стороны внешнего существа – Бога, как учит церковь, а со стороны своего собственного бессознательного. Здесь опять отсутствие понятийного аппарата, ведь со стороны собственного бессознательного – это и есть со стороны Бога в себе. Трансцендентное начало в человеке, его божественность это наш человеческий архетип, который всегда лежит в бессознательном. Испытываемое человеком воздействие ведет к перестройке сознания, что часто кончается душевным расстройством религиозного характера, разрушающим личность .

Прокомментировать это могу, сославшись на Станислова Грофа. Знание, выходящее за пределы современной научной парадигмы, служит базисом трансформации сознания, ведущей к инновационному прорыву. Добиться полного осуществления своего потенциала как Высшего в себе можно лишь посредством внутреннего переживания в измененном состоянии сознания, достигаемом за счет холотропных практик. С.   Гроф в процессе своих научных изысканий сам пришел к этим практикам, широко использует их в своей работе. При холотропном состоянии подобный материал спонтанно поднимается из душевных глубин без всякой подготовки – это утверждение С.   Грофа. Однако он ничего не говорит о подстерегающих нас на этом пути психических расстройствах.

Поле духовности не может оставаться в стабильном состоянии, оно будет расти и развиваться. Прежде всего оно не останется достоянием только творческой элиты. Научное сообщество может многое сделать для высвобождения творческой энергии человека. Мне очень нравится, как пишет американский социолог Р.Флорида, это и мои мысли. Люди творчества не должны превращаться в замкнутое элитарное сообщество, и это зависит от них самих. Ведь талант и креативность исходят практически от каждого человека – необходимо научиться использовать эти «глобальные потоки» таланта, это и есть высвобождение творческого начала. Действительно, талант имеет множество проявлений, это усиливает креативные тенденции как силу, определяющую новый век, позволяющую людям почувствовать Свет в себе. Это означает движение от креативного сообщества к креативному обществу.

Здесь важно отметить интересные процессы в сфере подсознания: на начальном этапе отслеживается противоречие между рацио и имплицитным знанием. Рацио мешает внутреннему видению, но затем оба вида знания сливаются, и в рамках этого единства рацио не мешает, а следует за сверхсознанием. Это и есть самоорганизация процесса познания, мы сами попадаем под воздействие сверхсознания – оно нас ведет, человек в его власти. Это трудно выразить четко, но в любом случае надо следовать по пятам своих собственных ощущений. Действительно, поведение системы не определяется никакими причинно-следственными зависимостями, она в постоянном движении, не ждет внешнего импульса, а сама себя раскручивает – происходит самодвижение процесса научного познания. Элементы системы действуют согласованно, человек сам становится элементом, неотделимым от системы. Вот она, синергетика – и наука, и философия, и мировоззрение, и действие ее принципов на практике.

Считаю, что нам крайне необходима идея покаяния, национального единения – мы все в одной лодке, мы все по одну сторону баррикад. Это одна из ключевых идей перестройки, мы ее так и не сумели осуществить. Но пока общество, растерзанное и неконсолидированное, к этому не готово. А здесь нужно национальное осознание. Нация, каждый человек должны осознать свою вину и ответственность за преступления советского режима. Покаяние это глубокое внутреннее чувство, сродни религиозному, оно несет очищение, выздоровление нации.

Н.А. Бердяев так оценил спасительную роль национального покаяния, правда, по другому поводу. Он написал в 1909 году, период после первой русской революции: «На чем же и может теперь основываться вся наша надежда, как не на том, что годы общественного упадка окажутся вместе с тем и годами спасительного покаяния, в котором возродятся силы духовные и воспитаются новые люди, новые работники на русской ниве» Н.А. Бердяев использует словосочетание «спасительное покаяние». Эти слова не менее актуальны сегодня, чем столетие назад.

Надо вырвать человека из цепких объятий социалистического мифа. Базовые архетипы нашего сознания содержат идею социалистического рая, который воплощается в реальность любой ценой. А эта цена – десятки миллионов человеческих душ, наших родных и близких. И такой страшный груз лежит на нас. Во время перестройки социалистический миф разрушился и, казалось, навсегда. Но сейчас он целенаправленно возрожден с новой силой. Это один из столпов, на котором держится власть сегодня. Думаешь, какое еще нужно национальное осознание, разве люди не чувствуют, что катастрофа, которая произошла с Россией ХХ века, по своему масштабу невиданна в истории человечества? Вот что значит сила мифа в России.

Читала работу знаменитого французского архиепископа Марселя Лефевра, где он выступает против политики Ватикана по многим вопросам, в том числе по так называемой восточной политике заигрывания с коммунизмом со стороны пастырского Собора. Вот его слова: «Когда думаешь о десятках миллионов мучеников, одного отказа этого пастырского Собора официально осудить коммунизм достаточно, чтобы покрыть его позором перед всей историей». Во вступительной статье к книге Лефевра протоирей Александр Шаргунов выделяет эту мысль . Может быть, наша православная церковь поддержит данную идею?

Одновременно очень важным для России является формирование инновационной культуры как необходимой предпосылки любого вида модернизаций, реформирования, социального партнерства. Нарастание инновационных перемен даст мощный толчок изменения социокультурной среды, что в свою очередь поднимет инновационную культуру, которая выполняет важную роль носителя методологии и технологии перемен, регулятора общественных процессов, их результативности. Подъем инновационной культуры играет ту же роль: процессы обновления общества приобретают интенсивный, всеобщий характер, охватывают изменения все более высокого уровня, вплоть до становления нового общественно-политического порядка. Целенаправленное, методологически выверенное развитие инновационной культуры может помочь в преодолении традиционных ментальных установок, мотивировать иные, неформальные нормы и правила, приводящие к новым видам социального взаимодействия, способствовать формированию нового мышления, ориентированного на эффективные реформы, модернизацию, обновление общества. Первые шаги по развитию инновационной культуры общества нужно предпринимать уже сейчас, в мире есть большие наработки этого плана, выполненные под руководством ЮНЕСКО.

Коммерсант Власть, №26, 2010.

Петр Столыпин о России. Составители К.И. Могилевский, К.А. Словьев. М.: Рипол классик, 2010. С.101

Гуревич П.С. Религиоведение. М.: МПСИ. 2008. С.84

Архиепископ Лефевр М. Они предавали Его. От либерализма к отступничеству. Санкт-Петербург: «Владимир Даль». 2007. С.39