К началу нового века вопрос о культурной политике России оказался в центре внимания научных и общественных дискуссий. Но не потому, что тренды экономического развития стали более определенными, а политическая ситуация стабилизировалась. Скорее потому, что “нормы порядка” и “нормы хаоса” в обществе достигли своей критической отметки, а динамика и качество социального и культурного воспроизводства с трудом обеспечивали условия для сохранения национальной безопасности России. Назрела необходимость концептуального обновления принципов и приоритетов культурной политики. Однако прежде чем обсуждать эту проблему, требуется достижение определенного согласия относительно понимания культуры и ее роли в социальных преобразованиях, раскрыть базовые положения тех методологических оснований, на которых возможно новое концептуальное решение.

На наш взгляд, современному состоянию культуры более всего созвучны динамические модели культуры. Культура, согласно Ю.М. Лотману, является системой, погруженной во внешний для нее мир, втягивающей этот мир в себя и выбрасывающей его переработанным (организованным) по структуре своего языка . Однако “внешний мир, на который культура глядит как на хаос, на самом деле тоже организован. Организация его совершается соответственно правилам какого-то неизвестного данной культуре языка” [1]. В этой динамике бесконечных преобразований сложно понять, насколько велики возможности влияния человека на процессы саморазвития культуры. Действительно ли хаос, с его непознанной сверхсложной организацией/дезорганизацией, “сводит на нет” какие-либо (коллективные или индивидуальные) усилия по выходу из сложившейся социокультурной ситуации? Или, все же, как равноправный механизм эволюции, хаос в своих недрах заключает и созидающее начало, обеспечивающее переход к новой системной организации культуры?

Если изменения в культуре, действительно, связаны с языком, способным к порождению определенных порядков в мире, в центре которых всегда находится человек, обладающий этим языком [2], то каково же тогда соотношение между самоорганизацией и управлением в мире культуры?

Ответить на эти вопросы и составить наиболее адекватное представление о ситуации “перехода” к новой социокультурной парадигме позволяет синергетический подход, обращение к которому в гуманитарном знании носит устойчивый характер [3].

Саморазвитие культуры в условиях нестабильности и поиска новой управленческой парадигмы

Социокультурная ситуация рубежа ХХ – ХХ I вв. особым образом высветила проблему динамики культуры, поскольку именно в этот период “наложение” внешних и внутренних факторов привело к усилению нестабильности и неустойчивости в российском обществе. Такие состояния характерны для периодов интенсивных изменений, реформирования социально-экономической и политической системы. Как правило, они сопровождаются процессами обновления социокультурной парадигмы, активизируя процесс становления гражданского общества, закрепления принципов культурного плюрализма и “мультикультурализма”, формирования информационной культуры. Таким образом, противоречивость и конфликтность “переходных” периодов связаны в первую очередь с радикальностью изменений во всех подсистемах культуры. Подчеркнем, их динамика и ритмы на разных социальных уровнях не совпадают. Особенно индивидуализированы процессы самоорганизации на микроуровне.

Соответственно, система связей и структурных взаимодействий в культуре, как открытой самоорганизующейся системы, подвергается определенным трансформациям. Эти изменения в социокультурной реальности могут иметь множество векторов, причем, векторов со слабо фиксируемыми пространственно-временными координатами. Казалось бы, в эти периоды система взаимодействий хаотична и вообще не поддается управленческому воздействию. Несмотря на это, в общей динамике культуры как становящейся полицелостности пространственно-временного континуума (один из показателей смены типа культуры), все-таки могут быть выявлены определенные закономерности.

Отечественные исследователи, пытающиеся осмыслить происходящие в России социокультурные изменения, и практики, решающие конкретные управленческие задачи, попали на рубеже веков в определенном смысле в уникальную ситуацию. Отсутствие временной дистанции, а в ряде случаев непосредственная включенность в события, обусловили необходимость поиска ими новых методологических подходов и обоснований для принятия решений, адекватных переходному периоду. Прежде всего потому, что традиционными для социально-гуманитарного знания методами было сложно проникнуть в смысл масштабных и динамичных процессов эволюционных преобразований, понять действие механизмов самоорганизации в условиях, когда разрушена система ценностных ориентиров, найти допустимые формы регулирования, позволяющие снижать уровень социальной неустойчивости и нестабильности. Проблемы носили междисциплинарный характер и предполагали междисциплинарные решения.

Более того, анализ социокультурных изменений, связанных с проведением социально-экономических реформ, на наш взгляд, не мог не опираться на системные принципы, предопределяющие учет внутренних и внешних факторов (глобализационного контекста и связанных с ним процессов), возникающих и исчезающих связей и взаимодействий на всех уровнях бытия. Подобный период “переходности”, когда прежняя социальная структура уже распалась, а новая находится в фазе становления (в России этот период растянулся на полтора десятка лет) стал предметом пристального изучения философов, культурологов, социологов.

В качестве методологического инструментария для многих из них выступила теория самоорганизации диссипативных систем (синергетика), позволяющая охватить весь спектр социокультурных изменений российского общества, вступившего в фазу “режима с обострением” – очередной период “переходности”. Стало очевидно, что для принятия управленческих решений и разработки концепции культурной политики в условиях повышенной нестабильности необходимо понимание действия механизмов самоорганизации, выявление закономерностей взаимоперехода хаоса и порядка, связанных как с формальной стороной связи пространственных процессов (способ организации системы и ее подсистем) и временных процессов (ритмика флуктуаций системы в границах устойчивости), так и их содержательной ценностно-смысловой основой. Переструктурирование целостности культуры, как качественное преобразование системы в пространстве и времени, сложно предсказуемо и не всегда решается только рациональным управленческим воздействием.br

“Переходность” культуры, как особая характеристика всего субъектно-объектного мира в периоды фазовых взаимопереходов от хаоса к порядку, предполагает пространство свободы и детерминизма, изменчивости и устойчивости. Поэтому постижение становящейся целостности культуры в период нестабильности структурно-формообразующих и ценностно-смысловых начал, трудноопределимости возможностей взаимодействия элементов в условиях самоорганизации среды – это первый шаг к достоверности определения вектора развития культуры, прогнозированию будущих трендов. Из этого следует, что любого рода воздействия на сферу культуры носят вероятностный характер, так как преодоление “переходности”, “микширующей” границы между стабильностью и нестабильностью, устойчивостью и неустойчивостью, как правило, требует радикальных трансформаций антропо-социо-культурных систем [4], совмещения действия самоорганизационных механизмов и управленческого воздействия.

Происходящие изменения связаны с поиском новых форм культуры и подготовкой смены норм и стилей, иерархии ценностей, генерированием новых смыслов. Вполне закономерны и регрессивные проявления – ослабление социокультурных функций традиций и “крушения” идеалов. Пронизывающая все уровни системы нелинейность, развертывающаяся по принципу полилога – принципа взаимодействия как внутри одной системы, так и между системами в условиях “переходности” [5], характеристикой которого является становление . Рождение новых форм и процессы отбора культурного наследия протекают в антропо-социо-культурных системах одновременно. Значительная часть культурного наследия включается в новый социальный контекст, обретая иное звучание и смыслы в современной культуре. Нелинейность развертывания культуры во времени и пространстве также способствует самообновлению и самосохранению культуры, связывая прошлое с будущим, выкристаллизовывая и отбирая из настоящего образцы поведения, нормы и ценности, проявившие себя с точки зрения эффективности для поддержания динамического равновесия в антропо-социокультурной системе.

Нелинейность проявляется в постоянных отклонениях от социальной стратегии развития, ориентированной на взаимопереход “хаос – порядок”, “сбоях”, “разрывах”, “взрывах” и т.д. Ситуация последнего десятилетия ХХ века – один из наиболее ярких по своим характеристикам период “переходности”, когда нахождение культуры между изменчивостью и устойчивостью достигло своей критической фазы. Глубоко и многосторонне оценить перспективы развития культуры, выдвинуть ряд интересных гипотез, выявить “точки роста” и “зоны риска” в условиях нестабильности [6], позволило обращение исследователей к синергетическому подходу. Понимание того, что методологический потенциал теории самоорганизации открывает новые возможности для познания изменений в антропо-социо-культурных системах имело значение и для реальной социокультурной практики [7].

При этом опора на положения холизма, признание целостности культуры как ее имманентного свойства, поддерживающейся благодаря и вопреки процессам дифференциации и интеграции, смене неустойчивости и стабильности, качественным изменениям, связанным с возникновением новых образований и сохранением традиционного пласта в культуре. В этих ритмах и их динамике, отражающей бесконечность процесса саморазвития культуры, заключается “пульсация” живой культуры – этого мира создаваемых человеком искусственных порядков, объектов, среды для обеспечения форм совместной жизнедеятельности людей и одновременно мира, творящего самого человека.

Как точно подметил В.М. Межуев: если исходить из философского толкования культуры, то культура – это все, что существует в мире по законам свободы. Оставляя толику сомнения относительно возможности существования законов у свободы, философ тем не менее призывает отличать культуру от всего, существующего по иным законам [8]. Хотя в развитии культурной системы, действительно, можно проследить “свою собственную судьбу”, отклонения от строгих закономерностей и нарушение повторяемости и цикличности, из этого не следует, что развитие культуры – это результат исключительно спонтанной, но не рациональной, деятельности людей. История разных культур показывает, что детерминизм и индетерминизм, как проявление свободы и творчества людей, самостоятельного пути культурного процесса и зависимости культуры от состояния и развития техники, экономики, политики и т.д., характеризуют противоречивый процесс становления целостности самых разных культур.

Нами разделяется точка зрения, что культура как антропо-социо-культурная система – это открытая динамичная система. Такой подход к культуре не исключает влияния внешних обстоятельств и воздействия катастрофических случайностей на ее развитие, однако исходит из того, что “детерминанты” культуры все-таки заключаются в ней самой. Поэтому внутренние потенции культуры, связанные, конечно же, с творческой деятельностью человека, поистине неисчерпаемы.

Любая культура, подчеркивал П.А. Сорокин, как внутренне интегрированная система, является автономным саморегулирующимся, самоуправляемым, “сбалансированным” единством [9]. Соответственно, в переходные периоды культура, вбирающая в себя многообразие становящихся структурных подуровней, различных субкультур, обеспечивает им неограниченные возможности для саморазвития и при этом вырабатывает меру самоограничения для сохранения своей целостности. Мера самоограничения – это стремление к устойчивости, достигаемое путем реализации культурой защитных, регулирующих, коммуникативных и иных функций в социуме на основе признания людьми определенно ценностно-смысловых оснований, идеалов, норм и паттернов, обеспечивающих условия для совместного проживания людей и, соответственно, для воспроизводства культуры. Поэтому для характеристики нестабильности и социокультурного хаоса недостаточно только признания отсутствия организации (в данном случае понятие “организация” тождественно “порядку”).

Нестабильность всегда порождается совместным, но не со-организованным бытием людей, когда одна устойчивая система уже разрушена, а другая еще не создана. В этой ситуации в обществе актуализируются особые виртуальные социальные образования. Люди, их образующие, принимают участие в процессах социального взаимодействия, и затем эти возникшие сообщества исчезают, чтобы где-то со-организоваться вновь. Неустойчивость этих сообществ – это специфическая характерная черта переходного периода, переходности как наличного состояния, без которого оно не сменится итоговым, – считает Л.Е. Бляхер, ибо остается непонятным, как возникают принципиально новые социальные смыслы и связи. Из этого следует, что основной стратегией поведения становится “коммуникация-поиск” , а основной характеристикой способа бытия человека и его собственных бытийных возможностей – проблематическая проективность существования [10].

В этой связи возникают два взаимодополняющих вопроса, связанных с проблемой самоорганизации и управления социокультурными процессами. Во-первых, сохраняет ли в подобных условиях “системной переходности” субъект (человек, группа, сообщество) способность к самоопределению в потоке самоорганизующихся социокультурных процессов, т.е. в потоке социального хаоса? Если сохраняет, то, во-вторых, насколько допустимо, как игнорирование управленческих воздействий на среду, так и регулирование (пусть даже “мягкое”, “гибкое” управление) культуры, прежде всего, ее институтов, транслирующих определенные ценности?

Этот вопрос, пожалуй, один из центральных для разработки концепции культурной политики, так как практика показывает, что период ослабления параметров порядка культуры – ценностно-информационных переменных – это одновременно и период поиска новых переменных внутри самой культуры. Однако результаты и последствия изменений, выход на аттрактор не предсказуемы ни по времени формирования, ни по интенсивности, ни по направленности развития в целом. Модель “коммуникация-поиск” – это модель становления , допускающая использования самых разных механизмов. В какой-то из моментов, возможно, предпочтительнее положиться на волю самоорганизации, создавая условия для ее проявления. С одной стороны, велика вероятность порождения новых культурных форм и появления новых институтов культуры, что еще не гарантирует преодоления социальной нестабильности. “Во все времена обществу угрожает хаотизация”, – утверждает И.Г. Яковенко [11], и с ним, казалось бы, трудно не согласиться. Но, с другой стороны, разве столь одномерно соотношение между стабильностью общества и стабильностью культуры, как пишет этот же автор далее: “Чем стабильнее общество, чем отлаженнее и оптимальнее (выделено нами – О.А.) его культура, чем лучше вписано оно в природный контекст, тем меньше хаос (а значит и уровень рисков) в устойчивых условиях. Уровень хаотизации и рисков растет в ситуации изменений внешнего для социокультурного организма контекста и ответных изменениях культуры в обществе” [12].

Подобная связка “хаотизации и рисков”, негативная оценка социокультурной нестабильности вытекают, на наш взгляд, из недооценки возможностей культуры, всего множества составляющих ее культур как самоорганизующихся антропо-социо-культурных систем. Все они развиваются в ритмах и динамике, обусловленной как собственным ядром (“внутренние детерминанты”), так и внешними изменениями (“детерминанты извне”). Тяготение к социальной упорядоченности и “отлаженности” культуры обладает не меньшими потенциями к отказу от ценностей и норм, в силу чего достижение стабильности мы может рассматривать лишь как некое условное состояние, по аналогии – состояние динамического равновесия. Игнорирование данного положения приводит к установлению таких моделей культурной политики, в которых культура “эксплуатируется” для решения социальных и политических задач. Подобная детерминация культуры со стороны других систем порождает еще большую неустойчивость и нестабильность, “возмущение” системы.

Бесспорно, при возникновении опасности саморазрушения ценностно-смысловых оснований культуры – кризиса антропо-социо-культурной системы – “регулирование саморазвития/становления” , как гибкая управленческая модель, соответствующая демократическому типу социального устройства, позволяет поддерживать состояние среды в режиме “коммуникации-поиска”. Однако и при таком решении возникают определенные риски. К примеру, в обществе устанавливается “конфронтационный плюрализм” временных социальных образований при отсутствии устойчивого вектора притяжения – аттрактора. Почему это происходит? Очевидно, что при всем многообразии решений, аттрактор формируется только с учетом параметров порядка культуры, интегрирующих субъектов и восстанавливающих сложность социокультурной матрицы, систему их взаимодействия в пространстве культуры.

Таким образом, социокультурные процессы самоорганизации допускают определенную степень воздействия на них, ибо на определенном этапе развития “мера хаоса” и “мера порядка” нарушаются, в силу чего спонтанность, неструктурированность изменений способствуют формированию “ложных аттракторов”, усиливают негативные процессы и тенденции.

Собственно говоря, так и произошло в конце 90-х гг. ХХ века, когда в результате социальных изменений резко прекратилась поддержка сферы культуры в виду выхода на приоритетные позиции экономических и политических систем. Соответственно, культура уже не выполняла свои функции, связанные с интеграцией общества и передачей социокультурного опыта. В результате явственно обозначилась угроза духовного кризиса, ибо человек кризисной эпохи, находясь в “усталой культуре”, утрачивает устойчивость своего существования, теряет способность активно включаться в процессы социальных преобразований; снижается и уровень общей культуры и культурных потребностей.

Адаптационные функции культуры допускают сохранение контекста “системной переходности” , пронизывающей все сферы жизнедеятельности людей, лишь на ограниченных временных отрезках и до определенных пределов. Являясь важнейшим механизмом самоорганизации, стимулирующим активность общества в направлении достижения нового порядка, с одной стороны, “системная переходность” может привести к нарушению “предельных” условий человеческого существования, разрушению границ “человеческого удела” и “защитного слоя” культуры – с другой.

Одним из базовых условий, способствующих формированию позитивных трендов социокультурного развития, инициированию самоорганизационных процессов является сохранность “ядра” антропо-социо-культурной системы, которое складывается в ней на протяжении длительного времени. Образуемый вместе с ценностно-смысловым ядром, защитный слой культуры также выступает самоорганизующейся конкурентной средой: в обществе активизируются процессы выстраивания новой иерархии ценностей, которые на ранних стадиях не выполняют в полной мере своих интеграционных функций. Более того, в ряде случаев, напротив, усиливают социокультурную дифференциацию, приводят к кризису идентичностей, маргинализации отдельных слоев населения и проявлению социальных деструкций, аномии, активизации мифа и архетипов и т.д.

Данная фаза “поиска” новой конфигурации целостности системы, когда очевидность противостояния тенденции к интеграции (как фактора самовлияния и самонарастания культуры) и диссипативных процессов [13], меняющих ценностно-нормативную матрицу культуры, свидетельствует о ее жизнеспособности, о временных отклонениях и новых открытиях, возврату к традициям и проявлениям инновационной активности. Это и есть сущность культуры – “путь от замкнутого единства через раскрытое множество к раскрытому единству” [14]. Она (сущность) проявляется через непрерывность процесса изменения содержания отдельных культурных явлений и даже целых культурных стилей и свидетельствует о бесконечной плодовитости жизни, выступая одновременно и манифистацией того “противоречия, в каком неизменно находится вечное становление c объективной значимостью и самоутверждением форм” [15].

Российское общество постепенно смещается из эпицентра “переходности”: активизируются процессы самоорганизации в культуре, очевидны ростки нового социального порядка – гражданского общества и его социокультурных институтов, правового государства, основанного на демократических принципах. Выполнение культурой в условиях нестабильности своей важнейшей функции – интегративной, обеспечивающей единство общества, – предполагает комплексный подход к достижению одной из стратегических целей культурной политики – формированию единого (целостного) культурного пространства. Это связано с необходимостью обеспечения информационно-коммуникативного потока, поддерживающие идеи государственности, демократии и культурного плюрализма, межкультурного взаимодействия и толерантности, общественной стабильности. Формирование такого ценностно-смыслового поля соответствует сложности происходящих изменений при фазовом переходе от “ хаоса к порядку”, ведь “режим с обострением” – это не только кризисные явления, но и время инициирования новых культурных форм, время адаптации к разного рода новациям и преобразованиям, время инициатив и проявления социокультурного творчества. Особую функцию в этих процессах выполняют параметры порядка культуры.

На наш взгляд, в периоды “переходности”, когда возрастает вероятность обострения социокультурного кризиса, управленческие структуры не могут игнорировать действие параметров порядка культуры, напротив, основной задачей становится эффективное использование самоорганизационного потенциала, заложенного в культуре. Это позволяет системе перейти в креативную зону хаоса и выйти в зону притяжения нового аттрактора.

Культура как параметр социального порядка, о параметрах порядка культуры и о параметрах культуры

Сегодня концепт “параметры порядка”, пожалуй, один из самых широко применяемых по аналогии в разных научных областях знания. В социально-культурологических исследованиях обращение к нему не является обычным “заимствованием” или механическим перенесением из естественнонаучного знания. Наиболее часто концепт “параметры порядка” используется в следующих значениях:

• по аналогии с естественнонаучной трактовкой, согласно которой параметры порядка рассматриваются как основные “переменные”, трансформирующие степень упорядоченности состояния открытой динамической системы, каковой по определению является антропо-социо-культурная система;
• как метафора, использование которой позволяет выделить ряд факторов, влияющих на поведение системы в условиях неравновесных фазовых переходов и направленность самоорганизации. Метафоричность концепта связана с известными ограничениями применения языка естественнонаучного знания к изучению культурологических явлений и процессов. Частично она преодолевается при включении в социокультурные исследования методов статистики, а также компьютерного моделирования, базирующихся на данных социологических опросов, экспериментов, наблюдений и контент-анализов и т.д. и тогда они становятся параметрами культуры .

Выявление (и фиксация) параметров порядка культуры позволяет исследователю концентрировать внимание на тех процессах в системе, когда при изменениях условий среды поведение системы меняется качественно, т.е. на особых случаях, когда система начинает сама создавать новые специфические структуры. Параметры порядка поддерживают систему в состоянии динамического равновесия. Управляя хаотическими состояниями, они способствуют достижению “меры порядка” и “меры хаоса”, т.е., управляя, “подчиняют” отдельные структуры и влияют на их поведение. Именно поэтому они являются управляющими параметрами.

Если в физических и химических системах к управляющим параметрам порядка могут быть отнесены изменения температуры, концентрации жидкостей и т.д.; в биологических системах – переменные состояния, изменение условий эксперимента; в социальных системах – динамика культуры, трансформация экономических, политических и т.д. условий, то применительно к антропо-социо-культурным системам анализ параметров порядка дает возможность составить целостное представление о “качественности” среды и эффективности разного рода изменений: проследить эволюцию их возникновения, становления и трансформации. Таким образом, введение концепта параметров порядка культуры в понимании информационно-ценностного механизма, как в теоретические исследования (с целью адекватно описывать поведение системы в условиях неустойчивости и нестабильности), так и учет их действия при прогнозировании трендов социокультурного развития, обращении к ним при разработке механизмов управленческого воздействия на систему для снижения рисков и возможности закрепления нежелательных для общества паттернов, норм и при выявлении потребности самой системы в их корректировке, особенно в условиях повышенной нестабильности, кризисной ситуации.

Как отмечалось, с наибольшей силой значение параметров порядка проявляется в переходные периоды, характеризующиеся стратификационными изменениями в обществе, хаотичностью целеполагания, сменой культурных потребностей, “обвалом” традиций и кризисом социокультурных институтов, которые могут приводить к нарушению динамического равновесия. На практике это выражается в доминировании определенных негативных тенденций, тем самым способствуя снижению “адаптационного” иммунитета, проявлению социального недовольства в разных формах, возрастанию агрессивности и недоброжелательности людей по отношению друг к другу. В обществе, находящемся в состоянии повышенной нестабильности, превалируют тенденции к проявлению разных форм социальной деструкции, культурной фрагментарности, идентификационной размытости, эпизодичности, локальности, мимолетности межличностных коммуникаций, аномии. Амбивалентность этих явлений и контекст, на фоне которого они развиваются, обостряют ситуацию неустойчивости, активизирует поиски оснований для преодоления кризиса (хаоса) и социокультурной стабилизации – таких параметров порядка, которые бы позволили социальному организму сохранить присущую ему способность к самовоспроизводству.

Параметры порядка выступают своеобразными механизмами сдерживания нежелательных трендов социокультурных процессов, снижения негативных проявлений в культуре в условиях нестабильности и кризиса. Это позволяет формироваться “точкам роста” – инновационным явлениям, нормам и формам культуры и т.д., что свидетельствует об активизации процессов самообновления культуры и становления новых параметров порядка.

Обратим внимание на существование параметров порядка разных типов и уровней. Так, по мнению Л.В. Лескова, в качестве четырех базовых параметров порядка, определяющих взаимоотношения природы, общества, человека и эволюцию социоэкологических систем в целом, выступают экологический, эконометрический, социально-политический и антропный параметры. Хотя роль культуры в подобной классификации автор специально не выделяет, очевидно, что в каждом из названных параметров культура представлена опосредованно, через деятельность человека [16].

В своей классификации Г. Хакен в качестве параметров порядка для социальных систем предлагает рассматривать язык, государство, культуру, законы, ритуалы, табу, моду, групповую идентификацию, научные парадигмы, национальный характер, экономику, этику. Обратим внимание на то, что все они также составляют мир культуры. Их место, функции, характер проявления и т.д., то есть разноуровневость и разномасштабность каждого из этих параметров порядка, различаются в конкретных обществах. Более того, проявление их действия в определенный исторический период также радикально несопоставимо. Обосновывая их действие, данные критерии, на наш взгляд, весьма существенные, специально исследователем не оговаривается. Г.Хакен подчеркивает, что информация, необходимая для описания поведения открытой сложной системы не уменьшается при разложении поведения системы на отдельные конфигурации [17]. Однако подобное утверждение не может быть принято без оговорок, возникающих вследствие включения человека (и соответственно, результатов его деятельности) в класс антропо-социо-культурных систем, который бесконечно созидает, потребляет, изменяет культуру и самого себя. Таким образом, перенесение данного концепта в социально-гуманитарное знание и тем более включение параметров порядка в теоретико-концептуальные основания культурной политики требуют введения дополнительных характеристик и уточнения.

Если согласно синергетике, поведение как растущих, так и затухающих конфигураций однозначно определяется, или подчинено параметрам порядка, то в классе сверхсложных антропо-социо-культурных систем эта категория более подвижна. Выявление универсальных параметров порядка [18] для всех систем этого класса возможно только с позиции культуроцентристской парадигмы, которая сегодня вступает в конкуренцию с параметрами порядка “экономикоцентристской” парадигмы, вытеснившей на предыдущем историческом этапе “политико-идеологическую” концепцию параметров порядка.

В связи со сказанным возникает правомерный вопрос: не является ли этот идеальный конструкт признанием новой формы детерминизма, в данном случае – культурного детерминизма? Тяготение к “культуроцентристской” парадигме в последние годы явно прослеживается в работах отечественных и западных исследователей, однако концепция параметров порядка, как таковая, только начинает складываться.

Возвращаясь к концепции параметров порядка Г. Хакена, добавим следующее. Разумеется, деление параметров социального порядка по временному фактору не вызывает сомнения. По словам Г. Хакена, сформировавшиеся в прошлом параметры социального порядка , такие как культура, менталитет, язык, национальный характер и др. медленно изменяют свое значение и являются долговременными, не вызывает особых возражений. Государство, мода, табу, экономика, этика и др., видимо, составляют группу “кратковременных” параметров. В данной типологии, однако, очевидным является “спонтанность” в выборе параметров, нивелирование сущностных характеристик культуры, связанных с масштабом охвата и объемами воздействия на социум разных параметров. Трудно предположить, что станет с миром культуры и человеческим сообществом, если постепенно будет снижаться действие одного, двух, трех параметров порядка. На примере языка (“кандидат на параметр порядка”[19]) Г. Хакен раскрывает такие характеристики параметров порядка, как развитие, конкуренция, изменение. Эвристичность предложенных Г. Хакеном приложений концепта “параметры порядка” в социологии очевидна, однако она недостаточно разработана автором. Опираясь на критерий “масштаб времени действия”, Г. Хакен показывает соотношение между различными параметрами порядка и частями, которые они подчиняют (иначе, которыми они управляют). На наш взгляд, некоторые примеры недостаточно корректны с позиций гуманитарного знания (групповая идентификация – сотрудники; законы – человеческие личности и т.д.) [20].

Постановочный характер статьи “провоцирует” множество новых вопросов: нерешенной с позиций синергетики остается проблема “встраивания” параметров порядка в крайне зыбкую, неустойчивую социальную реальность в периоды перехода общества от одного состояния к другому; можно ли объяснить, что является для параметров порядка определяющим – механизм самоорганизации или управленческое воздействие и чем обеспечивается “совместимость” долгоживущих (читай, “предельно устойчивых”) параметров социального порядка с новыми социальными нормами и отношениями, которые, как известно, чаще всего носят инновационный характер? Чтобы это понять, требуется дальнейшее уточнение предложенной типологии.

На наш взгляд, типология параметров порядка по временным критериям должна быть уточнена через обращение к философско-культурологическим категориям общего, особенного и единичного. Прежде всего потому, что нами принимается широкое определение культуры, как мира искусственных, порядков и объектов, символических форм и обозначений, созданных людьми в процессе своей деятельности, и признается способность культуры к выполнению важных социальных функций . Рассматривая параметры порядка культуры в несколько ином ключе, мы не расходимся с позицией Г. Хакена в главном: параметры порядка могут выполнять в обществе стабилизирующую функцию, выступать в роли параметров социального порядка. Однако общеизвестно, что на разных этапах социальных преобразований культура способна “сыграть” и другие роли: либо стать источником обновления общества, либо сдерживать общественное развитие.

Напомним в этой связи понимание параметров порядка, которым оперирует в своих работах В.Г. Буданов. Для уточнения типологии он использует понятия сверхмедленных “вечных” переменных, долгоживущих коллективных переменных и короткоживущих переменных [21]. Однако применение подобной типологии, где основным критерием выступает временной, по отношению к антропо-социо-культурной системе, т.е. по отношению к культуре в целом, также недостаточен.

И, заметим, проблема не исчерпывается сверхсложной целостностью пространственно-временного континуума культуры. Основным “неизмеряемым” критерием остается смысл , как некая форма идеальности, противостоящая какой-либо предметности и объективированности культуры, но смысл, порождаемый субъектом, ибо смыслообразование – это способ освоения реальности . Возникающий на пересечении субъективного и объективного, идеального и материального, смыслы могут задаваться “извне” субъектом (человеком, группой, обществом), но они могут произрастать “изнутри”, как результат творческой деятельности, как акт самовыражения. Но смысл признается тогда, когда он получает оценку, т.е. ценностное измерение. “Ценностное отношение, – обращает внимание М.С. Каган, – как некая системная целостность имеет свое содержание и свою форму: его содержание – мировоззренчески-смысловое, детерминированное общим социокультрным контекстом, в котором рождается и “работает” конкретное ценностное значение, а его форма – психологический процесс, в котором ценность “схватывается” сознанием” [22]. Исходя из этого, ценностно-смысловое содержание параметров порядка детерминируется социокультурным контекстом, но с другой – несомненно обратное влияние параметров порядка культуры на функционирование и развитие общества и культуры. Принципиально важным отличием действия параметров порядка культуры является их “привязанность” к языку, т.е. принадлежность определенной культуре. В данном контексте культура – это мир, который “целиком символичен” [23], а язык – это “знаковая квинтэссенция самой культуры” [24]. Поэтому параметры порядка, как ценностно-смысловые коды, позволяющие людям вступать в коммуникации разного типа, фиксируются в языке (как средстве хранения и передачи информации) и являются необходимыми для организации и управления трудовой деятельностью людей, учитываются при формировании моделей и норм поведения, символического мира и социокультурного пространства.

На наш взгляд, в разных культурах действуют общие, специальные и особенные параметры порядка [25]. Параметры порядка культуры – это информационно-ценностные регулятивные механизмы, мобилизующие возможности самоорганизации антропо-социо-культурной системы, определяющие динамику ее развития и процессы взаимодействия с другими системами, перспективы выхода на аттрактор . Параметры порядка – один из системообразующих механизмов процесса самоорганизации культуры. Выявление и фиксация параметров порядка позволяет концентрировать внимание исследователя, управленца на тех процессах в системе, когда при изменениях условий среды поведение системы меняется качественно, т.е. на особых случаях, когда система начинает сама создавать новые специфические структуры. Это позволяют поддерживать систему в состоянии динамического равновесия, развиваться, не нарушая “меру порядка” и “меру хаоса”, т.е., корректировать процессы самоорганизации, путем гибкого управленческого воздействия снижать вероятность закрепления нежелательных для общества паттернов, норм, формирующихся в кризисной ситуации трендов социокультурного развития.
Социокультурную динамику определяет действие управляющих параметров порядка двух уровней – общих и специальных параметров порядка культуры. Общие параметры порядка – это переменные, определяющие базовые условия состояния системы. К ним относятся культурный аспект развития, культуросообразность, принцип соответствия конфигурации культуры историческому этапу, национально-культурный менталитет . Эти универсальные, по своей сути, параметры складываются в каждой культуре на протяжении длительного времени и, несмотря на их модификацию, имеют общие черты и близкое значение. Их значение для развития антропо-социо-культурных систем огромно, ибо позволяет сократить количество и снизить интенсивность объективных и субъективных конфликтогенных факторов, уменьшить опасность проявления социокультурных рисков .

Параметры порядка культуры, в частности, “ культурный аспект развития ”, свидетельствуют о возможности практической мобилизации культурных ресурсов в процессе развития социальных систем. Являясь показателем открытости социума к изменениям, данный параметр порядка культуры – это и показатель уровня креативности общества. Культуросообразность , будучи управляющим параметром порядка, фактически для всего человечества как системы, задает условия для понимания отношения людей к природе, к своей экономической, технической деятельности, к организации жизнедеятельности в целом. Параметр с оответствия конфигурации культуры историческому этапу развития цивилизации , является переменной, определяющей соотношение и распределение общекультурных и цивилизационных начал в конкретной антропо-социо-культурной системе, т.е. носит конкретно-исторический и конкретно-социаль­ный характер, а также является показателем степени согласованности (“меры порядка”) ценностно-смысловой основы культуры в обществе и его институтов, обеспечивающих трансляцию культуры на личностный уровень. Таким образом, параметр соответствия обеспечивает баланс между уровнем материально-технологического развития социума и нравственной зрелостью человеческого интеллекта. Национально-культурный менталитет , являясь внутренней составляющей единства культуры, этносов, проживающих на одной территории, влияет на устойчивость самоидентификации в обществе, является необходимым условием самосохранения нации. Это самый объемный и собирательный параметр порядка культуры, но самый трудно постижимый на эмпирическом уровне, так как заключает в себе мощный духовный и экзистенциальный пласт.

Специальные параметры порядка – это переменные, определяющие изменения внутри каждой конкретной культуры и особенности проявления в ней процесса самоорганизации. Влияние параметров порядка на социокультурные процессы направлено на поддержание целостности культуры, но процессы саморазвития культуры также влияют и на параметры порядка: совместная деятельность людей по созданию культуры, регулируемая параметрами порядка, определяет и порождает новые параметры порядка. Тем самым, подобно явлению “круговой причинности” в синергетике, осуществляется процесс взаимодействия разноуровневых систем, который приобретает определенную направленность, способствуя становлению новой целостности антропо-социо-культурной системы.

Специальные параметры порядка не являются универсальными, а определяются “здесь и теперь” [26]; оперативность их изменения обусловлена функцией регулирования (поддержания) относительной меры между порядком и хаосом не только в конкретной системе в целом, но и в любой из ее подсистем. Например, в системе художественной культуры параметрами порядка выступают условия творчества, степень профессиональной подготовки и т.д. Совокупностью параметров порядка определяется состояние системы в целом, но результат развития любой антропо-социо-культурной системы в связи с включенностью в нее человека рационально трудно прогнозируем: можно предположить появление художественного произведения как факта культуры, но степень его совершенства и значимости для системы в целом заранее точно неопределима. Даже великие мастера не исключают возможность творческих неудач. Таким образом, специальные параметры порядка служат лишь начальными условиями для становления личности художника, формирования художественной среды и т.д.

Специальными параметрами порядка задаются культурные основания личности. Они определяют “качество” культурной наполненности личности, проявляющееся через уровень творческой активности, образованности, уравновешенности индивидуального и социального начала, жизненного мира личности в целом, т.е. через степень постижения определенных норм, паттернов, ценностей и т.д. Пребывание человека в течение длительного времени в хаотически неупорядоченном социокультурном пространстве лишает его прочных идентификационных оснований и ориентиров, устойчивых духовных интересов и нравственных ценностей, усиливает социальное отчуждение.

Действие параметров порядка всех уровней мы наблюдаем и в современной культуре, характеризующейся ослаблением традиций и разрастанием инновационного пласта. Например, последствия таких резких социокультурных изменений, как трансформация отношения человека к самому себе и усиливающаяся в обществе “социокультурная неопределенность” сглаживаются национально-культур­ным менталитетом, выступающим в качестве опоры, позволяющей человеку сохранить свое подлинное место в социокультурном пространстве, самоидентифицироваться даже в условиях нестабильности. Общие параметры порядка удерживают социокультурную целостность современного человека, не позволяют замкнуться в своем жизненном мире, утратить основные социокультурные связи. Включенность в социум усиливает процессы “самостроительства” личности, предохраняя ее от саморазрушения. Итак, параметры порядка одновременно и регулируют социокультурное развитие, которое в конкретной исторической ситуации предполагает изменение упорядоченности взаимодействия людей, и инициируют активизацию их саморазвития, не сковывая спонтанность складывающихся социальных отношений.

Специальные параметры порядка должны быть включены в систему эффективных инструментов социокультурной политики, должны быть заложены в национальные проекты. Правильно оцененные и принятые во внимание при выстраивании стратегических социокультурных целей параметры порядка позитивно влияют на состояние нравственности, эмоционально-психологическую атмосферу в обществе, способствуют самообновлению языка культуры, формированию новых социокультурных институтов, в целом – росту социокультурного творчества. Особое значение имеет проблема корреляции общих и специальных параметров порядка в конкретной культуре и в условиях определенной социокультурной ситуации. Несогласованность и серьезные расхождения между общими и специальными параметрами порядка усиливают нестабильность в обществе (например, игнорирование значения национально-культурного менталитета при проведении социально-экономических реформ в России).

Выявление и поиск необходимых параметров порядка для конкретной системы и в конкретной социокультурной ситуации связаны с соблюдением динамического равновесия между самоорганизацией и управлением в социокультурной практике. Разработанные с учетом этого принципа социокультурные стратегии будут способствовать повышению инновационного творческого потенциала общества в целом и возможностей для самореализации каждого человека.

Таким образом, изменяющиеся социальные условия влияют на смысловое наполнение культуры, но именно культура через свои параметры порядка способна либо усиливать интегрирующее и мобилизующее начало в обществе, либо, напротив, тормозить реформирование социальных отношений. Ценности и идеалы культуры, а также господствующие в обществе культурные коды и стандарты (как содержательное наполнение общих параметров порядка) во многом определяют и направление социокультурного развития. От переменных, которые “задает” культура социуму, зависит качественное наполнение реального социокультурного пространства. Динамика параметров определяет направленность развития конкретного социума, отсюда – многообразие сценариев и путей освоения человеком сложного мира. Правильно оцененные и принятые во внимание при выстраивании стратегических целей социального развития, параметры порядка культуры способствуют совершенствованию всех социокультурных институтов, в том числе – науки, образования, а также влияют на состояние нравственности и эмоционально-психологической атмосферы в обществе.

Из сказанного следует, что есть параметры порядка, которые можно оценить только с позиции культуры как самоценности, но есть параметры, которые можно просчитать и определить. Так вот, один уровень – это уровень культурной политики, где выстраиваются приоритеты, формируются цели (страны, региона, города), а другой – управленческий уровень, предполагающий эффективное использование организационных, финансово-экономических, нормативно-правовых и других. механизмов. Следовательно, предлагая концепцию культурной политики, либо какой бы то ни было проект в сфере культуры, осуществляя социокультурное реформирование в целом, мы должны исходить из того, что принципиальное значение имеют для общества и для каждого человека и то, как мы будем делать, и то, ради чего мы хотим изменить направленность социокультурного развития. Без ценностно-смысловых опор, в основе которых лежат общие параметры порядка культуры, перспективы будущего существования страны значительно сужаются.

Специальные параметры порядка имеют разные измерения, но относятся более к сфере управленческой тактики (операциональное управление), чем стратегии (концепции культурной политики). В этой связи уместно напомнить, что введение понятия “параметров” по отношению к культуре (что соотносится, напомним, многими исследователями с понятием свободы), которое сегодня широко используется в современных культурологических исследованиях, перешло из социальной антропологии. Еще в работах французского структуралиста А. Моля, считавшего, что “наблюдению доступны два измерения культуры: ее объем и плотность”, измерение использовалось в логическом смысле, т.е. как “выделение из континуума”, а объем, как обобщенное измерение. Выделение измерений – это определение параметров, соответствующих экранов, которые представляют социальную культуру [27]. По мнению А. Моля, “любая совокупность явлений, идет ли речь о знаниях, которыми располагает общество в целом, или о потоке элементов информации, проходящих через средства массовой коммуникации, или о сумме отдельных знаний, сохранившихся в памяти данного индивидуума, имеет свои особые черты организации, свои самостоятельные измеримые параметры.

Термин “измеримый параметр” ставит нас перед фундаментальной проблемой упорядочения, соотношения элементов, иными словами, перед проблемой информационной ценности того или иного “измеряемого параметра”. Однако такой рациональный подход ограничивает выявление параметров у совокупности регистрируемых продуктов культуры, материализованных в письменных документах, на пластинках, на магнитофонных носителях и т.д. И хотя А. Моль очень точно подмечает, что “всякая классификация знаний должна быть многомерной, то есть должна осуществляться в пространстве многих измерений” [28] и может быть представлена в определенной системе, содержащей большое число параметров, ученый только “нащупывает” это множество, выделяя такие критерии измерения, как частотность, уровень абстрактности, специфичность, связь между объектами (как показатель способности к ассоциациям), позволяющие ему отнести к типично измеряемым параметрам следующие: топографический параметр, параметр значимости, степени абстрактности, степени соседства, уровня специфичности. Их исследователь относит к фундаментальным измеримым параметрам совокупности знаний, признавая необходимость введения “дополнительных параметров”, таких как язык документа и стиль, что позволяет определить эстетический фактор [29]. Тем не менее даже обращение А. Моля к понятию архетипа не поколебало его уверенности в том, что “проблема выделения параметров культуры не отличается от проблемы выделения параметров каталога универсальной библиотеки” [30].

С подобными утверждениями трудно согласиться, так как мир культуры предполагает многомерность, “лазерно-голографическое” измерение, включающее как количественные, так и качественные показатели. Не случайно, ежегодно расширяется система показателей и индикаторов уровня развития инфраструктуры сферы культуры, уровня насыщенности культурной жизни, уровня обеспеченности предметами культурно-бытового назначения и т.д., ибо на основе анализа этих элементов выявляется уровень культуры и духовных потребностей населения , проживающего на определенной территории, уровень развития материальной сферы культуры, что в целом учитывается при разработке организационно-управленческих, финансово-экономических и правовых механизмов, в целом – стратегии культурной политики [31].

Культура как параметр социального порядка слишком сложный механизм и его действие (либо как рациональное или через различные инструменты регулирования, систему управления в целом, либо на уровне подсознания, как это может быть в случае с ментальностью) требует специального внимания. Более того, на наш взгляд, именно узкий, отраслевой подход к культуре (в самых разных вариантах: культура – это сфера культуры, а сфера культуры – прежде всего институты художественной культуры и искусства т.д.), который длительное время поддерживался в обществе, игнорирование (или недооценка) таких составляющих культуры, как менталитет [32], социальная память [33], в целом – самоценности культуры, привело к усилению дестабилизирующих тенденций в российском обществе в период социально-политического реформирования страны.

Не случайно, проявление кризисных тенденций было крайне болезненным и сильным по своим последствиям в области духовной культуры, когда шла “ломка” менталитета и социальной памяти, трансформация национального характера и системные сбои в языковой практике (как на обыденном, на и на специализированном уровне культуры). Фактически, в условиях социального кризиса “долгоживущие параметры порядка” преднамеренно блокировались, не обеспечивая своих функций, прежде всего, воспроизводства национальной культуры. Поэтому утверждения на данном этапе об отсутствии культурной политики государства были отчасти справедливы, но их адресация только к органам управления сферой культуры была в принципе неверной.

Действие параметров порядка культуры распространяется, как мы попытались показать, на все уровни антропо-социо-культурной системы, однако важным условием ее развития является сосуществование в ней множества (но не какого-либо единого) различных параметров порядка, выступающих пространством самоорганизации [34].

Приоритеты культурной политики переходного периода

Культурная политика в любой стране, как правило, соответствует ценностно-смысловым основаниям, лежащим в основе доминирующей политико-идеологической системы и представлениям властной элиты о направленности и формах реформирования и модернизации общества. Поэтому ее стратегические цели должны быть связана с повышением эффективности человеческого капитала, укреплением механизмов самоорганизации социокультурной системы. Как показала отечественная практика реформирования, в условиях провозглашенной тенденции на “деидеологизацию” признания факта, что современная Россия неуклонно продвигается в направлении демократического государства и гражданского общества, явно недостаточно. “Подгонка” или “копирование” идей и технологий из опыта других стран, без учета базисных закономерностей эволюции российского общества делает издержки от внедрения “суперсовременных” моделей общественного развития катастрофическими. Напомним, “опережающие” темпы коммерциализации в сфере культуры, перевод отрасли на рыночные методы хозяйствования (в то время, когда механизм рынка только начинал внедряться в финансово-экономической и производственной сфере) привели к середине 90-х гг. ХХ века к значительным потерям инфраструктуры; и при отсутствии подготовленных к новым условиям управленческих кадров – к низкому качеству культурных услуг; снижению уровня и объема культурных потребностей населения; значительному сокращению сектора профессионального искусства. Однако эти, казалось бы, сугубо “отраслевые” проблемы усилили ситуацию нестабильности и кризиса.

Перед каждым государством на определенном этапе социально-экономического развития встают вопросы о выборе приоритетов развития. В последние десятилетия в иерархии таких приоритетов в России культура занимает далеко не первые позиции. Заметим, что большинство стран мира проходили этапы реформирования и сценарии продвижения по этому пути во многом были схожи. Как правило, “шок” от кардинальных преобразований в экономической сфере сменялся растерянностью перед очевидными кризисными процессами в обществе и культуре. Оказывалось, что человеку, ради которого и затевались все трансформации и изменения, нет места в пространстве, где оперируют лишь понятиями политической экономии. Даже будущими перспективами трудно было оправдать происходящее, поэтому рано или поздно, но менялись не только цели, но и смыслы реформирования.

К примеру, по словам Тэсс Джауэл, государственного секретаря по культуре, члена парламента Великобритании, стране к середине ХХ века нужно было победить пять “великанов” материальной нищеты – бедность, болезни, невежество, запустение и безделье . Но уже в начале нынешнего века, когда Англия стала значительно богаче, пришло время и, соответственно, понимание необходимости победить шестого “великана” – духовную нищету , которая поставила под угрозу все попытки вырвать людей из материальной нищеты. Только работа в области культуры способна ослабить духовную нищету. К такому выводу пришли европейцы [3 5 ] .

В нашей стране сложилась похожая ситуация: предложенная политиками последовательность решения экономических и социальных задач, отношение к проблемам культуры, как второстепенным, – не что иное, как развитие по линейному сценарию. Управление же сверхсложными системами, основанное на этих принципах, является источником кризисных ситуаций: рыночные механизмы в экономике – это еще не гарантия свободного социокультурного развития. Разного рода упрощения, игнорирование принципа нелинейного развития не соответствуют также принципам системного взаимодействия и взаимозависимости всех элементов антропо-социо-культурной системы. Только в единстве всех ее составляющих – человека, общества и культуры – возможно достижение социокультурной целостности. Как показала практика, выстраивание иерархии приоритетов по старым канонам рано или поздно приведет к новому системному кризису, главным инициатором и “действующим лицом” которого станет на этот раз не экономика и не политика, а культура.

Кроме того, недопустимо не только игнорировать социокультурные факторы при проведении масштабных социальных реформ, но и рассматривать культуру исключительно с точки зрения ее “пользы” и “вклада” в социально-экономическое развитие, в решение различных жизненно важных задач (преодоление бедности, снижение уровня преступности и т.д.). Это несомненно имеет позитивный эффект для социокультурного развития, ведь культура тем самым выполняет важные социальные функции, но нельзя упускать из вида, что они составляют только малую часть функций культуры. Отношение к культуре с позиции “полезности” (одного параметра порядка) – это путь повторения старых ошибок, правда, в новом варианте. Тем не менее, он также может привести к исключительно утилитарному использованию ресурсов культуры, к закреплению в обществе отношения к культуре как механизму решения социальных проблем и далее – инструменту экономического и политического давления, общественного манипулирования.

Разумеется, конкуренция идей “экономикоцентризма” и “культуроцентризма” не сводится к выяснению, какая из сфер первична: политика, экономика или культура. Проблема гораздо сложнее: необходимо понять механизмы формирования модели развития и принципов взаимодействия (внешних и внутренних связей) антропо-социо-культурной системы, обеспечивающих “пронизанность” параметрами порядка культуры, системой ценностей, устанавливающей социального согласие и благоприятные условия для творческого саморазвития. При таких условиях эффект от реформирования системы будет восприниматься как позитивный, даже при сохранении нестабильности и наличии определенных трудностей в решении стратегических задач.

В этой связи возникает проблема принятия в качестве базового принципа взаимодействия – принципа когерентности (согласованности) политики, экономики, культуры, а в качестве базового принципа взаимоотношений государства, проводящего определенную культурную политику, и институтов гражданского общества – принцип транспарентности (открытости) [36].

Стратегия когерентности в современной России реализуется через механизмы государственной социокультурной политики – посредством целенаправленного регулирования социальной и культурной сферы. Это способствует оптимизации социальных связей в условиях преобразований в соответствии, как с базовыми представлениями отечественной культуры, так и с новыми характеристиками мирового развития. Социокультурная политика является инструментом, позволяющим поддерживать процессы самоорганизации во всех сферах, одновременно воздействуя на перераспределение ресурсного потенциала между политикой, экономикой и культурой в условиях изменений внутренней и внешней среды. Практика показывает, что если такое взаимодействие нарушается, то деструктивные процессы в одной из сфер, подобно цепной реакции в сложной нелинейной среде, приводят к усилению социальной нестабильности в целом.

Следует признать, что в современной России о ценностно-смысловых основаниях бытия говорят недопустимо мало. Во-первых, потому что идеи культурного плюрализма и “деидеологизации” понимаются недостаточно широко. Во-вторых, не учитывается тот факт, что в современном обществе, основанном на коммуникативной парадигме, без обратной связи невозможно достичь подлинной открытости, при этом эффективность управленческих решений также будет оставаться у нулевой отметки. Все социальные изменения должны осуществляться под “патронажем” культуры. Думается, что с подобным утверждением, согласилось бы большинство наших сограждан. Приведу некоторые данные, полученные в результате социологических исследований. Так, 53,8% россиян беспокоит нынешнее состояние духовной жизни общества, 51,0% – озабочены нравственным состоянием в обществе, 46,2% – поведением в быту, культурой общения между людьми, 42,0% жителей страны не удовлетворяет эстетическое воспитание молодежи, 28,1% – отношение к духовным ценностям и идеалам [37]. Общество ждет от государства национального проекта, который бы решал не только финансово-экономические проблемы сферы, но способствовал бы реализации прав всех граждан на доступ к культурным ценностям, достижению общенациональных целей, соответствующих интересам всего общества и каждого человека.

И целесообразно было бы говорить о разработке общенациональной стратегии социокультурной политики , синтезирующей многочисленные концепции – социальной политики, культурной политики, информационной политики, образовательной политики и т.д., появление которых связано не только с реальными потребностями, но и обусловлено административно-ведомственным подходом в системе управления государством. Такое отношение к культуре в значительной мере сужает понимание ее роли в обществе. Культура не рассматривается как система ценностей и социальных кодов, интегрирующих общество, не оценивается как ресурс общественного развития. Но ведь общеизвестно, что в жизни результаты всех этих “политик” оцениваются по совокупному эффекту , возникающему в результате когерентного взаимодействия всех сфер – по качеству и уровню жизни населения и другим критериям, непосредственно связанным с жизнедеятельностью человека, условиями его существованием в социокультурном пространстве. Поэтому обращение к понятию “социокультурная политика” позволяет частично снять существующее противоречие между теорией и практикой [38]. Более того, в концепции государственной культурной политики России заложены новые принципы отношения государства к культуре; предлагается осуществлять переход к широкой трактовке понятия “культуры”, что по существу является заявкой на выстраивание новых ценностно-смысловых оснований и приоритетов в социокультурной политике [39].

При таком подходе культура – это основа стратегии развития страны, позволяющая сохранить национальную безопасность России . Отказ от “экономикоцентристской” парадигмы, ослабляющей ценностное поле культуры, и переход к “культуроцентристкой” парадигме способствуют тому, что реакции людей на модернизацию системы становятся более адекватными. Процессы самоорганизации приобретают не только интенсивность, но и определенную направленность. Культура тем самым создает пространство свободы в рамках самоорганизующегося общества. Ценности и идеалы культуры, а также господствующие в обществе культурные коды и стандарты (как содержательное наполнение общих параметров порядка) во многом определяют и направление социокультурного развития, и процесс воспроизводства человека, и пути цивилизационного движения человечества.

Приоритеты современной культурной политики не могут выстраиваться без учета влияния глобализационных процессов, задающих культурно-цивилизационному развитию сильную нелинейность. Нелинейность проявляется на разных социокультурных уровнях: - фактически, человек любой культуры сегодня вписан в “сетку” сталкивающихся, переплетающихся, накладывающихся друг на друга информационно-коммуникативных процессов. Самым уязвимым, по мнению ряда исследователей, оказывается его включенность в цивилизационный уровень, ибо действия отдельно взятого индивида только в исключительных случаях способны оказать влияние на процессы, подобно глобализации, которые доминируют в современном мире, порождая множество масштабных проблем, имеющим общецивилизационные последствия. В ближайшей перспективе вероятнее всего удастся преодолеть культурные, религиозные, и другие барьеры, в силу чего большинство индивидов все больше будут “втягиваться” в цивилизационные процессы, зачастую вне их воли и желания. Поэтому сегодня делаются не просто заявления о грядущей “глобальной деревне”, еще совсем недавно воспринимавшиеся с большим сомнением, но говорится о ближайшем скачке цивилизации на новый уровень. Прогнозы М.А. Эпштейна таковы, что если сегодня всего два – три процента населения земного шара (интеллектуальная и бизнес-элита, некоторые политики, артисты, журналисты и т.д.) живут “поверх барьеров”, то в глобальной цивилизации каждый индивид будет выбирать не только формы взаимодействия друг с другом, но и альтернативные формы способа существования.

Впервые в истории человек столкнулся с мощной динамикой технологических открытий в жизни одного поколения, поэтому опыта заранее устанавливать начальность того явления, которое приобретет меру зрелости в будущем у человечества не было. Однако стремительность обновления предполагает быстроту “одревления” нас самих [ 40 ] . Из этого следует, что привычный хронотоп не обеспечивает человеку благостного состояния, так как становление новой культуры предполагает иные темпы и иные принципы внедрения современных информационно-коммуникативных систем на уровне повседневной культуры. В этом нам видится не только “экономическая и технологическая отсталость” развивающихся (как, впрочем, и многих развитых стран), но и включение культурой адаптационных и защитных механизмов, обеспечивающих стабильность в самоорганизующихся обществах, сохраняющих ядро общих параметров порядка культуры.

В ситуации сверхбыстрых изменений концептуальной идеей государственной культурной политики становится стратегия развития. И нновационность этой стратегии базируется на признании в настоящее время, как минимум, семи принципов , охватывающих наиболее актуальные проблемные зоны социокультурного пространства, во многом определяющие приоритетные цели и направления деятельности различных субъектов (в том числе, государства) в сфере культуры.

• Принцип “позитивного взаимодействия в условиях культурного многообразия” на всех структурных уровнях системы отвечает идеям демократии и культурного плюрализма. Глобализация мирового социокультурного пространства и изменения, связанные с этими процессами поднимают на новый уровень проблемы сохранения цивилизационной идентичности России, определения места национальной культуры в системе мировой культуры, развития культурно-цивилизационного многообразия, снижения риска гомогенизации культурного пространства.
• Принцип “открытости информационно-коммуникативных взаимодействий” связан с развитием новых принципов коммуникации (саморазвивающихся сетевых, полилогических взаимодействий), обусловленных информационно-коммуникативной доминантой современной культуры. Формирование новой информационной среды, медиапространства, виртуализация культуры инициируют проявление новых рисков, таких как “цифровое неравенство”, “превышение информационных потоков” и др. Учет принципа открытости в культурной политике предполагает интенсивное развитие и совершенствование информационно-коммуникативных систем.
• Принцип “когерентности развития различных антропо-социо-культурных систем” выступает основой социокультурных процессов. Следование ему способствует выстраиванию в обществе нового отношения к культуре как фактору роста и ресурсу социального развития. Принцип работает на снижение негативных последствий экономического и политико-идеологического детерминизма в социокультурной сфере. Направлен на признание права культуры на саморазвитие и самоорганизацию.
• Принципы культуроцентризма и культуросообразности формируют современные образовательные стратегии и новые формы социализации, способствующие становлению и укреплению коллективной идентичности россиян.
• Принцип “культурного выравнивания региональных пространств и формирования единого (целостного) культурного пространства” открывает широкие перспективы для совершенствования региональной и муниципальной инфраструктуры сферы культуры. Включение данного принципа в концепции культурной политики способствует повышению уровня культуры повседневности жителей различных российских поселений. Сверхзадачей выступает создание равных условий для доступа к культурным ценностям, реализацию права на саморазвитие личности.
• Принцип “п ризнания культурного разнообразия как основы сохранения национально-культурной самобытности страны в условиях глобализации” позволяет отказаться от практики “защитной самобытности”, ориентированной в большей степени на свое прошлое, чем на будущее развитие.
• Принцип “ многосубъектности культурной политики” , отвечающий на вопросы “ кем осуществляется культурная политика, чьи интересы проводит, чьи потребности удовлетворяет”; предполагающий выбор приоритетов (степень свободы культуры и способности личности к саморазвитию); необходимость согласования разных стратегий (пути достижения целей социокультурного развития, выстраиваемых разными субъектами культурной политики), способствует развитию демократии и гражданского общества.

На наш взгляд, реализация культурной политики , основанной на этих принципах, позволит:

• поддерживать становление целостности отечественной культуры, ее потенции к саморазвитию и самоорганизации;
• создавать условия как для сохранения традиций, так и способствовать инновационному развитию; достижению динамического равновесия между изменчивостью и устойчивостью структурных компонентов культуры;
• отказаться от практики “детерминизма” культуры со стороны других систем – социальных, политических, экономических, технических и др., закрепляя в управленческой практике новые принципы взаимодействия систем;
• обеспечить условия для развития культурного многообразия в условиях усложнения комплекса трансграничных взаимодействий различных уровней, интенсификации контактов между культурами и социальными формациями в области экономики, политики, культуры; а также поддерживать инициативы, проекты и программы, направленные на развитие межкультурного и межконфессионального диалога;
• разработать национальный мега-проект «Культура России», имеющий комплексный характер, который был бы направлен на улучшение качества жизни россиян, образа и стиля жизни, культуры повседневности. Стратегической целью данного проекта должно стать формирование коллективной идентичности россиян;
• развивать институты социализации; рассматривать процесс воспитания человека, освоения человеком культурных ценностей как основу для саморазвития личности;
• поддерживать высокий цивилизационный уровень страны: развивать науку и новые технологии, соответствующие интенсивности социокультурных изменений, связанных со становлением информационного общества; внедрять новые информационно-коммуникативные системы в повседневную практику.

Общеизвестно, в эпоху глобальных кризисов, периоды повышенной нестабильности, которые переживаются ныне Россией, нарастают силы слабого взаимодействия , силы самодетерминации , заложенные в культуре [41], поэтому, на наш взгляд, востребованность мощного потенциала отечественной культуры будет неуклонно возрастать.

Литература:

1. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М.: Гнозис, 1992. С.208–209.

2. См.: Гадамер Х. -Г. Истина и метод. М., 1988. С.512.

3. См.: Аванесова Г.А., Астафьева О.Н. Социокультурное развитие российских регионов: механизмы самоорганизации и региональная политика. Из.-е 2., доп. и перераб. М.: Изд-во РАГС, 2004; Астафьева О.Н. Синергетический подход к исследованию социокультурных процессов: возможности и пределы. М.: Изд-во МГИДА, 2002; Баркова Э.В. Пространственно-временной континуум в онтологии культуры. Волгоград: Изд-во ВГУ, 2002; Бранский В.П., Пожарский С.Д. Социальная синергетика и акмеология: теория самоорганизации индивидуума и социума. СПб.,2002; Васильева Л.А., Рыбакова И.Н. Информационная культура в системе государственного управления. М.: Издж-во РАГС,2004; Назаретян А.П. Цивилизационные кризисы в конетксте Универсальной истории. (Синергетика – психология – прогнозирование). 2-е изд. М.: Мир, 2004; Пойзнер Б.Н., Ситникова Д.Л. Самообновление культуры и синтез научных знаний. Томск, 2002; Каган М.С. М.С. Избранные труды в VII томах. Том I . Проблемы методологии. Санкт-Петербург: ИД “Петрополис”, 2006; Синергетическая парадигма: Нелинейное мышление в науке и искусстве / Под ред. В.А. Копцика. М.: Прогресс-традиция, 2002; Синергетическая парадигма: Человек и общество в условиях нестабильности / Под ред. О.Н. Астафьевой. М.: Прогресс-Традиция, 2003; Синергия культуры: Труды Всероссийской конференции / Под ред. Проф. А.В.Волошинова. Саратов: Сарат. гос. техн. ун-т, 2002; Шалаев В.П. Социосинергетика: истоки, теория и практика в современном мире. Йошкар-Ола, 1999 и др.

4. Термин “антропо-социо-культурная система” введен в культурологическую парадигму известным отечественным исследователем, философом и культурологом М.С.Каганом. Им была предложена концепция онтологического различия четырех классов систем и, соответственно, процессов их самоорганизации: 1. Простые, или механические, системы свойственны неорганической природе (динамические взаимоотношения планет, к примеру), динамическим техническим системам (типа часового механизма с маятником). Эти системы живут по установленному алгоритму и ритму, сохраняющему исходные состояния, до тех пор, пока вмешательство внешних сил его не нарушит; 2. Сложные , или органические, системы ( биологические организмы, как целостности, части которых являются органами данного организма, т.е. не имеют самостоятельного существования (растения, животные, бытие которых – завершенный процесс движения от рождения к смерти); 3. Сверхсложные или антропо-социо-культурные ; они отличаются от сложных систем разнородностью их субстрата – не однородно-биологического, а синтезирующего свойства природы, общества и воплощенной в культуре человеческой деятельности ; 4. Супер-сверхсложные системы : таковы человек как личность и воссоздающие динамическую структуру личности художественные образы. См.: Каган М.С. Формирование личности как синергетический процесс // Синергетическая парадигма: Человек и общество в условиях нестабильности. М.: Прогресс-Традиция, 2003. С.217–219.

5. Понятием “полилог” передается сложная ткань коммуникаций, образующаяся из переплетений контрапунктических линий культур, включенных в диалоговый контекст, сохраняющих при этом свою самостоятельность. Это придает конфигурации целостности мировой культуры трудно фиксируемый характер. Иными словами, полилог культур выступает формой диалога множества культур (культур традиционных и современных; культур настоящего, прошлого и будущего). Пересечение ценностей и смыслов, множества культурных миров, имеющих равные права, образуют целое – мировую культуру – только в условиях взаимодействия. См.: Астафьева О.Н. Полилог в условиях транснационализации культурного пространства: новая реальность глобализирующегося мира // Теория и практика культуры. Альманах. Вып.4. М.: РАГС, 2006. С. 6–18.

6. См.: Малинецкий Г.Г. О “рисках культуры” в условиях системного кризиса // Синергетическая парадигма: Человек и общество в условиях нестабильности. М.: Прогресс-традиция, 2003. С.412–425.

7. Позволим себе сделать некоторое отступление от излагаемой проблемы и напомнить о работе научно-методологического семинара по синергетике, который работал в Российской академии государственной службы при Президенте РФ (РАГС) в период с 1995 по 2005 гг. под руководством Владимира Сергеевича Егорова. Помогая ему в организационной и методической работе, мне удалось познакомиться и привлечь к участию в работе семинара более двухсот человек из разных городов России. В их число входил и Сергей Павлович Курдюмов, для которого принципиально важным было распространение синергетических идей на разные области научного знания, практическое применение моделей синергетики в социокультурной практике. Помимо тематики, имеющей фундаментальное значение для формирования социальной синергетики, на семинаре обсуждались проблемы, связанные с развитием образования и культуры, необходимостью повышения эффективности социального управления и созданием условий для расширения самоорганизационных процессов в трансформирующемся российском обществе, с расширением информатизации и компьютеризации, тенденцией глобализации в целом. По результатам работы семинара выпускались сборники научных статей (всего 12 книг), в которых опубликованы материалы его участников. Работа семинара освещалась в ряде публикаций (См.: Астафьева О.Н., Делокаров К.Х. Теория самоорганизации и образование // Государственная служба. №4 (6). 1999. С.103–114; Астафьева О.Н. Синергетика. Философия. Культура // Государственная служба. №2 (12). Август 2001. С.32–43 и др.). “Синергетическая ”линия и сегодня занимает серьезное место в научном сообществе РАГС.

8. См.: Межуев В.М. Как возможна философия культуры? // Постижение культуры: Ежегодник. Вып.10. М.: РИК, 2000. С.21.

9. См.: Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика: Исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений / Пер. с англ. СПб: РХГИ, 2000. С.38–39.

10. См.: Бляхер Л.Е. Нестабильные социальные состояния. М.: РОССПЭН, 2005. С. 8, 15, 19.

11. Яковенко И.Г. Риски социальной трансформации российского общества: культурологический аспект. М.: Прогресс-Традиция, 2006. С.9.

12. Яковенко И.Г. Риски социальной трансформации российского общества: культурологический аспект. М.: Прогресс-Традиция, 2006. С.9.

13. Диссипативность предполагает достижение антропо-социо-культурной системой в определенной момент динамического равновесия между устойчивостью и неустойчивостью, хаосом и порядком.

14. Зиммель Г. Понятие и трагедия культуры // Зиммель Г. Избранное. В 2-х тт. Т. I . Философия культуры. М.: Юрист, 1996. С.447.

15. Зиммель Г. Конфликт современной культуры // Зиммель Г. Избранное. В 2-х тт. Т. I . Философия культуры. М.: Юрист, 1996. С.495.

16. См.: Лесков Л.В. ХХ I век: Виртуальные сценарии // Россия и современный мир. М., 1998. № 2 (19).

17. См.: Хакен Г. Можем ли мы применять синергетику в науках о человеке? // Синергетика и психология. Тексты. Вып.2. Социальные процессы. М.: «ЯНУС-К», 1999. С.11–33.

18. Нами предлагается в данном случае отказаться от использования понятия “универсальные”, как имеющего самый широкий смысл, и заменить его близким, но более точным по смыслу понятием – “общие параметры порядка”.

19. Хакен Г. Можем ли мы применять синергетику в науках о человеке? // Синергетика и психология. Тексты. Вып.2. Социальные процессы. М.: «ЯНУС-К», 1999. С.18.

20. См.: Хакен Г. Можем ли мы применять синергетику в науках о человеке? // Синергетика и психология. Тексты. Вып.2. Социальные процессы. М.: «ЯНУС-К», 1999. С.20 – 23.

21. См.: Буданов В.Г. Принципы синергетики и управление кризисом // Синергетика и социальное управление. М.: Изд-во РАГС, 1998. С. 89. Обращение к концепции параметров порядка и анализа некоторых из классификаций осуществляется в работах Л.А. Василенко, В.Л.Романова, И.Н. Рыбаковой и др.

22. Каган М.С. Философская теория ценности. СПб.: Петрополис, 1997. С. 68.

23. Бенвенист Э. Общая лингвистика / Пер. с франц. М.,1974 .

24. Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система. М.,1998 .

25. Эвристичность концепции “параметров порядка культуры”, предложенной нами с учетом специфики социально-гуманитарного знания, проявилась при исследовании социокультурных процессов в условиях нестабильности и неустойчивости. Синергетическая модель “параметров порядка”, образующая гибкий “каркас”, дополнена ценностно-смысловым содержанием, поддерживающим целостность сверхсложных систем, к типу которых относятся антропо-социо-культурные системы. См.: Астафьева О.Н. Параметры порядка социокультурного пространства // Синергетика. Человек. Общество. – М.: Изд-во РАГС, 2001. С. 248–268; Астафьева О.Н. Синергетический подход к исследованию социокультурных процессов: возможности и пределы. – М.: Изд-во МГИДА, 2002; и др.

26. См.: Малинецкий Г.Г. Параметры порядка и современные проекты учебного процесса // Синергетика и учебный процесс. М.: Изд-во РАГС, 1999. С. 27–38.

27. См.: Моль А. Социодинамика культуры: Пер.с фр. / Предисл. Б.В. Бирюкова. Изд. 2-е, стереотипное. М.: КомКнига, 2005. С.46–47, 60–61.

28. См.: Моль А. Указ. соч. С.61.

29. См.: Моль А. Указ. соч. С.60–66.

30. См.: Моль А. Указ. соч. С.66.

31. См.: Шендрик А.И. Социология культуры. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. С.398 – 401; Дуков Е.В., Жидков В.С., Осокин Ю.В., Соколов К.Б., Хренов Н.А. Введение в социологию искусства. СПб.: Алетейя, 2001; и др.

32. Менталитет – совокупность глубинных, не рефлексируемых индивидуальным и коллективным сознанием, устойчивых, интеллектуально-психологических установок и представлений, воспроизводящихся в определенной социальной общности и ориентирующих индивидов в социокультурном пространстве. Соответственно, ментальность формируется в рамках определенной культуры, является ее результатом и одновременно глубинным источником развития.

33. Напомню в этой связи используемое французским структуралистом А. Молем понятие “память мира”, когда он говорит о социальной культуре, которой обладает каждое общество. Культура определяется А.Молем как совокупность всех орудий мысли, которым располагает человечество. Культура сохраняется и постоянно обновляется, человек усваивает в виде оценочно осмысливаемых восприятий элементы культуры, приобщает их к тому, что хранится у него в памяти. Культура, таким образом, рассматривается как “духовное оснащение личности”. См. об этом: Моль А. Социодинамика культуры: Пер.с фр. / Предисл. Б.В.Бирюкова. Изд.2-е, стереотипное. – М.: КомКнига, 2005. С.55–56, 47.

34. См.: Хакен Г. Самоорганизующееся общество // Стратегии динамического развития России: единство самоорганизации и управления: Материалы Первой международной научно-практической конференции. В 5 тт. Т. III . Часть 1-я / Под ред. В.Л.Романова, О.Н. Астафьевой. – М.: Изд-во “Проспект”, 2004. С.16.

35. См.: Джауэлл Т. Культура и власть // Государственная служба за рубежом: Управление культурой. Реф. бюллетень. №5 (55). 2004. М.: Изд-во РАГС, 2004. С. 5.

36. См. об этом подробнее: Астафьева О.Н. Глобализация по “модели культуры” // Конкурентоспособность России в условиях глобализации / Под ред. В.К. Егорова, В.С. Степашина. М., 2006. С. 379–385.

37. См.: Результаты выборочного социологического опроса экспертов и населения Российской Федерации на тему “Духовная культура современного российского общества: состояние и тенденции формирования” // Социология власти. М.: Изд-во РАГС, 2005. №1. С. 21–43.

38. См.: Аванесова Г.А., Астафьева О.Н. Социокультурное развитие российских регионов: механизмы самоорганизации и региональная политика. Изд.2-е. М.,2004

39. См.: Соколов А.С. Актуализация сферы культуры и массовых коммуникаций как важнейшего элемента стратегии социально-экономического развития // Государственная служба. 2005. № 4 (36). С.5–13.

40. См.: Эпштейн М. Знак пробела: О будущем гуманитарных наук. – М.: Новое литературное обозрение, 2004. С. 142 – 167.

41. Библер В . Культура. Диалог культур (опыт определения) // На гранях логики культуры. Книга избранных очерков. М.: Гнозис,1997. С. 228.