|
|
Сегодня в России особую актуальность вновь приобрели рассуждения о построении "вертикали власти". Одни понимают его как необходимое средство обеспечения единства, силы и эффективности государственной власти. Другие - как вынужденную и временную меру, вызванную террористической угрозой. Третьи - как злонамеренные действия существующей власти, направленные на свертывание демократии в России, подрыв ее неокрепших демократических институтов и традиций. Последняя оценка, на мой взгляд, предполагает уверенность в том, что все происходящее в посткоммунистической России было связано с построением демократии. Однако далеко не все наши соотечественники готовы с этим согласиться и признать утрату мировоззренческих ориентиров и ценностей, нарастание социальной аномии, деморализацию общества и властных структур, разложение, анархию и распад в качестве необходимых условий и факторов достижения подлинной демократии. Считать укрепление "властной вертикали" ответом на террористическую угрозу можно лишь в том случае, если это укрепление отражает фундаментальные процессы функционирования власти в обществе, решает задачу приведения институтов и действий существующей власти в соответствие с важнейшими законами, принципами, природой политической власти. Именно это позволит укрепить власть, сделать ее более сильной и действенной. Проблема, однако, заключается в том, что силу власти в различных обществах и в разные эпохи оценивали по-разному. Современному демократическому обществу свойственно видеть силу власти в ее неразрывной связи с народом: в формировании власти на основе свободных выборов, в политике правящих сил, направленной на реализацию общенародных интересов, в существовании действенных механизмов общественного контроля за властью, наконец, в поддержке ее действий народом. Вместе с тем, современные представительные демократии постоянно воспроизводят проблему различий во взглядах на силу и эффективность власти со стороны общества и со стороны действующих государственных мужей - политиков и администраторов (т.е. "извне" и "изнутри" властных структур). Люди, которые непосредственно осуществляют подготовку, принятие и реализацию политико-управленческих решений, в первую очередь концентрируют свое внимание на структуре и процедурах государственного управления, на проблемах организации властных структур и их взаимодействия в процессе решения стоящих перед обществом задач. Другая часть общества склонна смотреть на проблему с точки зрения полноты реализации собственных прав и интересов, с точки зрения обеспечения общественных свобод. Эти различия особенно явственно проявляются в период реформ. С одной стороны, борьба мнений способна принести существенную пользу - определение наиболее эффективных путей реформирования общества. Но с другой стороны, идейное противоборство может затянуться, тормозя своевременное принятие решений и подрывая тем самым весь процесс реформирования. А единственный аргумент, способный примирить оппонентов - реальный результат, подтвержденная практикой общественная польза - еще впереди. Если же удается победить одностороннему взгляду и подходу, это неизбежно приводит впоследствии к значительным проблемам и высоким социальным издержкам, чего мы в России видели немало, в том числе и в годы реформ. Поэтому важная задача науки, экспертного сообщества состоит в объективном и всестороннем анализе общественных проблем, способном уберечь властные институты от принятия губительно односторонних решений и мер. Одной из форм такой пагубной односторонности является попытка свести повышение эффективности власти лишь к обеспечению единства системы властных органов и центров управления. Едва ли могут быть сомнения в том, что в едином государстве власть должна быть едина, как един его народ, в том числе, - и власть исполнительная. Это действительно один из источников силы власти. Но одного источника недостаточно. Сила может обернуться бессилием, если единство власти трактовать исключительно как централизацию и укрепление иерархии властных органов. Следует выделить два важных аспекта проблемы. Во-первых, организация единой системы властно-управленческих органов не означает, что все без исключения решения и действия нижестоящих уровней управления предопределены распоряжениями вышестоящих. Такой тотальный контроль в сложной системе невозможен. Построение иерархии центров (уровней) управления является общим свойством всех сложноорганизованных систем, но уже в биосистемах низшие уровни управления действуют относительно независимо от высших, их отношения нельзя свести лишь к командам и исполнению. Еще в большей степени это верно для социальных систем, особенностью которых является то, что реализация управленческих функций неразрывно связана с властью как особой системой отношений, способствующей исполнению властно-управленческих решений при помощи набора специальных средств воздействия на людей (авторитета, убеждения, принуждения, насилия и др.). Власть выполняет важнейшие функции: организации социального целого, обеспечения целостности общественной системы, управления делами общества, разрешения стоящих перед ним проблем. В любой сложноорганизованной системе базовой функцией является ее собственное самосохранение, поддержание динамического равновесия со средой, на основе которой становится возможной реализация всех других функций (функционирование) и развитие системы. Поэтому эффективность управления обществом и решение стоящих перед ним задач, действительно, основаны на централизации (сосредоточении) функций, их последовательном соподчинении (обеспечивающем приоритет базовой функции), построении иерархии функций, целей, управляющих органов (центров) с единым для всей системы управляющим центром. Однако существование единого (высшего) центра управления отнюдь не означает, что он призван выполнять все без исключения управленческие функции. Нарушение меры централизации ведет к перегрузке управляющего центра, парализующей процесс управления системой. Эффективное управление основано на соблюдении меры централизации и децентрализации, которая для разных условий может быть различной. В процессе управления централизация (основных, важнейших функций) предполагает децентрализацию (обусловленных базовыми, более конкретных, второстепенных функций). Именно поэтому возникает иерархия управляющих центров, ответственных за реализацию вполне определенного набора функций. Если же субъект власти (и управления), стремясь к упрочению своей власти, осуществляет чрезмерный контроль и централизацию (точнее, сверхцентрализацию) управления, нарушая тем самым законы и принципы последнего, это ведет к нарушению управляемости общества, неисполнению важнейшей функции власти в обществе и, в конечном счете, - к разрушению системы власти и управления (утрате власти). Выходом из такого положения и является децентрализация властно-управленческих функций и полномочий в системе органов власти и управления. При поверхностном взгляде на проблему указанную децентрализацию иногда воспринимают как верный признак демократических преобразований. Однако непосредственной зависимости здесь нет: децентрализацию функций может успешно осуществлять и деспотический режим при жесткой субординации властно-управленческих (государственных) органов и полном бесправии народа. Такая власть, согласно современным представлениям, является крайне неэффективной и недолговечной; ее сила призрачна, несмотря на любые попытки рационализации взаимодействий внутри системы властных органов. Это обстоятельство позволяет обратить внимание на второй важный аспект рассматриваемой проблемы. Важнейшей задачей и предназначением власти является организация совместной жизни людей, поддержание порядка и подчинение деятельности отдельных людей общим задачам, целям и решениям. Власть направлена на обеспечение единства всего общества, и одновременно она черпает силу в этом общенародном единстве. Носители власти и властные институты сильны не только единством их организации, но, прежде всего, - всенародной поддержкой. Последняя, однако, не может быть следствием искусственного или принудительного единства, в которых насильственно умерщвлено многообразие интересов и воль. Сила и эффективность власти основана на единстве народа, возникающем в результате "согласования воль" (И.А.Ильин), на его способности к государственному единству, способности создавать, укреплять, направлять государственную власть и контролировать ее действия. Речь, следовательно, уже идет не о единстве построения и функционирования государственных органов, а о более глубоких и важных основаниях власти и источниках ее подлинной силы - о ее единстве с народом, которое является прямым следствием способности народа к самоорганизации и созданию государства как особой, политической формы общности людей. Анализ оснований подлинной силы и условий эффективности власти позволяет
определить фундаментальный источник ее слабости. Бессилие власти, ее неспособность
выполнять свои общественные функции порождаются образованием пропасти, разрыва
между народом и властью. Чаще всего и вполне обоснованно в этом винят саму
власть, точнее, обладающих властью, властвующих. Однако следует признать,
что в случае, когда речь идет о глубокой взаимной связи, невозможно видеть
пороки только у одной из взаимодействующих сторон, полагать, что эти пороки
не связаны с другой стороной, не оказывают на нее негативное воздействие,
производя разрушительные изменения. В противном случае это порождает еще
одну форму односторонности, которая затрудняет поиск путей повышения эффективности
власти и развития политической системы в современной России. Получается, что общественная самоорганизация, социальное многообразие, множественность действующих сил и результаты их взаимодействий (в том числе, случайные) представляют собой все общественно-ценное, а государственная власть, централизованное управление, порядок и нормы - явления вторичного порядка и ценности, роль которых состоит лишь в том, чтобы своевременно реагировать на импульсы социальной среды и следовать за ними. Однако вполне очевидно, что самопроизвольные процессы могут заключать в себе не только потенции для творческого развития и повышения организации общества, но и нести для него страшные угрозы. Тем не менее, было написано и сказано немало слов о необходимости защитить общество, демократию - и от кого - от государственной власти, разумеется, косной, неэффективной, авторитарной. Как будто демократия не является формой государственно-политической организации самого общества. Исторический опыт показывает, что призыв защитить общество от власти (если это не злонамеренная попытка разрушить само общество) означает на деле призыв защитить общество от самого себя, от его неспособности создать эффективную власть и адекватную уровню развития общества политическую форму его существования. Даже тоталитарные режимы, использующие в отношении общества методы идеологического диктата и террора, порождены многочисленными недугами и пороками самого общества, с которого нельзя снимать ответственность за его "выздоровление". Поэтому попытка возложить всю полноту ответственности за отечественное неустройство только на власть затрудняет всесторонний анализ проблемы и поиск путей выхода из сложившейся ситуации. Представляется, что данная форма односторонности возникла в результате действия ряда факторов. Прежде всего, она обусловлена длительным существованием авторитарной власти и практикой сверхцентрализованного управления в СССР, которая не смогла дать ответы на вызовы времени, не отвечала чаяниям народа, завела страну в тупик и ввергла ее в пучину хаоса. Разоблачая неэффективную систему и борясь с ней, люди искали новую методологию анализа. Взоры были обращены на синергетику, поскольку она внесла решающий вклад в формирование концепции наполненного потенциями, становящегося мира, который обладает многими возможностями и альтернативными вариантами развития. Обобщения и выводы синергетики обогатили методологический арсенал общественных наук, способствовали более глубокому пониманию механизмов общественного развития. Вместе с тем, своеобразная научная мода, увлечение новой методологией в совокупности с тенденциозными истолкованиями ее выводов способствовали формированию однобокого видения общественных процессов. Разумеется, дело в данном случае отнюдь не в науке и новых методах, а в особой ориентации отдельных людей, склонных в борьбе против старого порядка отрицать значение порядка вообще. Синергетика рассматривает мир как последовательность деструктивных и креативных процессов, единство сохранения и разрушения. На этой основе удалось выявить созидательную функцию хаоса, который, устраняя отжившее, способствует рождению нового порядка, новых структур на основе развития одной из внутренних тенденций самоорганизации среды. Чувствительность сложной неустойчивой среды к малым отклонениям приводит к тому, что случайность выступает в качестве важнейшего механизма порождения нового. Случайное событие способно определить начало направления эволюции всей системы, становление новых закономерностей ее развития. Поэтому случайность нельзя игнорировать при анализе современных процессов в обществе. Напротив, в современном мире особое значение приобретают своевременное выявление проблем, обнаружение точек роста и точное управляющее воздействие. Последнее должно согласовываться с внутренними свойствами среды, тогда управляющее воздействие будет способно инициировать желательные тенденции (желательную стратегию развития) не вследствие своей силы, а благодаря правильной пространственно-временной организации: "воздействия в нужное время и в нужном месте".[1] Этот подход способствует научному поиску и созданию такой системы управления, которая соответствовала бы основополагающим тенденциям развития самой социальной реальности. Речь, следовательно, идет не об умалении роли государственной власти и управления, а о качественно новых требованиях к ним, которые выдвигает динамичный и взаимосвязанный современный мир.[2] Более того, синергетика отнюдь не выступает в качестве исчерпывающего знания о развитии систем (всех типов систем на всех стадиях их эволюции). Она внесла значительный вклад в понимание динамики самоорганизации сложных нелинейных систем на этапе их перехода в новое состояние и показала, что особую роль в становлении новых уровней организации при состоянии неустойчивости системы (неравновесности) играют случайные отклонения (концепция динамического хаоса). Но мир представляет собой отнюдь не только набор нелинейных сред. Он выступает также как сложнейшая иерархия целостных системных объектов, которые обладают собственными механизмами поддержания целостности, развития, взаимодействия с другими системами, а также определенной длительностью (временем) своего существования.[3] Непреходящее значение государственной власти и государственного управления состоит именно в обеспечении самосохранения конкретного социума, удержания его от распада и разложения, от превращения в то, что социумом (как объединением, общежитием людей) уже не является. В этом качестве государственную власть и управление нельзя безоговорочно противопоставлять процессам самоорганизации. Осуществление реального объединения людей на основе их подчинения общепринятым нормам также является проявлением социальной самоорганизации, которое характеризовалось тем, что во имя обеспечения совместной жизни людей был создан специальный властный институт - государство. Возникновение государства стало не только одной из важнейших форм самоорганизации социума, ее основополагающим политическим механизмом, но и необходимым этапом социальной самоорганизации. Хорошо известные сегодня противоречия между деятельностью государства, его властно-управленческих структур и самопроизвольными процессами в обществе проявлялись на начальных этапах в совершенно иной форме. Государство действовало "от имени" социального целого и олицетворяло общество, подменяя, чаще всего, общественный интерес интересом властвующего слоя, представляя его в качестве всеобщего интереса, подавляя все иные интересы и формы социальной активности. В настоящее время исторический процесс привел к тому, что общество в наиболее развитых странах вынуждено постоянно искать новые формы обеспечения эффективной взаимосвязи между бурно эволюционирующей системой деятельности людей, творческой активностью членов общества, организациями и структурами гражданского общества, с одной стороны, и властными структурами, - с другой. Речь идет о новых формах сотрудничества правительственных и неправительственных организаций, гражданских инициативах, общественной экспертизе административных решений, публичных расследованиях эффективности принятых решений с участием заинтересованных сторон, формировании общественных сетевых структур и др. Подобная практика способствует укреплению демократии, повышению управляемости общественной системы. Казалось бы, это свидетельствует о приближении к высшей форме самоорганизации общества, которое "учит" государство управлять мягкими, точными, целенаправленными воздействиями, усиливающими собственные тенденции социальной среды. Развитую демократию, свободную борьбу политических сил и рынок сегодня принято считать главными формами самоорганизации социума. Однако имеют место и серьезные проблемы. Например, нынешняя стадия самоорганизации общества, вырабатывая сетевые структуры, требует от человека способности на добровольной основе идти на компромисс и искать согласия: "люди в сетях помогают друг другу", "в сетевой среде награда добывается помощью другим".[4] Однако хорошо известно, что ни рынок, ни политическая демократия возникали отнюдь не для помощи другим, а исключительно ради "помощи" самому себе. "Свобода как политический институт, - писал Ф.А. Хайек, - возникла не из "стремления людей к свободе", … но из их стремления отгородить какую-то безопасную сферу индивидуальной жизни".[5] Мы в России в последние годы пытались копировать образцы демократии, ушедшие в прошлое, мало обращая внимание на современные тенденции в передовых странах. Мы преуспели в пропаганде идеи "помощи себе". Для многих это стало законченной и исчерпывающей жизненной философией. А некоторым удается следовать этому принципу даже слишком хорошо и, главным образом, за счет "других", которые составляют подавляющее большинство, борются за выживание и уже устали надеяться на лучшее. При этом помехой не являются ни требования морали, ни нормы закона. Ради наживы беззастенчиво попирается все, разрушая как государственные, так и общественные институты. Страдает и народ, и государство. И это указывает на существование общей причины нынешнего российского неустройства. Выйдя из тоталитарного прошлого, гражданин новой России попал в другие путы, плохо ему знакомые, обращению с которыми он научиться не успел. И рынок, и политическая демократия порождают такие "связанности", создают такое фундаментальное самоограничение человека, что многие неконтролируемые общественными институтами самопроизвольные процессы впору именовать не самоорганизацией, а самоуничтожением. Механизмы рынка, участие в политике, в деятельности политических (а в большинстве случаев, и неполитических) организаций гражданского общества - усредняют человека, ведут к его поглощению социальным целым на его различных уровнях, сводят многообразие индивидуальных потребностей, способностей и интересов, всего богатства мира человеческой личности - к некоей обобщенной форме и суммарно-общей воле. Чаще всего в социуме превалирует активность не человеческих личностей, а неких агрегатов социальных атомов, что свидетельствует об искаженном выражении человеческой сущности. Но кооперативный эффект от соединения "частичных", "одномерных" человеческих индивидов может дать лишь столь же несовершенный, ограниченный в своем развитии социум. "Служение себе" ведет к восприятию других либо в качестве средства, либо в качестве помехи для достижения своих целей. Бесконечный рост притязаний и требований подрывает все временные коалиции, отсутствие подлинной солидарности разрушает общество. Характер и сущность деятельности людей искажены и деформированы. Между тем,
кооперативный эффект в социуме связан именно с человеческой деятельностью.
Причем последняя не сводится лишь к своим эмпирическим формам осознанных
и целенаправленных действий по достижению внешних предметов и целей. Напротив,
в основе этих действий лежит присущая людям способность к самопреобразованию
и развитию, которые служат главными источниками и необходимым фундаментом
для творчества в окружающем мире. В творчестве человек способен раздвигать
границы своего существования, преодолевать притяжение окружающего материального
мира и создавать на этой основе новую надприродную, социально-культурную
и духовную реальность. Человек созидает общество и государство, часть воссоздает
целое. Общество и власть становятся такими, какими их делает человек. Поэтому перед Россией, как и всем современным обществом, стоит масштабная и комплексная задача перехода к новому этапу социальной самоорганизации, с принципиально новыми возможностями, но и более высокими требованиями к каждому человеку, к государственным и общественным институтам. С одной стороны, система власти и управления должна быть построена таким образом, чтобы не подавлять имеющееся социальное многообразие интересов, потребностей, взглядов, позиций, а также предлагаемых мер по решению тех или иных проблем. Указанное разнообразие и творческий потенциал являются важнейшим ресурсом для управления общественной системой на основе стимулирования ее самоорганизации. С другой стороны, стремление к согласию и общественная солидарность должны стать безусловно доминирующей чертой личности каждого человека. Достижение новых высот самоорганизации социума станет реальностью, если люди в своем подавляющем большинстве научатся искать блага и "справедливости для других" (И.А. Ильин). Именно нравственная и духовная общность людей создает общество, власть и
государство, закладывая прочные основы их единства. В свою очередь, в действительный,
авторитетный центр политического единения государственную власть превращает
только служение общему, духовному интересу народа и гражданина.[6] [1] См.: Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Законы эволюции и самоорганизации
сложных систем. - М.: Наука, 1994. |
