“Университет есть собрание учащих и учащихся людей. Первые называются профессоры, а другие студенты"

Содержание

1. Введение

2. Предыстория

3. Начало истории. Греция и Рим

4. Продолжение истории. Византия

5. Начало нашей истории. Кирилл и Мефодий, князь Владимир

6. Заключение

7. Примечания, список использованной литературы

1. Введение

« Яз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую».

По счастливой Пушкинской метафоре, ведомая Петром Великим Россия молодая вошла в привычный круг европейских держав как спускаемый на воду боевой корабль, под стук плотницкого топора и гром пушек. Великий Преобразователь России, «и академик, и герой, и мореплаватель, и плотник », придавал, как известно, огромное значение просвещению вверенной ему Богом державы. При каждом удобном случае он считал своим долгом сделать предельно ясными свои в этом плане намерения.

28-го сентября 1714-го года на Адмиралтейских верфях Санкт-Петербурга во время торжественного спуска на воду корабля «Шлиссельбург» он сказал:

«Писатели поставляют древнее обиталище наук в Греции, но кои, судьбиною времен бывши из оной изгнаны, скрылись в Италии и потом рассеялись по Европе до самой Польши, но в отечество наше воспрепятствованы нерадением наших предков, и мы остались в прежней тьме, в каковой были до них и все немецкие и польские народы. Но великим прилежанием искусных правителей их отверзлись им очи, и со временем соделались они учителями тех самых наук и художеств, какими в древности хвалилась одна только Греция.

Теперь пришла и наша череда, ежели только вы захотите искрене и беспрекословно воспомоществовать намерениям моим, соединяя с послушанием труд, памятуя присно латинское оное присловье: «молитесь и трудитесь»».(3)

В этой речи, известной в истории нашей культуры как Петровская Ora et Labora (Молись да Трудись) – речь, Петр Алексеевич очень своеобразно следует знаменитой идеограмме Псковского старца Филофея о Москве как о третьем Риме, в сжатой форме, четко и выразительно, в полном соответствии с духом XVIII века -- века Европейского просвещения показывая основные этапы становления современной ему образованности.

В известном смысле слова образование, рассматриваемое как некая абстрактная сущность, имеющая большую социальную значимость, есть принятый в обществе способ приобщить подрастающее поколение к культуре общества, дать входящим в жизнь молодым людям знания, умения, навыки, необходимые как социуму в целом, так и им самим, становящимся сочленами этого сообщества. По своей природе человек – существо деятельное. Поэтому целью всякого образования является, в конечном счете, подготовка человека к какого-либо рода деятельности.

По ходу истории формы и способы человеческой деятельности меняются, как правило, усложняясь и совершенствуясь. Надо, однако, ясно понимать, что все изменения в характере человеческой деятельности, в содержании того, что зовется культурой социума, в уровне необходимых знаний, в технике необходимых умений определяются уже достигнутым цивилизационным уровнем, всем объемом накопленного ранее знания, всеми наработанными ранее стереотипами поведения. Поэтому деятельность человека всегда остается основанной на поведенческих, умелостных и научно-методических стереотипах его времени, на том, чему человек изначально обучен, на том, каково его образование

Обсуждая такую общую проблему как сущность, смысл и цель образования, полезно обратиться к опыту, накопленному человечеством за его многострадальную историю. Этому и посвящен последующий рассказ, выполненный по следам Петровской трехстадийной диалектики.

2. Предистория

«Учитесь от слов моих, и получите пользу», ибо «множество мудрых – спасение миру,

и царь разумный – благосостояние народа.» (4)

В его более или менее современных формах образование как система известно нам в течение 3000 лет. Утонченные, в своем роде совершенные, зрелые общества междуречья Тигра и Евфрата, долины Нила тяготели к бюрократизации своего сложного религиозно-правового сознания и своей системы управления армией и финансами. В результате, в древних государствах Месопотамии и в Древнем Египте возникли культура письма и искусство счета. Но что особенно важно, возник культ писца – счетовода, культ профессионала чиновника.

Очевидно, что писец – это человек, умеющий писать. Казалось бы, как просто. Но там и в то время не существовало фонетического письма. Этот важнейший инструмент познания (5) тогда еще не был освоен. Иероглифическое письмо Египта, клинопись и пиктограммы Месопотамии были настолько сложны, соответствующее умение приобреталось таким тяжким трудом, что владение секретами письма создавало вокруг грамотного человека ореол исключительности, придавало ему высокий социальный статус, обеспечивало ему сравнительно с прочими безбедное существование.

Писцы были непосредственно причастны к осуществлению, воплощению в жизнь властного механизма абсолютной централизованной монархии восточного типа. Поэтому в восточных обществах образованию придавалось колоссальное значение как средству преуспевания, как возможности попасть в привилегированный класс управленцев.

Для обучения писцов существовали школы, внешне похожие на наши нынешние. Археологически известны входившие в состав дворцовых комплексов кластеры классных комнат с параллельными рядами скамеек на два, три, четыре места (6). И «парты», и школьные принадлежности, и учебный материал – все это выполнялось из глины, чернильницы и клинописные таблички с «прописями» – из обожженной глины. И совсем неважно, что в Месопотамии II тысячелетия до нашей эры в школьном деле керамика заменяла современные металл, пластик и бумагу. Важно лишь то, что это все в полной мере отвечает народному пониманию школы как учреждения, обеспечивающего образование и представляющего собой некое особое помещение, которое дети регулярно посещают с тем, чтобы научиться читать, писать и считать.

Педагогика в этих школах была элементарной, но была уже педагогикой, хотя и основанной на палочной дисциплине. Судя по дошедшим до нас текстам, большое внимание уделялось воспитанию кастовой гордости писцов. От тех времен до нас дошли и страстные послания о пользе учения, адресованные писцами фараонов своим детям, не желавшим тратить молодые годы на изучение «постылой грамоты».

Не надо думать, что образование в школах писцов сводилось только к удовлетворению приземлено утилитарных потребностей. Уже тогда проявилось то удивительное свойство настоящего образования, в соответствии с которым оно только тогда прагматически на самом деле хорошо, когда выходит за рамки непосредственной утилитарной полезности. На известном этапе обучения в его процессе неизбежно возникали обсуждения «проходимого» материала, позволявшие глубже и полнее постичь предмет изучения. В свою очередь это не могло не приводить к достаточно широким и иногда довольно смелым обобщениям. Да и сама задача подготовки чиновников высокого уровня ответственности требовала воспитания в них таких свойств ума и характера, которым соответствует высокое и довольно абстрактное понятие мудрости.

Классический пример древневосточной мудрости , мудрости абсолютной монархии восточного типа представляют собой книги Царя Соломона, на мой взгляд, являющие собой поэтическую и философскую вершину Ветхого Завета. Можно верить и можно не верить в Боговдохновенность Библейских текстов, но их древность не вызывает сомнений. Мудрец на троне, Соломон царствовал в древней Иудее примерно за тысячу лет до Рождества Христова и был политически и управленчески типичным для того времени и того места монархом, удачливым воином, прекрасным администратором и талантливым поэтом. Книги Притчей Соломоновых, Екклесиаста, Песни Песней и Премудрости Соломона суть книги мудрости Израиля. В концентрированной форме они обобщают мудрость египетских писцовых школ, поднимающуюся от простейших правил вежливости и житейских указаний о том, как надлежит себя вести, дабы в мире сем не только не сгинуть без следа, но, по возможности, и преуспеть, до нравственного учения, полного религиозной возвышенности. Как замечает А.-И. Марру (6), «это важный аспект, роднящий восточное образование с классическим, в котором мы находим ту же заботу о целостном воспитании, об идеальном внутреннем совершенстве».

Итак, как и следовало ожидать, мы относим появление школы как современной нам образовательной институции к тому месту и времени, где и когда возникла наша основанная на письме цивилизация. Характерно, что общеевропейское слово «школа» ( польское – szkola, немецкое – die Schule, английское – the school, французское – l'ecole, латинское – schola …) во всей гамме известных значений, связанных с ученостью, восходит к древнегреческому s c o l h — «сколэ», обозначающему прежде всего досуг, свободное время, отдых, праздность, медлительность, неторопливость, а уж потом – занятие на досуге, ученую беседу, учебное занятие и упражнение и, наконец, философскую школу. Все это более чем естественно. Регулярная организация образовательного процесса во сколько-нибудь общественно значимых масштабах возможна только тогда, когда общество осознает неизбежность организации регулярного образования и необходимость нести соответствующие расходы. Последнее означает наличие хотя бы у части общества досуга, времени, свободного от непосредственной борьбы за существование.

Как полезно бывает иногда вспомнить исходный смысл слов, затертых шершавыми языками праздно болтающих профанов! Но это так, к слову …

В молодых государствах, полных жизненных сил и жадно рвущихся к тому, чтобы стать мировой империей в известной им части обитаемого мира, образование понималось как подготовка военных кадров. Первые сколько-нибудь осмысленные сведения о системе военного образования относятся к Древней Персии. Эта империя строилась как империя племенных кланов. Основу ее вооруженных сил, ее систему государственной безопасности, ее высший управленческий аппарат составляли представители персидских племенных групп, родственно близких Царю Царей. Все они после соответствующей подготовки проходили службу в рядах гвардии «бессмертных». Обучение под руководством лучших из офицеров гвардии велось в закрытых учебных заведениях типа «кадетский корпус», куда принимались мальчики достаточно благородного персидского происхождения. Дисциплина была строжайшей. Вся жизнь «кадетов» была жестко регламентирована и шла под постоянным надзором офицеров и священнослужителей. Кроме интенсивной чисто военной, во многом строевой, так сказать, «фрунтовой» подготовки, кадеты готовились к ожидающей их жизни и в более общем смысле. Будущим гвардейцам преподавалось умение выполнять сельскохозяйственные работы и руководить сельскохозяйственным производством, их учили математике и музыке, даже искусству чтения и письма.

Для древнеперсидского образования характерн а этническая, племенная , кастовая, в конечном счете, аристократическая элитарность. При этом большое внимание уделялось воспитанию кодекса офицерской чести и идеологической подготовке. Профессиональное обучение было рассчитано на военное и гражданское применения и включало в себя выработку навыков управления людьми и умения эффективно работать в тяжелых условиях, физическую подготовку и тренировку выносливости. Две с половиной тысячи лет назад были заложены принципы и реализованы способы подготовки профессионального офицерского корпуса, необходимого мощно развивающемуся воинственному государству.

Недаром отец истории Геродот восхищенно говорит об умении персов воспитывать своих детей.

С так подготовленными военными кадрами империя Кира, Дария и Ксеркса завоевала весь мир и…споткнулась на демократической Греции.

3. Начало Истории, Греция и Рим

«Ценнейшее из благ, данных смертным» (6)

В нашей культуре, в истории нашей цивилизации Греция занимает особое место. Как-то даже неловко говорить о вкладе Древней Эллады в цивилизацию, науку, культуру, образование. Весь научный, а в православных странах и богословский словарь основан на греческом языковом наследии. Естественно, что и в педагогическом словаре многие термины берут свое начало в Древней Греции. Сюда относятся такие хорошо известные слова как школа, гимназия, лицей, музей, библиотека, академия, собственно педагогика, дидактика, логика, психология…

Конечно, (древне)греческая культура вообще и культура образования в частности явились миру как дело всех греков, как создание всех древнегреческих государств. Но «школой Эллады» по словам Фукидида (7)– самого объективного изо всех древнегреческих историков – были Афины.

Для нас Афины – это Город-Государство, где демократия впервые собственными силами возобладала над тиранией, государство, в котором расцветали науки и искусства, философия и политическая мысль. Афины больше чем город, больше чем государство, даже больше чем город-государство. Этот холмистый город внес неоценимый вклад в сокровищницу мировой культуры. Афины подвели современный им мир к великой мысли о том, что «греком делает человека не кровь, а дух: мы называем эллинами тех, с кем объединяет нас культура, скорее чем просто людей одной с нами крови» (6, с. 129).

Примерно за тысячу лет до Рождества Христова греки вошли в торговый контакт с семитскими племенами Ханаана на противоположном берегу Средиземного моря. Грубо говоря, это произошло во время правления Царя Соломона, что совпало с торжеством дорийских племен, завершивших разгром Гомеровских ахейцев и овладевших не только материковой Грецией, но и всеми островами Греческого Архипелага и берегом Малой Азии. В свою очередь, это дало грекам надежные предпосылки для контактов с семитскими народами Передней Азии. У семитов тогда уже существовало примитивное фонетическое письмо. Лет через 200 после первых контактов дорийские племена, населявшие Аттику, коренным образом преобразовали финикийское консонантное письмо, введя в алфавит самостоятельные буквы для обозначения гласных. К тому времени в ходе естественной эволюции был произведен отбор необходимых согласных букв и упрощено их начертание. Так 2500 – 3000 лет назад было создано греческое письмо, используемое и теперь. Важность фонетического письма в деле народного просвещения переоценить невозможно.

Культура эллинизма так быстро и так надолго стала вселенской культурой в частности еще и потому, что она обладала таким мощным инструментом познания и образования как фонетическое греческое письмо.

На этом фоне Афины выступают как культурная столица набирающего силу эллинизма, как город Сократа и Платона, разработавших и реализовавших практически идеи «правильного» образования и установивших технические ( в смысле древнегреческого слова (текнэ) – искусство, ремесло, умение, мастерство) и нравственные основы образовательной деятельности.

Здесь целесообразно, не останавливаясь на варварски героическом ахейском, т.е. предыдущем этапе становления греческой культуры, этапе, во многом подобном тому, что имело место ранее на противоположном берегу Средиземноморья, сразу рассмотреть время зрелого эллинизма.

Первые профессионалы на ниве просвещения – софисты (8) в целом как большая, хотя и неоднородная группа людей, великий труженик Исократ (9), затем великий философ Аристотель – все они разработали, углубили, реализовали в образовании то, что было обдумано, обсуждено, опробовано Сократом и Платоном. В результате трудов всех этих замечательных людей в IV-III в.в. до Р. Х. в Древней Элладе, во всей эллинистической ойкумене сложилась образовательная парадигма, основные положения которой сводятся к следующим.

Образование не должно являться делом частной инициативы, а должно происходить под управлением государства. Под государством следует понимать при этом не тоталитарную централизованную власть царя или тирана, а сугубо местную власть города, муниципия.

Разделяясь на начальное, среднее и высшее, образование должно осуществляться в школах. Государству при этом следует взять на себя содержание школ и оплачивать труд преподавателей. Начальное (а позднее и среднее) образование должно быть обязательным для всех, более высокие ступени образования могут быть доступны только в порядке отбора по способностям (умственным, физическим, имущественным).

В классическом, по сути своей гуманитарном образовании, в массовом масштабе готовившем граждан и политических деятелей прямой, непосредственной демократии, большое внимание, по мысли Платона, уделялось математике. При этом подчеркивалось, что кроме своей большой прикладной значимости, математика имеет общее значение. Математика основана на разуме. Разумность есть способность общечеловеческая. Поэтому математика обращена ко всем людям. Занятие математикой, изучение ее развивает человека, его ум пробуждается, становится деятельным, живым, памятливым и гибким. Математика, по Платону, создает ясную голову.

Значение этой мысли, этого подхода для всей дальнейшей истории образования трудно переоценить.

Умение читать, писать и считать, литература и история, математика, физическое и нравственное воспитание, военное дело, философия – все это плотно давалось в эллинистическую эпоху в школах того времени, хотя с разной степенью подробности и с разной глубиной проникновения в предметную и общефилософскую суть изучаемого на разных уровнях образовательной системы. Несмотря на явную практическую направленность этой системы, высшей образовательной ценностью являлось обладание подлинным знанием как таковым. Высшая ценность, достойная цель – истина.

В эпиграф этого раздела вынесены слова известного древнегреческого драматурга, комедиографа и бытописателя Менандра (10), заимствованные им как формула у Платона и использованные им при оценке самого факта возможности получения образования. Эти слова выпукло характеризуют отношение эллинского мира к образованию.

Но не только то положительное, что было наработано миром Древней Эллады, вошло в жизнь последующих поколений. И отрицательные моменты были унаследованы.

По мере усложнения социума множились способы и формы осуществления образовательного процесса. В позднеэллинистическую эпоху, несмотря на все заявления великих (и не очень) педагогов и других уважаемых (и не очень) лиц, возникло множество частных школ, содержавшихся за счет платы за обучение и действовавших строго коммерчески. Жизнь брала свое. С одной стороны, именно наличие частных школ, куда надобно было отводить малых и беззащитных детей, создало переживший тысячелетия термин «педагог» (11). С другой стороны, с развитием школьной системы, функционирование которой поддерживалось, осуществлялось корпусом наемных и, надо признать, плохо оплачиваемых работников, в позднеантичном обществе возникло презрение к школьному учителю. Профессия школьного учителя низка и презираема. Быть учителем – рабский труд, труд ради куска хлеба. Это недостойно порядочного человека, это – позор. К сожалению, такое отношение к благородному учительскому труду прошло через столетия и в какой-то мере, в каких-то слоях современного общества существует и поныне.

Отношение к труду как к чему-то низменному, эдакий аристократизм рабовладельца проявлялся в античном обществе также и в отсутствии какой-либо регулярной организации технического образования. Вместе с тем носители конкретного знания и умения – инженеры, архитекторы, землемеры, кораблестроители, мореплаватели, врачи, юристы составляли заметную часть эллинистического общества, были востребованы, относительно легко покидали рабское состояние, но и становясь состоятельными вольноотпущенниками, презирались свободорожденными и аристократами, и плебеями. Нелишне заметить, что именно отсюда растут корни и по сей день еще сохраняющегося у многих носителей классической гуманитарной образованности слегка брезгливого, пренебрежительного отношения к инженерным и точным наукам.

Подготовка технических специалистов в те давние времена шла по схеме «мастер – подмастерье - ученик», сохранявшейся очень долго. Юридическое образование как система появляется только в Римскую эпоху, медицинское – еще позднее, в Средневековье.

То всеобъемлющее единство, каким явилась для античного мира греческая цивилизация, было унаследовано латинами, когда сначала республиканский Рим, а затем Римская империя овладела Средиземноморьем. Торговая, колонизационная, военная экспансия греческих городов положила основания этому единству, закрепленному походами Александра Македонского. Я не касаюсь военнополитической и геополитической государственной деятельности Александра. Для меня важно, что в результате на колоссальном пространстве его империи возникло множество больших и малых государств, которые роднила распространенность одинаковой эллинской культуры. Надо сказать, что быстрому и успешному распространению культуры эллинизма, кроме ее очевидной привлекательности, в немалой мере способствовал тот монархический характер, который имели все эти новые возникшие на Востоке государства. И сам Александр Великий, и наследовавшие его царство полководцы – его диадохи, основатели новых династий, все эти Селевки, Птолемеи, Антигоны и Антипатры прекрасно понимали, что эллинистическая культура вообще и, в особенности, греческое образование являются мощным средством объединения и прекрасным орудием управления государством и обществом.

Греческий язык приобрел значение всемирного на огромном пространстве от Тавриды на Черном море до Геркулесовых Столбов на выходе в Атлантику, от Македонских гор до Гималаев, от устья Амударьи до истоков Нила. «Грек тот, кто говорит по-гречески, кто получил греческое образование».

Особое место в мире эллинизма занимает Александрия – столица Египта при Птолемеях, город, основанный Александром Великим в 332 году до Р. Х. Признанный центр культуры эллинизма со времен диадохов и до конца античности, Александрия на базе Мусейона и Библиотеки готовила корпус учителей всех ступеней образования. Здесь нельзя не упомянуть великий подвиг Александрийской греческой культуры – выполненный по указу царя Птолемея Филадельфа, т.е. Птолемея Братолюбца, (284-247 до Р. Х.) перевод на греческий язык основного корпуса Ветхого Завета, знаменитый перевод 70 толковников, септуагинта или перевод LXX .

В истории христианства перевод LXX сыграл огромную роль. Им пользовались апостолы новой религии и все авторы святоотеческой литературы греческого, православного Востока. Богословская терминология и понятийный аппарат новой религии складывались под влиянием этого перевода.

Уровень культуры, уровень науки, уровень образованности в том или ином обществе в равной мере определяется как объемом, распространенностью, проникновением этих категорий или их последствий во все поры, в повседневную жизнь общества, так и их наивысшими достижениями. В развитом эллинизме распространенность греческой образованности была, судя по дошедшим до нас документам, достаточно велика. А о высших достижениях красноречиво говорят имена работавших в Александрийском Мусейоне Архимеда, Евклида и Эратосфена. И далеко не случайно, что просвещенная Александрия – столица неоплатонизма стала одним из организационных и идеологических центров раннего христианства, а ее церковная община была основана еще евангелистом Марком. Много позднее, в IV – V в.в. по Р. Х., Александрия превратилась в университетский город практически в нашем современном понимании этих слов, что прямо свидетельствует о том, сколь велика была ее интеллектуальная роль в конце эпохи эллинизма.

Все это, да и многое другое было унаследовано Римом. Римляне грубее, суше, практичнее, искушеннее чуть-чуть излишне мечтательных и наивно восторженных греков. Они (римляне) просто старше, хотя хронологически они и моложе греков, и потому они сильнее. Они вторичны – в этом их сила. В новой, уже не греческой, а римской культуре слились воедино древнеримская положительность и греческая утонченность и изящество.

Философия, история, география, математика, физика, поэзия, драматургия,

диалектика, педагогика берут свое начало в Греции, точнее, в греческой культурной ойкумене. Удивительная красота, красота архитектуры, красота скульптуры, красота поэзии, красота мысли достигнута в эллинском мире. Этот мир погиб. На смену ему выступил мир римский ( Pax Romana ). Но как и положено красоте, она спасла свой мир, спасла, перевоплотившись в новое качество, облагородив до того грубый римский мир. А ведь именно грубость позволила Риму овладеть всем Средиземноморским бассейном, который, это надо признать, был предварительно хорошо освоен, предварительно сделан культурологически единым предшественниками латинян – эллинами. Красота эллинизма была спасена завоевавшими Грецию римлянами. Наряду со многими другими трофеями завоеватели получили в свое распоряжение и греческую педагогику. Получилось это почти автоматически. Культуру побежденных часто, хотя и далеко не всегда, усваивают победители. Это произошло тогда, когда геополитически Рим заменил Афины. Этого не случилось, когда Рим был сметен варварами с политической карты мира.

Единство Римского государства ( Imperium Romanum) – величайшего из всех мировых государств, когда-либо существовавших, в значительной мере обеспечивалось наличием реального и для всех общего центра, каким выступал собственно город Рим. Этот вечный город был центром для всех и для всего. Все имеющие сколько-нибудь общую значимость широковещательные заявления римских властей адресовались просто и незатейливо: городу и округе ( urbi et orbi) т.е. Риму и миру (12).

Став мировой столицей, центром мира, Рим стал и мировым постоялым двором, мировой базарной площадью, мировым плавильным котлом. На берегах Тибра переплавке подвергалось все -- награбленная культура и рабы, как весьма образованные так и не очень, импортированный интеллект и солдаты, купцы и учителя, философы и поэты, инженеры и врачи. Образованные рабы – носители греческого языка, греческой философии, греческой поэзии, греческой педагогики, одним словом, носители греческой культуры как некоторой цельности, ввозимые в Рим вместе со статуями, арфами и флейтами, картинами и библиотеками, создали на латинской почве новую культуру, создали ту культуру Рима, которая, собственно, и дошла до нас.

Постепенно, по мере роста мирового могущества империи, простота нравов ранней республики уходила в прошлое. С усвоением философии эллинизма прежде чуждая латинам чисто греческая идея всеобщности, всеохватности, универсальности образования включалась в римскую систему ценностей. Для людей разных профессий и социальных статусов стало как бы само собой подразумеваться, что общее образование им необходимо, что необходимы познания в астрономии, математике, философии, истории, литературе. Так, например, по канонам ранней империи сельский хозяин должен быть не только грамотным в общем смысле слова и быть специалистом – управленцем сельскохозяйственного производства, но и иметь некий набор сведений по истории, астрономии, медицине. Аналогично, от строителя зданий требовались знания по такому же кругу общих дисциплин, а не только по архитектуре.

Поначалу образование в Риме шло как и в Греции на основе текстов Гомера и Гесиода (13), в оригинале и в переводах, затем в ход пошли римские авторы. Для Древнего Рима типично широкое применение в образовательной практике, в учебном процессе стихотворных текстов. Такая полезная методика использовалась во многих странах на начальных стадиях, при становлении национальных образовательных систем. В Риме это проявилось весьма выпукло. Поэтическая дидактика, точнее, дидактическая поэтика, дидактическая составляющая поэтических произведений характерны для римской системы образования. Прекрасный пример --- «Искусство любви» Овидия – дидактическая поэма на вечно актуальную эротическую тему.

Величайший поэт Рима Вергилий на столетия вперед определил каноны прекрасного в поэзии. Поэмой «Энеида» он укреплял официальную версию истории Рима, возводя предков римлян к потомкам троянцев, всем своим творчеством он поддерживал официальную идеологию. Тем более важно отметить, что Вергилий был автором поэмы о земледелии “Георгики” ( « Georgica » ), в которой наряду с воспеванием радостей простой сельской жизни доходчиво даются советы по разведению скота и пчел, по выращиванию зерна, оливок и винограда. «Георгики» представляют собой высокую поэзию заслуженного, заработанного, выстраданного эпикуреизма. «Юпитер указал людям трудиться, мыслить, строить, изобретать. Все побеждает труд».

Поэмы Вергилия, да и не его одного, стали учебниками жизни. Лукреций Кар – автор откровенно дидактической поэмы «О природе вещей» может в некотором пиквикском смысле слова рассматриваться как предшественник великих французских энциклопедистов XVIII века. Ведущая идея Лукреция величественна и проста – познание мира приносит душевный покой. Для ненавязчивого доказательства справедливости этой идеи автор, опираясь на атомистическую философию Эпикура, энциклопедически собрал и мастерски изложил все современные ему сведения «о природе вещей».

Нельзя не отметить то большое значение, которое придавали в Древнем Риме преподаванию истории, прежде всего как мощному средству воспитания Римской доблести и Римского патриотизма. Авторами соответствующих книг часто бывали первые лица, большие и даже великие государственные деятели. Выдающимся примером являются «Записки» Цезаря, вошедшие на века в школьный канон.

Но первое, чем отличились римляне, первое, что они внесли в сокровищницу мировой культуры – это их отношение к праву. Именно римляне высоко подняли значимость кодифицированного закона, да и качество кодификации тоже. До сих пор во всех университетах мира изучается Римское Право. Рим начал с медных таблиц, на которых полумифические как бы цари приказали вырезать тексты первых как бы законов. И далее всегда Рим записывал свои законы, конкретизировал и детализировал их, следя при этом за их самосогласованностью, логическим, понятийным и текстовым соответствии друг другу. Запись была выразительной и краткой. Иначе и быть не могло. Попробуй-ка по ходу активного законотворчества повырезать на металле или мраморе (граните) многословные преамбулы, общие рассуждения, выражения благих намерений.

В соответствии с законодательной практикой оттачивалась процедура и развивалась культура судопроизводства. Возникли адвокатура и прокуратура. Вся последующая юридическая лексика во всем мире основана на латыни. Впрочем латинским является и само слово юриспруденция ( juris-prudentia – правоведение, от jus, juris – право, справедливость, совокупность законов, правила человеческого общежития и prudens – сознательный, сведущий, рассудительный, благоразумный).

Существенным вкладом Рима в развитие европейской цивилизации явилось

осознанное создание римлянами права частной собственности. Чрезвычайно интересна разработка в Риме эпохи ранней империи земельного права, которая исходила из соображений «общей пользы» и из фискальных соображений, выражавших заботу о налоговом обеспечении нужд войска и плебса. Необходимым условием возникновения права собственности на землю являлся факт ее обработки. Это право было неразрывно связано с обязанностью извлекать из имущества очевидную пользу, получать доход. Правовые и этические коллизии, возникающие при купле – продаже, наследовании и пожаловании земли стали предметом многочисленных судебных разбирательств.

Неудивительно, что именно в древнем Риме было положено начало правильному юридическому образованию, а рассуждения в судах по поводу имущественных споров стали популярной темой сборников ораторских упражнений для юридических школ.

Юридические школы давали образование, если не высшее, то высокое, предназначаемое для людей свободорожденных и состоятельных, или обоснованно рассчитывающих стать таковыми. Вместе с тем, в Риме было великое множество людей несвободных, тех, кто родился рабом в доме своего господина. Для детей рабов, по-видимому с целью поднять их цену, их меновую и потребительскую стоимость, рабовладельцы организовывали так называемые педагогиумы – школы, программа обучения которых включала в себя чтение, письмо, начатки счета и физические упражнения. Но главное не в этом, главное в том, что в этих школах детей рабов, достигших возраста в 12 лет, готовили к реальной жизни, обучая их практическим профессиям, от сельскохозяйственного производства до поварского искусства. Обучение продолжалось 6 лет.

Судя по всему, содержать педагогиум было делом частной инициативы, поддерживаемой государством. До нашего времени сохранились списки и учителей, и учеников некоторых из этих школ. Среди них известны и довольно большие. Так, правда уже во II веке по Р. Х., в Риме существовал большой педагогиум, где 24 педагога вели занятия с несколькими сотнями учеников.

Это светлая сторона Римского школьного дела. Мрачную, бесчеловечно трагичную сторону представляют школы гладиаторов. В этих школах в условиях жесточайшей дисциплины профессионально готовились к смерти в бою, но на потеху плебса и на арене цирка, сотни молодых мужчин в расцвете жизни. Жестокое обращение, мучительные наказания, постоянная угроза смерти на арене – все это было непереносимо ужасно. Но это было неотъемлемой частью культуры Древнего Рима. Школы гладиаторов были достаточно велики. В Капуе недалеко от Везувия в школе некоего Батиата, куда был в свое время продан фракиец Спартак, содержалось и подвергалось жесткому тренингу свыше 200 гладиаторов. Эти школы были ужасны, но в них впервые были отработаны методы интенсивной подготовки людских коллективов и одиночных бойцов для опасной боевой работы в экстремальных условиях.

Отношение Рима к науке и образованию наиболее выпукло проявилось во время принципата Августа (27 г. до Р. Х. -- 14 г. по Р. Х.).Нераздельным тогда науке и образованию придавалось огромное значение. При этом ставилась и, надо сказать, успешно решалась триединая задача – удовлетворение практических нужд, познание мира и пропаганда официальной идеологии Римской империи. География и геодезия, градостроительство и частная архитектура, строительство дорог и акведуков, мостов и крепостей, баллист и кораблей – вот неполный перечень областей ведения прикладной науки и инженерного образования. Из наук познавательного плана наибольший интерес вызывала астрономия, переходящая в астрологию.

Следует специально подчеркнуть, что в императорском Риме была отлажена и на тысячелетия вперед заложена традиция идеологизации гуманитарного знания. И историки , и филологи, труды которых дошли до нас, сильно способствовали становлению и научно-художественному оформлению римского мифа, прославлению современных им правителей, сопровождаемому, надо признать, зачастую чрезмерными обличениями представителей предыдущих династий.

Итак, эллинскому миру принадлежит честь изобретения понятия школы как таковой в нашем современном понимании, да и сам термин школа является словом греческим. Рим, во многом сохранив достижения эллинизма, ввел в Европейский культурный обиход высшую юридическую школу и создал первые «средние специальные профессиональные технические училища».

4. Продолжение истории. Византия

«У Аристотеля есть замечательная инструкция: прежде чем выяснить, чем является нечто,

необходимо установить, есть ли оно».(14).

Pax Romana являл собой прекрасный пример однополюсного мира, во всей ойкумене никто не мог бросить вызов Риму ни в добром, ни во злом. Но однополюсный, властно однородный миропорядок принципиально неустойчив.

Политики этого общего положения не знают и яростно бьются за свой государственный, политический и экономический монополизм. Конкретный механизм слома Римской империи не так то уж, вообще говоря, и важен. Существенен переход от однополюсного миропорядка к многополюсному через двухполюсный путем распада единой империи на две – Восточную и Западную.

Возникновение и рост могущества второго центра власти в Константинополе изменили ситуацию и спасли греко-римскую цивилизацию от полного ее разгрома германскими варварскими племенами.

Неслучайно совпало все это с торжеством христианства – новой системной идеологии и новой религии, развитие, сохранение и передача которого дальнейшим поколения европейцев составляет величайшую историческую заслугу и Древнего Рима, и Византии.

На центральной площади заштатного греческого колониального городка Византий 11-го мая 330-го года произошло событие, на тысячелетия вперед определившее ход европейской, а, значит, и мировой истории. В этот день римский император Флавий Валерий Константин Великий, почитаемый нашей Церковью как Царь Константин, святой и равноапостольный, торжественно объявил о переносе столицы империи из Рима в Византий, тут же переименованный в Константинополь и впоследствии, в средневековых русских текстах ставший известным как Царьград. Константин Великий не только признал христианство и принял его в качестве официальной религии своей империи. Он сделал много больше. Перенос столицы из погрязшего в язычестве, до мозга костей коррумпированного, грязно циничного и продажно развратного «Вечного города» на новое место положил основания построению новой империи.

Константин, создавая новый центр власти, освятил его как христианский город. Это было великое событие. Мир стал христианским. К тому времени эллинизм потерял животворную силу. Оригинальное, тво рческое начало покинуло эпигонов эллинизма и переместилось в труды христианских писателей и мыслителей, более многочисленных на Востоке. Византия приняла знамя цивилизационной, культурной и, тем самым, образовательной традиции античного греко-римского мира. Она, эта традиция, в Византии никогда не прерывалась – ни в философии, ни в искусстве, ни в литературе, ни в образовании. Это сделало возможным само существование правильно устроенного образования в европейских странах, восточных и западных, на тысячелетия вперед заложило его основы. В нашей цивилизации все образование строилось, более того, вся наша цивилизация построена на основе греческого и латинского языков, греческих и латинских авторов. Видимо далеко неслучайным является тот известный факт, что на протяжении двух тысячелетий во всех странах, попеременно выходивших на позиции мирового лидера, образование национальной элиты строилось на изучении древнегреческого языка и латыни.(14, с. 12)

Ко времени основания Константинополя важнейшим фактором создания европейской культурной общности стало христианство – его обычаи, его нравы, его мораль, его право, его философия и его образование. Христианство укрепляло свое влияние на фоне все разрушающих варварских вторжений, прокатывающихся одно за другим по всей Европе Варвары вели себя как варвары, созидать они никак не умели, не хотели, не могли. Их эфемерные королевства быстро сменяли одно другое. Только Византия была стабильна и в раннее Средневековье сохранила свою государственность и унаследованную из античности культуру.

Для нашей общественной мысли вот уже на протяжении трех веков характерна сильная недооценка, а то и просто негативная оценка исторической роли Византии и всего Византийского. В расхожих, как бы глубокомысленных рассуждениях наших вроде бы аналитиков последний эпитет стал просто бранным. В конечном счете это есть прямой результат некритического восприятия нашей интеллигенцией, как либерально-прогрессистской, так и консервативно-ретроградской, западного, в смысле – католического, отношения к восточному, т.е. православному, христианству как к символу хорошо обоснованного и авторитетного противостояния вселенской власти Ватикана.

Прекраснодушные витии нашей общественной мысли не видели, да и не видят сейчас, что имели и имеют дело с пошлыми проявлениями своекорыстной неблагодарности, столь характерными для европейских политиков. Ведь Византия, будучи, по справедливому выражению Карла Маркса, «золотым мостом между Востоком и Западом, защитила Европу от нашествия с Востока» (15). И действительно, «Рим второй» – Восточно-римская империя, она же империя ромеев или Византия – простоял тысячу лет на опасном посту, став защитником христианской Европы от нападений с самого уязвимого восточного направления в самое трудное время слома римской единой государственности и болезненно медленного процесса построения Европы сначала феодальных, а затем и национальных государств.

Справедливости ради надо все же признать, что в самое последнее время ситуация начала меняться. Выходят книги по истории Византии, книги Византийских авторов (см., например, 15 – 25). Современная «История Европы» дает достаточно внятное и ясное описание Византийской культуры, уделив этому вопросу большое внимание (26).

Оставляя в стороне все богатство деталей подробной аргументации, изложение которых заслуживает особого внимания, подчеркнем еще раз, что Византийская империя сыграла в мировой истории многосторонне важную роль. Она защитила большую, самую «лакомую» часть Европы от варваров и от таких восточных захватчиков как арабы и турки. Византийцы сохранили древнюю греческую литературу и философию, равно как и Римскую государственную и легальную традиции. Христианство, Греческая культура и Римские обычаи процветали в империи, которая таким образом служила на удивление прочной соединительной нитью между древней и современной Европейскими цивилизациями.

В возможно полном сохранении и разумном развитии всего римского заключалось в раннем средневековье преимущество Византии в сравнении с другими странами Европы. Римский континуитет Византии был столь силен, что эта империя осуществила рецепцию римского права, причем задолго до того, как были записаны первые варварские «правды» Западной Европы (27).

Сохранив в ранний период своей истории кодифицированное право, Византия смогла пойти дальше. Примером творческого развития античного наследия при дальнейшей разработке теории римского права является знаменитый кодекс Юстиниана – свидетельство величайшего взлета юридической мысли VI века. Без соответствующей юридической образованности, по крайней мере, некоего высшего слоя Византийских управленцев, без наличия адекватной правовой культуры у влиятельной части общества реформы Юстиниана должны были захлебнуться. Тогда бы кодекс до нас не дошел и, главное, не стал бы фундаментальным источником изучения и основой рецепции римского права в странах феодальной Европы. Существует мнение, что кодекс Наполеона – квинтэссенция буржуазного права в серьезной мере вдохновляется кодексом Юстиниана, если даже и не опирается на него.

Итак, в истории мировой культуры Византийская цивилизация занимает особое, важное, несомненно выдающееся место именно потому, что в трудные времена варварских нашествий Византия была оплотом греко-римских традиций, примкнувших к христианству, переработанных в христианстве, ставших христианством. В частности именно поэтому христианство стало доминантой средиземноморской, т.е. европейской, а для нас, значит, и мировой культуры. Византия была самой мощной, главной, основной христианской страной того времени. Поэтому она стала культурной наставницей Европы раннего средневековья.

В этом месте особенно важно подчеркнуть, что Византия сохранила традиции античной образованности. В этой стране до XII века просвещение находилось на более высоком уровне, чем где-либо в Европе. Начальное образование, т.е. обучение чтению и письму давалось в частных школах грамматистов. Продолжался цикл начального образования обычно два-три года. Получали его в возрасте от пяти до восьми лет. Характерно, что вплоть до VII века учебная программа грамматических школ основывалась на материалах языческой мифологии древней Эллады, лишь позднее – на христианских текстах.

Среднее образование ( ekkukliws peideia , буквально, – цельное, развернутое или систематическое обучение) давалось по античным руководствам по грамматике и риторике. Философия, которая изучалась в разной степени в разных школах, делилась на теоретическую и практическую. Теоретическая включала в себя математический квадриум т.е. арифметику, геометрию, астрономию и музыку, и физиологию как науку об окружающей природе. Преподавание практической философии сводилась к изучению этики, политики и экономики. Иногда в философию включалась и логика с диалектикой. Наилучшие школы включали в программу среднего образования и изучение истории.

Важно то, что в самое темное время Западноевропейского варварства, в IV-VI веках в Византии продолжали функционировать античные высшие школы, сохранившиеся со времен позднего эллинизма в Александрии, Антиохии, Афинах, Бейруте, Кессарии… Эти провинциальные высшие школы создавали и поддерживали образовательный уровень империи на всем ее пространстве, во всей ее ойкумене. Особенно высок был авторитет Александрии как города, наука и образование в котором имели славную историю, идущую со времен первых Птолемеев, города, куда наука и образование удалились, спасаясь от грязи распада и крови дворцовых разборок в Риме эпохи поздней империи.

Византийские императоры, всемерно укрепляя центральную власть Константинополя, не могли не думать об адекватной этой задаче организации высшего образования. Решающий шаг сделал император Феодосий II (401 – 450 г.г.),получивший в юности блестящее домашнее образование. Он был сведущ в математике, астрономии, истории, рисовал, писал красками, владел греческим и латинским языками. Последнее, впрочем, было характерно для Византии.

С именем императора Феодосия связаны два крайне важных события византийской истории -- открытие первой государственной высшей школы и выход в свет т.н. Кодекса Феодосия - предшественника Кодекса Юстиниана. До этого образование было либо частным, либо муниципальным, но ни как не общегосударственным, хотя списки учителей в школах утверждались императором. В 425-м году Феодосий издал указ, согласно которому в одном из общественных зданий столицы открылось высшее учебное заведение, получившее наименование «Аудиториум» -- по сути дела первый средневековый Европейский университет. В его штате значился 31 профессор: пять риторов и десять грамматиков греческих, три ритора и десять грамматиков латинских, два юриста и один философ. Все они были государственными чиновниками, т.е. получали жалованье из императорской казны, а после 28-и лет беспорочной службы выходили в отставку с высокой почетной пенсией, сопр о вождаемой получением звания коммита I степени (28) и титула спектабилитас (29). Однако им запрещалось обучать кого-либо в каких-либо иных местах, и, вместе с тем, другие преподаватели под страхом сурового наказания и высылки из столицы не имели права открывать в Константинополе свои школы. Кроме того, профессора феодосиевского университета обязаны были быть христианами в отличие, к примеру, от самого древнего в империи центра наук – платоновской академии в Афинах, где по-прежнему эллинисты – язычники изучали и преподавали классическую греческую философию.

Постепенно Константинопольский университет, будучи государственно важным учреждением, затмил, а затем и вытеснил из официальной жизни образовательного сообщества провинциальные высшие школы. В 529-м году Юстиниан закрыл платоновскую академию в Афинах как гнездовище ересиархов. Так была установлена государственная монополия университетского образования в Византии.

Нельзя не отметить, что в это самое время (528 –529 г.г.) Юстиниан проводил свою судебную реформу, для чего, как водится, создал комиссию из десяти правоведов. Возглавляли комиссию видные юристы, их имена дошли до наших дней, профессора Константинопольского университета Трибониан и Феофил.

В то время, когда Рим и весь Запад сделались добычей варваров, Византия могла гордиться сознанием того, что она одна осталась очагом мировой культуры. К тому были все основания. Вот характерный пример. Прокопий Кесарийский – историк, аналитически относившийся к событиям современной ему действительности, подробно описывая очередной этап затяжной войны с готами (20), обращает внимание на неприятие потомками Теодориха (30) и старейшинами готских племен образовательных процедур Византии. По их мнению, «Внук Теодориха воспитывался неправильно и не так, как следует для их вождя, что науки очень далеки от мужества, а наставления старых людей большей частью приводят к трусости и нерешительности. Поэтому необходимо, чтобы тот, кто в будущем хочет быть смелым в любом деле и стать великим, не должен посещать школы. Сам Теодорих стал великим, хотя о всяких науках он не слышал даже краем уха. Надо всем этим педагогам велеть убраться по добру – по здорову».

В VI веке варварские властители Западной Европы еще не воспринимали идею правильного образования. Мы знаем, что через пять-шесть столетий мнение новоевропейских западных народов изменится кардинально. А науки и умение учить им сохранила Византия.

Все бы хорошо, да только вмешалась идеология. В 726-м году император Лев III , основоположник иконоборчества, сжег Константинопольскую высшую школу вместе с профессорами и книгами. Такое вот простое решение сложного идейного вопроса. Но оно, к счастью, оказалось не окончательным, с IX века университет начинают восстанавливать (ректор – Лев Математик, прозвище которого, конечно, знаменательно. Он изобрел алгебраическую запись численных величин буквенными символами.).

Надо признать, однако, что огульные обвинения иконоборческих императоров в гонениях на просвещение не справедливы. В конце VIII века начальные и средние школы не были закрыты, домашнее образование не возбранялось и не пресекалось. Грамотность была широко распространена в средних по состоятельности и социальному положению слоях населения. Появление в IX веке таких образованных людей, как Иоанн Грамматик (31), Лев Математик, наконец, таких как знаменитый патриарх Фотий, свидетельствует о высокой постановке школьного дела в империи. Не следует забывать, что Константин-философ и его брат архиепископ Паннонский Мефодий – первоучители славянские, родившиеся и получившие образование в конце VIII – начале IX века, обязаны своей школьной образованностью и научной подготовкой современной им общественной среде и высшей школе. А Фотий, до того как стать патриархом, служил профессором философии и богословия в Константинопольской высшей школе. В этом университете преподавались известные всем средневековым школам последующего времени тривиум и квадривиум, и после грамматики и риторики следовали геометрия, астрономия, философия и наука всех наук – богословие.

К XI веку относится новый расцвет Византийской культуры. Отчетливо видно, что полностью восстановленная и получившая дальнейший импульс развития высшая школа готовит высших светских и духовных сановников как государственное учреждение подготовки управленческих кадров.

В XII веке высшая школа Константинополя становится под покровительство церкви как главный мозговой центр борьбы с ересями.

После 1204 года – года взятия и разгрома Константинополя крестоносцами – высшая школа в Византии в форме Феодосиевского университета прекратила свое существование навсегда. Так Запад отплатил своему европейскому Востоку за все то, что Востоком было сохранено и передано Западу.

В Византии варваризация была минимальной, дезурбанизация – прямое последствие варварских нашествий – затронула ее значительно слабее, чем Западную Европу. Империя ромеев в течение нескольких столетий, вплоть до времени Карла Великого защищала, говоря словами Уинстона Черчилля, «уязвимое подбрюшье Европы» от мусульман.

Форпост христианства, Византия встречала всех завоевателей, рвавшихся в Европу с Востока. Империя лежала точно на пути всех народных передвижений и принимала на себя, гасила собой страшные удары могучих восточных варваров. В этой непрерывной многовековой изнуряющей и обескровливающей борьбе империя ветшала и медленно, но неуклонно разрушалась. Запад же тем временем укреплялся. Только к концу XII века Империя стала впервые ощущать, что страны Запада начинают ее превосходить по уровню развития, прежде всего, в плане материальном. Преимущество Запада в военной технике полностью проявилось в 1204-м году, когда Константинополь был штурмом взят католическими рыцарями - крестоносцами IV похода.

Город был полностью разграблен, западных варваров не интересовали книги, и бесценные сокровища человеческой мысли гибли в огне или в уличной грязи. Веками накопленное талантом, трудом и искусством византийцев исчезло в три дня. Трагедия завоевания Константинополя крестоносцами состоит не только в этих потерях. Она, эта трагедия, в значительной мере еще и в том, что, когда франки убивали восточных христиан, никто из западных христиан, сама принадлежность которых к христианству была сохранена Византией, и думать не хотел, что это и жестоко, и несправедливо. По словам Ф.И. Успенского (18), только в Новгородской летописи была сделана правильная оценка этих кровавых событий, а подвиг крестоносцев назван преступным деянием.

Надо признать, что в целом латинские христиане всегда питали к Византии далеко не благостные чувства. И церковный раскол 1154-го года, и разгром 1204-го года, и падение империи в1453-м году – все эти полные глубокого трагизма моменты истории ознаменованы со стороны латинского христианства горькими актами величайшей измены общехристианскому делу. Впрочем, это продолжается и сейчас. Христианину невозможно ни принять, ни понять выступления Запада на стороне мусульман, босняков и албанцев, против христиан византийского православия на Балканах. Но это так, к слову.

После страшного разгрома 1204-го года Палеологи – последняя Византийская династия – в какой-то мере восстановили империю, а вместе с империей и ее культуру. К этому времени бывший ранее латинским, а ныне ставший германо-галло-романским мир Западной Европы начал обретать свою культуру. И новоевропейские народы, сделавшись способными понимать блага культурной жизни, стали обеими руками черпать знания и понимание из Византийских сокровищниц.

Андроник II Палеолог Старший (1260-1332) открыл в Константинополе «Царскую Школу» - некое подобие университета. В царствование его внука Андроника Младшего в Царьграде подвизался некий Варлаам из Калабрии, крупный математик, возродивший изобретенный Львом - Математиком способ буквенной записи численных величин, философ, утверждавший, что чудесное часто бывает «призраком мысли», отстаивая таким образом примат разума над верой. По возвращении на родину он способствовал возрождению классицизма в Италии, учил греческому языку Петрарку. Влияние Варлаама испытал на себе и другой, не менее знаменитый представитель славной плеяды первых итальянских гуманистов Боккаччо.

Время последних Палеологов характерно активной передачей на Запад сокровищ «греческой» философской мысли. В то время ( XIV век) любой итальянец, желающий произвести впечатление образованного человека, должен был утверждать, что обучался в Константинополе. И так называемый Проторенессанс ( XIII—XIV века), и раннее Возрождение ( XIV век) в Италии, в давние времена заметной своей частью входившей в состав империи Ромеев, немыслимы без Византийского влияния. Складывается впечатление, что между первыми итальянскими гуманистами и последними (по времени) византийскими высокообразованными людьми существовало некое взаимное притяжение, стремление друг к другу. Все это выглядит так, как будто и те, и другие, если не предвидели, то предощущали, предчувствовали скорый конец Византии и гибель ее культуры под натиском османских завоевателей.

Но и в XV веке Византия продолжала оказывать свое благотворное духовное влияние на мир, причем на мир не только православный, что было бы весьма естественным. Мы знаем, что Европейский Ренессанс не в последнюю очередь обязан своим появлением идеям, шедшим с греческого Востока, Это особенно проявилось, стало особенно заметным после взятия Константинополя турками, когда греческие интеллектуалы сапогом завоевателя были вышвырнуты из пределов Византии, и те из них, кто физически уцелел, оплодотворяюще воздействовали на италийскую культуру.

Не будем сейчас входить сколько-нибудь глубоко в рассмотрение трагической судьбы Максима Грека (Михаила Триволиса, 1475-1556), недавно причисленного Русской Православной Церковью к лику святых. Нельзя не упомянуть, однако, о том, что на русскую почву достижения византийской филологической мысли, прежде всего, в области критики текстов и в грамматике были перенесены этим, обучавшимся также и в Италии, греком из Византии. Он явился, как пишет о нем энциклопедический словарь «Христианство» (33), «в истории древнерусского образования первым посредствующим звеном, которое соединило старую русскую письменность с западной научной школой».

Здесь надо сказать, что культурное миссионерство, некоторое, если можно так выразиться, культуртрегерство всегда было присуще Византии. Так, например, император Константин VII Багрянородный, лицо для нас важное тем, что именно он был крестным отцом «архонтессы руссов», великой княгини Ольги и тем положил начало просвещению Руси, по просьбе Кордовского халифа послал в Испанию ученого монаха Николая для преподавания греческого языка. Николай приехал не с пустыми руками. В частности, с его помощью в Кордове было подготовлено медицинское сочинение, украшенное миниатюрами, представляющими изображения растений и животных. Этот кодекс, т.н. «Кодекс Диоскорида», дошел до наших времен как одна из драгоценнейших греческих рукописей.

Кордовский халифат занимал важное место в геополитике X века и в культурной жизни Западной Европы. Известно, что западноевропейская наука многим обязана арабской, мавританской культуре. При этом часто забывается, что высокий уровень арабской культуры, по крайней мере, на территориях стран бассейна Средиземного моря поддерживался усилиями Византии. Приведенный пример показывает, как Византия не только непосредственно, но и через арабский мир влияла на становление западноевропейской культурности.

Несомненным признаком культурности страны или группы стран является наличие в их регионе университетов как высших учебных заведений, осуществляющих подготовку по совокупности специальностей, составляющих основы современного научного знания. К настоящему времени прочно сложилось, стало традиционным представление, согласно которому «история университетов начинается с эпохи западноевропейского средневековья» (34). Этого мнения придерживаются такие разные издания как Большая Советская Энциклопедия (34), Лондонская, рассчитанная на англоязычного обывателя, The World Book Encyclopedia (35) и солидный четырехтомный труд A History of the University in Europe (36).

Трудно указать точные даты создания первых (западно)европейских университетов прежде всего потому, что они не основывались сразу как законченные институции. Их образование выглядело как постепенная агрегация независимо возникающих школ в некие устойчивые педагогические кластеры. Из числа ранних центров такой кристаллизации наиболее известны университет в городе Болонья (Италия), возникший около 1100-го года, и университет города Парижа, сформировавшийся в конце XII века.

Для этих университетов, равно как и для их многочисленных последователей (только в первую треть XIII века университеты были сформированы в городах Оксфорд, Монпелье, Кембридж, Саламанка, Падуа, Неаполь, Тулуза, Салерно и Орлеан) характерно преподавание так называемых «семи свободных искусств» как абсолютно необходимой, важнейшей составляющей любого учебного плана. Разделяясь на два последовательно проходимые цикла – тривиум и квадривиум (37), эти семь свободных искусств не только содержательно, но и дидактически привязывали средневековый западноевропейский университет к античной системе знаний и к феодосиевскому университету, основанному в Константинополе в 425-м году.

Несмотря на это, нынешняя педагогическая общественность склонна забывать о роли Византии в сохранении и развитии античного «образовательного» наследия и в передаче его нам, современным европейцам. Обычно подчеркивается лишь (см., например, (35, 36)) и на самом деле важная роль, которую сыграли «мусульмане Ближнего Востока, Северной Африки и Испании, привнесшие давно утерянное Греческое и Римское научное знание ко вниманию Европейской педагогической общественности» (35). При этом цитируется пример Каирского университета «Аль-Ажар» ( Al- Azhar) , образованного в 970-м году и рассматриваемого как старейший университет мира.

В 1155-м году император Священной Римской империи Германской нации Фридрих Барбаросса издал эдикт, так называемый Authentica Habita акт, в котором провозгласил некий набор университетских свобод и декларировал известную степень автономии университетов. Акт этот важен и своевременен. Важен потому, что именно таким образом кодифицировалось и формально легитимизировалось обычное право, касательное учебных заведений. Своевременен потому, что, как мы знаем теперь, именно после издания этого акта начался в Европе бурный процесс официального открытия университетов как таковых. Создается такое впечатление, что этим актом Барбаросса взломал ворота, взорвал последнюю преграду, и поток, которого давно ждали, хлынул, уже ничем не сдерживаемый.

В обоснование необходимости поддержки университетов Барбаросса приводил тот довод, что образование, просвещая народ, формирует послушание Господу, императору и его министрам – служителям господним. Мысль эта по своему содержанию носит совершенно Византийский характер. Нельзя не заметить, как далеко по пути прогресса ушел за шесть веков наследник и соплеменник вождя германских варваров Теодориха германский император Барбаросса!

Эдикт Барбароссы 1150-го года явился первым западноевропейским правовым актом, регулирующим положение и учащих, и учащихся. А в Византии в 333-м году были освобождены от муниципальных повинностей и обязанностей нести службу медики и профессора свободных искусств (вместе с женами и детьми), «дабы предоставить означенным лицам всю необходимую свободу занятия науками и искусствами и для преподавания другим» (18). В 376-м году преподаватели были приняты на казенное жалование, причем большим городам предоставлено было право самим избирать своих профессоров. В 425-м году император Феодосий II , создав университет, законом установил штат его ученой коллегии. Законом же был дан и его устав и определены права. Обращает на себя внимание уставное положение, согласно которому ученые университета получают одно из существенных прав любого коллегиального учреждения – право оценивать заслуги своих сочленов. Именно это сущностно отличает университет от любого другого государственного учреждения и потому очень важно.

Не обходит Феодосий и тяжелый вопрос об управлении студенческой вольницей. Его эдикт требовал представления документального свидетельства о происхождении студента и о состоянии его родителей. От студента требовалось указать разряд наук, которыми он намерен заниматься, и адрес его городской квартиры .Одновременно полиции было вменено в обязанность тщательно следить за поведением студентов.

Приоритет первого организационно оформленного разделения университета на факультеты (отделения) так же принадлежит византийцам. Император Константин IX Мономах (1000 – 1055), известный нам как дедушка нашего великого князя Владимира Мономаха, сам был не очень сведущ в науках, но ученость традиционно уважал. Именно при нем произошло разделение Константинопольской высшей школы на философское отделение под руководством Михаила Пселла (23) и на юридический лицей во главе с законоведом Иоанном. Важно при этом отметить, что доступ в университет был открыт всем желающим без сословных ограничений. Единственным условием для поступления был некий начальный уровень образованности и способность к обучению.

В империи ромеев сразу же после преобразования удачно расположенного, но заштатного городка Византий в мировую столицу Константинополь начала создаваться, такое впечатление, что сознательно создаваться, стройная система высшего образования. За все время существования Византии, т.е. в течение тысячи лет, не прерывалась убежденность правящей элиты империи в необходимости правильного образования и распространения просвещения по всем азимутам внешней политики государства, не говоря уж о подготовке высококвалифицированных кадров для собственных нужд.

Во все времена существенным преимуществом византийцев была их высокая образованность. Унаследованные от Рима уважение к закону, а от древней Эллады – культура образованности, вкупе с христианским просвещением позволили Византии побеждать варваров. Именно это триединство -- закон, ученость и христианство -- давало в руки Византии мощнейшее политическое орудие. Именно это передала Византия Западной Европе, именно в этом смысле была она золотым мостом, соединявшим в пространстве Восток и Запад, во времени -- античность и позднее средневековье, в сущности, Возрождение.

Говоря о вкладе Византии в Европейскую культуру вообще и в культуру образования в частности, нельзя не отметить, что Империя передала средневековой Европе и многие отрицательные черты своей культурной жизни, накопленные за тысячелетие ее трудной истории.

При чтении Византийских авторов часто возникает ощущение, складывается такое впечатление, что византийцы сознавали свою ответственность за передачу «нам» наследия Греции и Рима. Наследие это огромно, объемно, богато. Отсюда вытекает характерное для Византии стремление к компиляции. Интеллектуальные усилия византийских гуманитариев, а именно таковые составляли основу корпуса ученых того времени, как правило, не выходили за пределы формального изучения вновь переписываемых текстов. Характерной была какая-то почти болезненная страсть к модернизации какого-нибудь древнего материала путем передачи его содержания современным языком. Именно в этой связи тогда возникли термины « peri-jrasiz » – перифраза, описательное выражение и « meta-jrasiz » – метафраза, толкование, перевод (38). Наиболее крупных ученых стремление к компиляции, желание фиксировать все уже достигнутое приводило к подлинной энциклопедичности. Таков был патриарх Фотий, составивший историческую энциклопедию и собравший замечательную библиотеку. Это поощрялось. Император Константин Багрянородный (середина X века) был энциклопедистом – организатором, тщанием которого сохранена научно-содержательная составляющая Византийской цивилизации. Он выстроил свод Византийской учености, организовав составление около полусотни справочников по всем известным тогда наукам, от агрономии до тактики осады горных крепостей.

Это были высшие достижения, это был интеллектуальный расцвет Византии времени Константина Багрянородного и патриарха Фотия.. Здесь встает вопрос, почему же все - таки самое лучшее не было унаследовано Западом, не было Западом воспринято. А дело в том, что во второй половине IX века империя Каролингов (39), понимая, что после серьезных успехов в борьбе с маврами на Пиренеях угроза экспансии ислама с этого направления ликвидирована, и чувствуя себя в безопасности, обратилась на Восток. Именно Карл Великий начал пресловутый «дранг нах остен» германских народов, принесший столько горя славянским племенам. Каролинги хотели расширить пределы своей государственной, культурной, церковной власти на Восточную Европу. И, естественно, столкнулись с бесспорными правами Константинополя. Соответствующая борьба, подобно тому, как это происходило потом не однажды, разделила Европу «на два лагеря», вызвала к жизни «противостояние двух систем». В условиях такой конфронтации перенимать/передавать что-либо на государственном уровне было невозможно.

К вершинным достижениям Византийской мысли относится, и об этом нельзя забывать, вся святоотеческая литература. Но философские достижения православной патристики также не могли быть достойно восприняты католическим Западом.

Конечно, нельзя сводить заслуги Византии только к передаче наследия Рима и Греции. Но когда люди, близкие к всевластному царскому двору и великолепному патриаршему подворью, демонстрируют свой столичный блеск и свою очевидную ученость, это производит впечатление на провинциалов. (Возрождающаяся Западная Европа слыла, да и была глухой провинцией имперской ойкумены Византии.) Блеск был настоящим, ученость -- обширной, но в силу рассмотренных выше обстоятельств как бы вторичной. В отсутствие сколько-нибудь разумной правительственной политики культурного обмена заимствование интеллектуальных достижений естественным образом шло на приземленном уровне внешнего блеска и большей доступности. Результатом явилось многовековое господство в преподавательской практике западных университетов во многом пустопорожней схоластики и пышной перифразы, когда плетение словес затемняло, а то и заменяло суть дела.

Приходится также с огорчением признать, что империя Ромеев сохранила, развила и передала дальше сильную тенденцию идеологической нетерпимости. Начало свое эта печальная тенденция берет в первые десятилетия существования империи. Наследник Константина Великого, его племянник Юлиан Отступник был яростным противником христианства. Придя к власти, он стал силой подавлять это учение, не останавливаясь перед проявлениями насилия, типичными для времен Нерона и Диоклетиана. Но важно отметить, что ко всем дикостям дикого времени Юлиан добавил законодательное запрещение профессорам-христианам преподавание в школах (указ от 17 июня 362 г.). Это очень важный момент, прежде всего, как свидетельство того значения и той степени развития, которые имело школьное дело в империи. Вот аргументация Юлиана (цитирую по (18,т.1)):

«Правильное преподавание заключается не в складной речи и красивых словах, а в том, чтобы учитель обладал здравым расположением мысли и имел верные понятия о добре и зле, о благородных и постыдных вещах. Кто одно думает, а другое внушает своим слушателям, то столько же погрешает против педагогики, как и против честности. Требуется, чтобы все, кто берется за преподавание какого-либо предмета, отличались скромным поведением и душевным направлением согласно с общественным строем».

Надо ли говорить о том, что этот тезис Юлиана был с восторгом воспринят всеми последующими правителями всех времен и народов вне зависимости от их (правителей) идеологии. Хорошо усвоили этот урок Отступника и христианские властители Византии.

Сначала дело шло относительно мягко. Со времен Марка Аврелия (40) государство поддерживало существовавшие в Афинах философские школы различного толка. Постепенно там сложилась своеобразная высшая школа –Афинская Академия, которая стала духовным оплотом язычества. Популярность Академии была высока, а авторитет в вопросах философии практически непререкаем. Поэтому и возникла абсолютно здравая мысль создать в столице империи высшее образовательное учреждение, должное стать центром христианского просвещения в христианском государстве. Это произошло в 425-м году.

Существенно, что при создании христианского Университета в Константинополе языческая Академия в Афинах осталась неприкосновенной, эти высшие школы функционировали параллельно. Но история шла вперед, империя строилась, ее идеология совершенствовалась. Отнюдь не претендуя на сколько-нибудь информативное рассмотрение того кипения страстей, к которому приводили сотрясавшие молодое христианство ереси, нельзя не отметить, что спокойному течению образовательного процесса все это сильно препятствовало. Так в 475-м году в Константинополе по ходу дискуссии о монофизитстве (41) была сожжена публичная библиотека , содержавшая 120 тысяч томов рукописей, что нанесло большой урон делу образования и уровню образованности общества.

Самыми страшными были, конечно, потери кадровые. Дело в том, что имперские устремления Византии закономерно проявлялись и в идеологии. Великий Юстиниан, сводя счеты со старым строем, расправлялся с теми воззрениями и настроениями, которые имели свои корни в античной культуре, в частности, в свободной философской школе. Единая империя требовала единой идеологии. Поэтому император принимал суровые меры против еретиков. И на втором году своего царствования (в 529-м г.) издал эдикт, закрывающий Афинскую Академию, запрещающий преподавание философии и, что уж совсем нехорошо, лишающий политических прав тех, кто придерживался эллинских воззрений и еретических верований. Эти суровые законы вызвали эмиграцию из империи, в основном в Персию, заметной части интеллектуальной элиты страны. Поистине, ничто не ново под Луной. Таков вот предшественник длинной череды Европейских идеологических изгнаний, включающей в себя испанских морисков, английских пуритан, французских гугенотов, русских философов в 1922-ом году, немецких ученых после 1933-го года…

Дальше – больше. Иконоборец Лев III поступил еще проще, он для ясности закрыл все учебные заведения как таковые, в том числе, конечно, и Константинопольскую высшую школу. Это учреждение имело богатую библиотеку. Лев запретил пользоваться книгами. .Полностью запрет реализовать не удалось, эти паршивые интеллигенты, отставленные от преподавания профессора продолжали читать книги. Тогда Лев принял простое решение. По слухам, в 726-м году именно по его приказу библиотека была сожжена, правда, вместе с профессорами, но это так, неизбежные издержки идеологической борьбы.

Даже если все это было не совсем так, сам факт создания легенды об императоре Льве - иконоборце, намеренно сжегшем библиотеку, достаточно красноречив. И во времена более мягкие малейшие проявления инакомыслия преследовались жесточайшим образом. Примеров тому много. Так, крупнейшая в интеллектуальном и нравственном отношениях фигура IX века, патриарх Фотий дважды свергался с патриаршего престола и подвергался заточению в «колонии строгого режима».

Традиция идеологической нетерпимости, характерная для западноевропейской средневековой высшей школы (достаточно вспомнить имя Пьера Абеляра и историю его бедствий) в какой-то мере берет свое начало в империи Ромеев. Это печально, но это так.

Оценивая тысячелетие Византийской истории, следует твердо помнить одно, но самое важное – Ромеи совершили героический подвиг, сохранив, несмотря ни на что, непрерывность истории. Благодаря им не прервалась связь времен. Византия сберегла Прометеев огонь познания и образования до того времени, когда в обновленной Возрождением Европе вновь стала востребованной высшая школа, школа университетского типа.

5. Начало нашей истории. Кирилл и Мефодий, князь Владимир

«Посылал он собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное» (42)

На протяжении всей известной нам истории рода человеческого, так сказать, в исторической перспективе, знание, несомненно нужное людям, несомненно имеющее самостоятельную значимость, почти никогда не передавалось от человека к человеку как таковое, как нечто самоценное, а всегда служило некоторой оболочкой, упаковкой, оформлением той или иной идеологии. Предметное знание всегда выступало как создающая информацию модуляция, наложенная на несущую волну идеологии. За прошедшие три тысячи лет письменной истории, как правило, религия была этой идеологией. Как известно, именно религия распространяла знание, просвещая народы.

По словам академика Д.С. Лихачева первый и наиболее глубокий перелом в истории Руси -- перелом от язычества к христианству – «ознаменовался прежде всего и глубже всего в письменности, в приобретении страной не просто знаков для букв, но правил правописания, расстановки знаков препинания, обретения литературного языка и огромной литературы, приобщившей Русь к культуре Европы» (43).

Имя человека, чей талант, труд и жизненный подвиг сделали возможным само существование нашей литературы, нашей истории, нашей национальной самобытности, хорошо известно. Это – святой равноапостольный Кирилл, просветитель славянский.

Образование святой Кирилл получил в Царьграде. О том, как был там поставлен образовательный процесс, хорошее представление дает его житие (44): «Когда же он пришел в Царьград, отдали его учителям, чтобы учился. И в три месяца выучился грамматике и за другие науки принялся. Обучился же Гомеру и геометрии, и у Льва, и у Фотия – диалектике и всем философским наукам вдобавок: и риторике, и арифметике, и астрономии, и музыке, и всем прочим эллинским искусствам.»

Надо ли говорить, что Лев – это Лев Математик, ученый, по окончании тирании иконоборцев возобновивший в Константинополе занятия точными науками и изучения древних текстов и ставший ректором воссозданного в это же время государственного университета. Фотий же – филолог, знаток древних авторов, патриарх Константинопольский. До вступления на патриарший престол Фотий был профессором философии и богословия. В церковной истории Фотий славен прекращением иконоборчества и успешным противодействием притязаниям Римского папы на вселенское главенство. Для нас он интересен и важен, кроме всего прочего, еще и тем, что в его речах Русь в первый раз называется этим своим именем и впервые характеризуется реальными чертами. (Имеется в виду поход Аскольда и Дира на Царьград в 860-м году).

Фотий, под руководством которого Кирилл и Мефодий получили первоначальное воспитание, был известен как покровитель высшего образования. Перечень наук, которым обучался Константин, будущий Кирилл, соответствовал учебному плану Царьградского университета и был, очевидно, весьма традиционен. Окончив курс обучения, Константин принял священический сан и занял должность патриаршего библиотекаря. В это же время совсем юношей он начал преподавать философию в императорском Царьградском университете, что объясняет происхождение его прозвища Константин - философ.

Старший брат Кирилла архиепископ Паннонский Мефодий продолжил начатое ими обоими дело просвещения славян, но проиграл немцам в Моравии. Западные славяне примкнули к германо-романскому миру. Но великое дело первоучитилей славянских, их азбука, их переводы Священного Писания и богослужебных книг, получило дальнейшую жизнь и расцвет у южных и восточных славян, соединивших свои судьбы с православной Византией.

Величайшей заслугой святых братьев перед нашей культурой и образованием является их успешная борьба перед лицом папского престола в Риме с так называемой “трехязычной ересью”, в соответствии с которой богослужение может вестись только на языках латинском, греческом или еврейском. Как говорится, все в воле Божией, но я не могу себе представить Крестителя Руси Святого Равноапостольного князя Владимира, свзанного таким ограничением.

Крещение Руси, я сознательно не касаюсь нравственной, духовной, религиозной, вообще, мировоззренческой стороны этой великой государственной реформы князя Владимира, немедленно приобщило нас к культуре образования, к школьной культуре. В эпиграф этого раздела статьи вынесен перевод фрагмента рассказа “Повести временных лет”, отнесенного летописцем к 988-у году, о крещении Руси князем Владимиром. И практически первым княжеским делом после свержения языческих идолов стала организация образовательного процесса. Для благочестивого “черноризца Феодосьева монастыря Печерского” (45) самочевидно, что, “когда отданы были в учение книжное,то тем самым сбылось на Руси пророчество, гласившее: “В те дни услышат глухие слова книжные, и ясен будет язык косноязычных”” (42), и войдет Русь в число просвещенных государств.

Дело Владимира продолжил его сын Ярослав, который, понимая, что “ велика ведь бывает польза людям от учения книжного”, что мы “книгами наставляемы и поучаемы”, что мы “от слов книжных обретаем мудрость”, что именно книги -- “это источники мудрости”, так как в них содержится “неизмеримая глубина”, книги любил и для их хранения учредил в им же построенной церкви святой Софии первую на Руси библиотеку. В кавычки взяты слова из рассказа летописца (42) о созидательной деятельности Ярослава (год 1037-й). Для меня сейчас важны не городские стены Киева, не его же Золотые ворота, даже не кафедральный собор Святой Софии Премудрости Божьей. Важно то значение, которое летописец, а, значит, и Ярослав, придает книжному делу. Ведь Ярослав, не случайно прозванный Мудрым, “к книгам имел пристрастие,читая их часто и ночью, и днем. И собрал писцов многих, и перелагали они с греческого на славянский язык и письмо”. Дорогого стоит и сравнение в контексте этого рассказа князя Владимира, крестившего Русь, с пахарем, землю вспахавшим и размягчившим, а сына его Ярослава -- с сеятелем, книжные слова в умягченные крещением сердца посеявшим.

Пахарь, поднимающий целину, должен крепко держать чапыги своего плуга, еще не паханная пашня, как правило, сопротивляется вспашке. Когда Владимир собирал детей “лучших людей” и отдавал их учиться, “матери же детей этих …плакали о них как о мертвых “ (42, год 988). Стремление сопротивляться обучению, уступая только грубой силе и оплакивая при этом свою (или своих чад) горькую участь, просматривается на протяжении всей нашей истории вплоть до относительно недавнего времени. Достаточно вспомнить реакцию боярской общественности на указ Петра Великого об отправлении на обучение за границу 50-ти царских стольников или же нашего славного чиновничества на решение Александра I о введении экзамена на чин. Это же отношение отразила и наша великая литература светлыми образами Митрофанушки Простакова и Илюши Обломова.

Так или иначе, Владимир Святой и Ярослав Мудрый ниву просвещения нашего успешно вспахали и засеяли добротным зерном. Всходы удались, и урожай был добрым. Достаточно вспомнить внука Ярославлева Владимира Мономаха и его великолепное «Поучение» -- полное глубокого смысла и прекрасно написанное произведение светской литературы. Кроме очевидной талантливости писателя, необходимым условием появления такого образца “исповедальной прозы” является высокий уровень образованности автора и его окружения, повествователя и его аудитории. Замечу вскользь, что современное Мономаху западное рыцарство было практически сплошь неграмотным.

В нашей истории случилось так, что изначально литература стала школой, причем не только в расширительном значении “школы жизни”, но и в прямом смысле слова. Тому было много причин. Одной из них, и достаточно важной, является то, что в отличие от западных стран в истории литературы Руси не было иноязычного, латинского или греческого, периода. Победа православия над трехязычной ересью, наличие своего, славянского фонетического алфавита, доступность родственно близкого и уже хорошо разработанного литературного языка южных славян, крещенных веком ранее, привели к тому, что с самого начала Русь обладала литературой на достаточно совершенном языке, своем, родном и понятном народу.

Даже оставив в стороне религиозные и церковные вопросы, которыми древняя русская литература была серьезно занята, видишь, что в глазах народа “переписывание книг – святое дело, книги могли быть только на самые важные темы. Все они в той или инй мере представляли “учение книжное”. Литература не носила развлекательного характера, она была школой, а ее отдельные произведения в той или иной мере поучениями” (46)

Чтобы проиллюстрировать процитированное высказываие академика Лихачева, достаточно назвать, только назвать, три наиболее известных произведения древней русской литературы начального периода ее существования: “Слово о Законе и Благодати” митрополита Илариона, “Поучение” Владимира Мономаха и “Повесть временных лет” летописца Нестора. Короткий список этот говорит сам за себя.

Таковы высшие достижения. Они необходимы, они показательны, но они не исчерпывают всего того, что конституирует то формально плохо определимое множество, которое зовется культурным уровнем общества. Применительно к нашему рассмотрению существенной является распространенность грамотности, письменной и книжной, в народе, массовость грамотности, ее, так сказать, объем. Очевидно, что книжная продукция светского характера была адресована княжеской и дружинной элите древнерусского общества. Эти люди (“нарочитой чади дети”) проходили “учение книжное” в школах, подобных образованной князем Владимиром. Их менталитет, очень быстро ставший христианским, в значительной мере формировался их кругом чтения. В этот круг входило много переводной литратуры духовного и познавательного характера. В силу специфики приобщения к христианству достаточно зрелого в организационном и интеллектуальном отношениях общества, общества, готового к христианству и жадно его восприявшего, наибольшее доверие вызывали к себе переводы с греческого (авторитет учителя) и древнееврейского (авторитет Священного Писания) языков (47), а также литература факта -- Жития Святых. В этой литературе, идет ли речь о Житии Алексея Человека Божия или Вячеслава Чешского, Феодосия Печерского или Константина Философа, всегда подчеркивается учебная прилежность фигуранта Жития и его выдающиеся успехи в познании всех необходимых наук. Все говорит о том, что ученость и правильность получаемого регулярным способом образования обществом и его идеологами всемерно поощрялась.

Своеобразными учебниками жизни для еще не утвердившихся в православной этике, философии, истории церкви и ее догматике, но уже грамотных и искренне верующих русских людей стали так называемые Изборники (48). Круг областей знания, обсуждаемых этими авторитетными изданиями энциклопедического толка в популярной форме, «поразительно широк: наряду с догматическим богословием и вопросами христианской этики, тут и антропология, и философия, и математика, и филология, и естествознание, и история…» (48, с. 520). Эти книги – переводы с греческого – работали в Болгарии X века, в домонгольской Руси XI-XIII веков и даже, что особенно важно, в Московской Руси XV-XVII веков. Поэтому такое серьезное значение имеют и образность их языка, и смысл соответствующих сентенций. «Воину красота – оружие, а кораблю – паруса, так и праведнику – чтение книг».»Обычным делом почитай чтение книг: ибо когда захочет кто ум с языком исцелить, пусть всегда обращается к книгам». «Чадо, в юности предпочти науку – и тогда до седин обретешь премудрость. И как пашущий, и как сеющий, приступи ней так и ожидай благих плодов ее… Ибо мудрость имя ее, и не многим она является… Если захочешь, чадо, научишься, и если вложишь душу свою – будешь разумен…». Эти цитаты из Изборника 1076-го года достаточно красноречиво говорят об интеллектуальной атмосфере в кругах княжеской и дружинной элиты.

Где и как получали свою грамотность простые люди, находившиеся на другом полюсе социальной иерархии древнерусского общества, этот вопрос ясного ответа не имеет. А грамотность была высокой и массовой, о чем наглядно и осязаемо свидетельствуют Новгородские берестяные грамоты XI-XV веков. Эти грамоты, а их найдено около тысячи штук, содержат преимушественно частную переписку делового, личного, любовного и даже шутливого характера (49). Они красноречиво говорят о высоком уровне грамотности населения Древней Руси, в том числе женщин и низших социальных слоев. Чрезвычайно интересным представляется тот факт, что найдены грамоты, содержащие ученические упражнения и азбуки. Как правило, отношение к процессу написания было достаточно трепетным, ошибок мало, видна авторская правка, иногда даже стилистическая. Безумно интересно, что язык деловой прозы – язык берестяных грамот -- не стоит особняком в стороне от этикетного языка высокой прозы официального летописаия. Так , язык летописей, вошедших в состав новгородского летописания при Софийском владычьем дворе, хотя и в должной мере церемониален, все же более прост и близок языку берестяных грамот и “Русской Правды” (50), а потому лаконичен и выразителен.

Надо ли говорить, что принятие христианства, распространение кириллицы и связанное с этим возникновение достаточно мощного слоя грамотных людей сделало возможной кодификацию обычного права Руси в виде записанной на родном языке и потому всем понятной “Русской Правды”.

Хочется надеяться, что проведенное в этом разделе по необходимости беглое и обидно краткое описание начального периода нашего приобщения к “наукам” показывает, как славный подвиг Святых Равноапостольных Кирилла, Мефодия и князя Владимира способствовал становлению в домонгольской Руси великой православной культуры. Эта культура была жизнеутверждающей, человеколюбивой, теплой и светлой, обладала какой-то удивительной способностью к распространению вширь и вглубь, создавала великие произведения мирового значения и обеспечивала ни с чем не сравнимое счастье человеческого общения тысячам простых людей.

6. Заключение

“А мы не будем забывать философию и не

перестанем укашать себя добродетелью и

образованностью: в этом мы найдем действенное

средство властвовать над нашими повелителями

как над дикими зверьми” (51).

Страшный разгром Руси монголами в XIII веке довершил черное деяние крестоносцев, в начале этого века распявших и разграбивших Константинополь. Поступательное развитие культуры, науки, образования, школьного дела по траектории, берущей свое начало непосредственно в Эллинском мире и естественным путем идущей из него, было безжалостно прервано грубой силой. Петровские горькие слова о «нерадении наших предков» справедливы лишь отчасти. Под пеплом сожженных книг, в холодной золе сгоревшей культуры сохранялся жар сердец, стремящихся к знанию. Отстояв и отстроив свою государственность, православная Русь начала заново создавать свою образовательную систему. Но это заслуживает отдельного рассказа.

Автор благодарен Л.П. Скороваровой, просмотревшей эту работу в рукописи и сделавшей ряд полезных для автора замечаний.

7. Примечания. Список использованной литературы

1. Регламент императорской Академии наук и художеств, Санкт Петербург, 1747 г. статья 37

2. Печать Петра I времени Великого Посольства, Заандам, Нидерланды, 1697 г.

3. И.И. Голиков «Деяния Петра Великого», т. V, с.с. 261, 262. « Ora et Labora » - речь, Москва, 1838 г.

4. Ветхий Завет, Книга Премудростей Царя Соломона, VI, 27, 26

5. Н.В. Карлов, «Путь познания», гл 8, с. с. 163 – 185,М., «Воскресенье», 1998.

6. А.-И. Марру, «История воспитания в античности (Греция)»,М., «ГЛК», 1998.

7. Фукидид (460-400 до Р. Х.) -- величайший историк древности, сторонник умеренной, разумно упорядоченной власти.

8. Софисты, буквально, мудрецы, в узком смысле слова – учителя мудрости и красноречия, которые первыми в Греции в V-IV в.в. до Р. Х. стали преподавать соответствующие познания за деньги. Как правило, для них характерны высокая ученость, прекрасное знание традиций и греческой философии.

9. Исократ (436 – 338 до Р. Х.) – древне-греческий публицист, ученик софистов, эпигонствующий последователь Сократа, яростный сторонник всеэллинского единства перед лицом персидской опасности, большое внимание уделял проблемам образования.

10. Менандр(343 – 291 до Р. Х.) – древнегреческий драматург, создатель новой аттической комедии.

11. Изначально слово p a i d - a g w g o z -- п едагог означало раба, провожающего ребенка в школу и обратно, в последствие оно приобрело смысл «дядьки», воспитателя, наставника.

12. Интересно, что термины «урбанизм» и «орбита» вошли во все современные языки.

13. Гесиод ( VIII – VII в.в. до Р. Х.) – автор дидактических поэм «Труды и дни» и «Теогония», в которых изложены основы «домоведения» сельского жителя, практические советы по хозяйству, пословицы, притчи, описания природы, а также предпринята попытка на дофилософском уровне представить историю происхождения мира.

14 Ю.А. Шичалин Пути Российского образования и православие (сборник статей) М. ГЛК 1999 с. 50

15. Цитирую по: С.Б. Дашков, Императоры Византии, Издательский дом «Красная Площадь», М., 1996, 369с.

16. Г.К. Вагнер – отв. ред., Т.Б. Князевская – сост., « Византия и Русь», сборник статей памяти В.Д. Лихачевой, М., «Наука», 1989, 336с.

17. Ю.А. Кулаковский, «»История Византии», СПб, «Алетейя», в 3-х т.т., 1996

18. Ф.И. Успенский, «История Византийской империи», М., «Мысль»,т.1,1996, т.2, 1997, т.3,1997

19. Прокопий Кесарийский, «Война с персами», «Война с вандалами», «Тайная история», М., «Наука», 1993

20. Прокопий Кесарийский, «Война с готами», «О постройках», М., «Арктос», 1996

21 Агафий Миринейский, «О царствовании Юстиниана», М., «Арктос», 1996

22. Феофилакт Симокатта, «История», М., «Арктос», 1996

23. Михаил Пселл, «Хронография», М., «Наука», 1978

24. Лев Диакон, «История», М., «Наука», 1988

25. Анна Комнина, «Алексиада», СПб, «Алетейя», 1996

26. А.О. Чубарьян - гл. ред., «История Европы» в 8-и т.т., т. II Средневековая Европа, М., «Наука», 1992, Часть IV , «Культура Средневековой Европы», гл. I , З.В. Удальцова, «Культура Византии», с.с. 595-623

27. Варварские правды ( Leges barbarorum) – записи обычного права германских племен, основавших на территории Западной Римской империи свои королевства. Наиболее известно право салических, т.е. приморских, франков, т. н. Салическая правда ( начало VI в.). Именно это германское племя к началу V в. овладело Галлией и дало ей имя Франции. В круг варварских правд обычно включают и «Русскую Правду» Ярослава Мудрого.

28. Коммит – почетный титул, примерно эквивалентный графскому в средневековой Франции. Этот титул в раннюю византийскую эпоху носили многие должностные лица, такие как начальники императорских телохранителей и императорских конюшен. Его латинская форма comes, что буквально означает спутник, сотоварищ, единомышленник, наставник, дядька, послужила основой термина граф по-французски ( compte) и по-английски (сo u nt).

29. Происходя от слова spectabilis – заметный, видимый, замечательныый,великолепный, этот термин как обращение к кому-либо приблизительно эквивалентен нашему «высокородие».

30. Теодорих Великий (454 – 526), король остготов, основатель остготского государства в Италии, пытался соединить римские государственные институции с обычным правом германских варварских племен.

31. Иоанн Грамматик, сторонник иконоборчества, Константинопольский патриарх ((832 г.) Иоанн VII , низложен в 842 г., автор руководства по грамматике, грамматиком прозван за свою ученость.

32. Следует, к сожалению, заметить, что это продолжается и сейчас. Христианину невозможно ни принять, ни понять выступления Запада с оружием в руках на стороне мусульман против Византийского православия на Балканах.

33. Христианство, энциклопедический словарь, гл. ред. С.С. Аверинцев, том 2, с.с.75-77, М. БРЭ, 1995

34. Большая Советская Энциклопедия, том 27, с.с. 18-21, М., «Советская Энциклопедия», 1977

35. The World Book Encyclopedia, volume 20, p.p. 266-270, London, Sydney, Chicago, World Book International, 1994

36. A History of the University in Europe, Walter Rueg – Gen. Ed., v.v. I—II, Cambridge University Press, 1996

37. Тривиум – trivium по латыни означает трехпутье, квадривиум – quadrivium, соответственно – четырехпутье. В разные времена состав этих циклов несколько различался. Тривиальным является стандартный набор: тривиум – грамматика, риторика, диалектика и квадривиум – арифметика, геометрия, астрономия и музыка.

38. Frasiz – фраза, способ выражения, слог, стиль.

39. Каролинги – королевская и императорская династия во Франкском государстве VIII -- X в.в. На время расцвета империи Каролингов ( IX в.) приходится некоторый культурный подъем на территории Франции и Германии, получивший наименование Каролингского возрождения.

40. Марк Аврелий (121 – 180) – римский император, известен как философ на троне, призывал к моральному самоусовершенствованию, выражал неверие в возможность совершенствования политического строя.

41. Монофизитство – христианское религиозно-философское учение, утверждающее единую, чисто Божественную природу Иисуса Христа и отвергающее всякую мысль о двух Его природах. Для монофизита Христос не Богочеловек, а Бог. Монофизитство исповедует Армянская апостольская церковь.

42. «Повесть временных лет», Библиотека литературы древней Руси, том 1, XI – XII века, с.163, СПб, 1997, «Наука»

43. Д.С. Лихачев «Переводная литература в развитии литературы домонгольской Руси», Библиотека литературы древней Руси, том2, XI – XII века, с.с.5-19, СПб, 1999, «Наука»

44. «Память и житие блаженного учителя нашего Константина философа, первого наставника славянского народа (житие Константина – Кирилла).», Библиотека литературы древней Руси, том 2, XI – XII века, с.с. 22-65, СПб, 1999, «Наука»

45. Черноризец Феодосьева монастыря Печерского – это создатель «Повести временных лет», Нестор-летописец, монах Киево-Печерского монастыря.

46. Д.С. Лихачев, «Величие древней литературы», Библиотека литературы древней Руси, том 1, XI – XII века, с.с. 7-24, СПб, 1997, «Наука».

47. Не здесь ли берет начало, к сожалению присущее нашему общественному мнению преклонение перед «переводными» идеями?

48. Библиотека литературы древней Руси,том 2, Из изборника 1073 года, с.с. 136-167, Из изборника 1076 года, с.с. 406-479, СПб, 1999, «Наука»

49. «Берестяные грамоты», Библиотека литературы древней Руси, том 4, XII век, с.с.518 – 529, СПб, 1997, «Наука»

50. «Русская Правда», там же, Краткая редакция, с.с. 490-495, Пространная редакция, с.с. 496-517

51. Михаил Акоминат – свидетель разгрома 1204 года, цитирую по (18).

Аннотация

Обсуждаются п оявление и ранняя история школьного образования на примерах древних государств Месопотамии, Египта и Персии. С этой же точки зрения несколько подробнее рассмотрены Древние Греция и Рим. Основное внимание уделено Византии. Она как государство в течение 1000 лет служила Европе щитом от нападений с Востока, сохранила и передала Западу культуру эллинизма и систему высшей школы. Отмечена важность создания кириллицы и крещения Руси в стремлении к просвещению. Обращено внимание на высокий уровень грамотности широких слоев населения Древней Руси.

Summary

The origin and the early history of the school education taking the examples of the ancient states of Mesopotamia, Egypt and Persia is discussed. The ancient Greece and Rome are considered from the same point of view but in somewhat more details. The main attention has been put on Byzantine. The Byzantine Empire as a state in course of 1000 years did serve to the Europe as a shield against aggression from the East. Going this way the Empire saved the culture of Hellenism and developed the higher education school system and transferred them both to the West. The importance of the Cyrillic alphabet and of the baptizement of Rus in the quest for the enlightenment has been stressed. Attention has been put on the high level of grammaticality of the broad circles of the ancient Rus population.