Наука, о которой пойдет речь в этой статье, еще очень молода. Настолько, что ее даже не решаются назвать наукой. Однако она уже не так молода, чтобы не иметь своего названия. Ее имя — синергетика. Споры, признание и неприятие — спутники рождающейся дисциплины. Мы хотим рассказать не только о сути новой отрасли знаний, но и о нелегком, хотя и бурно развивающемся, процессе ее становления.

«Я назвал новую дисциплину синергетикой, — писал в предисловии к своей книге, переведенной сегодня на многие языки, профессор Штутгартского университета Герман Хакен, — не только потому, что в ней исследуется совместное действие многих элементов систем, но и потому, что для нахождения общих принципов, управляющих самоорганизацией, необходимо кооперирование многих различных дисциплин».

Фраза знаменательная и многообещающая. Но рождающая и многие вопросы.

Термин произведен от греческого — «содействие, сотрудничество». В истории науки неологизмы, произведенные от слова «синергена», уже не раз использовались. Однако вовсе не этимологическая сторона дела существенна, а тот факт, что термина, введенного еще в 1975 году, до недавнего времени не было в самых «чутких» научных энциклопедиях и словарях. И это само по себе странно

Настораживает и двузначность термина, на которой настаивает сам автор. Согласитесь, вводить в научный обиход новое слово, толкуя его двумя разными способами, — заведомо не самый короткий путь к тому, чтобы оно прижилось. Вряд ли на это можно решиться, стремясь лишь к эффектной игре слов.

Кроме того, кооперирование дисциплин происходит в рамках решения многих современных научных проблем и не может быть прерогативой некой одной дисциплины. Взаимодействие элементов — условие рассмотрения системы методами системного анализа, сформулированное еще Л. Берталанфи в тридцатые годы. А явление самоорганизации, самоструктурирования выделено тоже не вчера.

Однако по синергетике проведено уже несколько международных конференций, к 1980 году выпущено пять объемистых сборников работ, ей посвященных, а на Сольвеевском конгрессе 1978 года, программа которого была целиком посвящена самоорганизации, творец новой дисциплины играл заметную роль, став, скажем, одним из немногих участников, которым было предоставлено слово и на «мини-конгрессе» во время приема в королевском дворце.

Что же такое синергетика? Всего лишь призыв к объединению различных областей знания? Или действительно существующая дисциплина, в соответствии с первым значением термина? Но тогда — в чем ее предмет? Каковы методы? Не дублирует ли она уже существующие направления? Короче говоря, не возникла ли эта дисциплина-мираж, упоминание о которой не найти в словарях, вслед за эффектным термином?

ДИСЦИПЛИНА БЕЗ БЕРЕГОВ

Мы привыкли говорить о всевозможных стыковых науках и пограничных областях, вольно или невольно представляя своего рода «контурную карту» науки, подобную географической. Одни области тесно соприкасаются, другие как бы находят друг на друга, но всегда можно взять набор цветных карандашей и безошибочно раскрасить отдельные «государства», оставляя кое-где нейтральные полосы или наделяя некоторые области статусом неприсоединившихся. Но уже для такой, ставшей сегодня классической теории, как теория колебаний, отцом которой можно считать советского физика Л. И. Мандельштама, найти место на подобной карте затруднительно. Колебательные и волновые процессы оказались столь универсальными, что часть их находится в компетенции одной традиционной дисциплины, часть — другой. Скажем, волновая теория к середине нашего века была распространена на упругие, гидравлические, электромагнитные, тепловые волны.

Пока это были лишь физические процессы, и теория укладывалась в границы, отведенные издавна традиционной физике. Но в последние двадцать — тридцать лет (усилиями прежде всего так называемой «горьковской школы», основанной А. А. Андроновым) теория волн была распространена на некоторые химические процессы, потом — на биологические. Вместе с тем возникла наука о нелинейных колебаниях и волнах. Об автоколебаниях. И сравнительно недавно — о названных по аналогии с автоколебательными процессами — об автоволновых явлениях (этот термин был введен в обиход Р. В. Хохловым). Причем последние — это импульсы возбуждения в нервных и мышечных волокнах, в сердечном синцитии, изменение численности популяций многих организмов, волны горения, концентрационные волны в автокаталитических реакциях, — короче говоря, любые самоподдерживающиеся волновые процессы в неравновесной среде…

Я недаром решился на столь долгое перечисление, оно имеет прямое отношение к нашему предмету. Но об этом позже.

Теория волн, таким образом, выбилась из традиционных берегов. Пограничная ли это дисциплина, промежуточная, синтетическая? Последнее было и бы, может быть, и верно, но не очень понятно. Ясно только, что это некая метадисциплина, ни с чем не граничащая, но имеющая точки опоры внутри самых разных естественно-научных областей.

Интересно, что для таких метанаук ставить вопрос об их конкретном предмете нецелесообразно, если не совсем бессмысленно. Теория воли занимается волнами. Какими? Самыми разнообразными. И на этом точка. Можно поставить перечисление, причем почти сколь угодно пространное. Но не странно ли это: дисциплина есть, а предмет ее не поддается корректному описанию?

К такого рода дисциплинам следует отнести и упомянутый уже системный анализ, с той только разницей, что эта наука как бы «принципиально» абстрактная, отталкивающаяся от какого-либо конкретного насыщения своих образов и понятий физическим или другим содержанием, кроме чисто логического. В этом смысле фундаментальный системный анализ как бы парит над традиционной картой наук, не, ища при этом опор.

Но вернемся к синергетике и снова предоставим слово ее создателю Г. Хакену. Вот что сказал он на последней конференции по синергетике: «Данная конференция, как и все предыдущие, показала, что между поведением совершенно различных систем, изучаемых различными науками, существуют поистине удивительные аналогии. С этой точки зрения данная конференция служит еще одним примером существования новой области науки — синергетики. Разумеется, синергетика существует не сама по себе, а связана с другими науками по крайней мере двояко. Во-первых, изучаемые синергетикой системы относятся к компетенции различных наук. Во-вторых, другие науки привносят в синергетику свои идеи…» И дальше, заканчивая: «В настоящее время назрела острая необходимость в создании особой науки, которая объединила бы все перечисленные мною аспекты. Для науки безразлично, будет ли эта дисциплина называться синергетикой. Важно, что она существует».

Итак, она существует — кому, как не ее творцу, громко провозгласить это. Но о каких аспектах идет речь? И о каких аналогиях?

ПОЛЕ ЗРЕНИЯ

Синергетика претендует на то, что в ее руках есть метод — или сумма методов, — универсально полезных при изучении самых разнообразных явлений самоорганизации. Более того, синергетики уверены в том, что они нацелены на изучение самоорганизации и только ее, тогда как все остальные дисциплины рассматривают этот феномен лишь в ряду других явлений, относящихся к их предмету.

Что такое самоорганизация в самом широком смысле? Если мы представим себе бригаду строительных рабочих, трудящихся на возведении здания, то этот коллектив можно считать самоорганизующимся, если он не получает извне никаких указаний, команд, не имеет разработанного архитектором — не членом бригады — проекта. В современном городском строительстве такое представить трудно, но если вообразить, что бригада почему-либо оказалась в деревне и получила лишь подряд, но не руководство со стороны, то о ней вполне можно сказать, что, приступив к самостоятельной работе, она самоорганизовалась.

Однако самоорганизующаяся система не может быть замкнутой. Одним из условий самоорганизации является как раз открытость системы, то обстоятельство, что она обменивается со средой энергией или веществом. Понятно, этому условию отвечает широчайший класс реальных систем, как физических, так и биологических. От подогретого газа до растущего организма, от сгустка межзвездного вещества до человеческого сообщества.

Другим условием самоорганизации, как было замечено при наблюдении самозарождающихся структур при химических реакциях определенного типа, является первоначальное отклонение от равновесия. То есть началу процесса предшествует некий первый шаг, подобно тому, как для начала работы бригады кто-то должен дать команду и внести предложение закончить перекур. Такое отклонение может быть следствием подвода к системе энергии, то есть направленного воздействия извне, но может возникнуть и в самой системе случайным образом, стохастически.

Наконец, третье условие: все микроскопические процессы в системе — или иначе, процессы, поддающиеся статистическому анализу, — происходят кооперативно, самосогласованно. В примере с бригадой, если мы отвлечемся от отношений внутри нее и от индивидуальных качеств ее членов, нам и будет казаться, что бригада чудесным образом работает сама собой, а члены ее понимают друг друга, используя скрытый от нас механизм, — такое впечатление может оставить мимический спектакль.

Самоорганизация может быть двух типов — это, конечно, весьма условное деление: в первом случае в системе не появляется качественно новых элементов, и весь процесс сводится лишь к перекомбинации элементов или к изменению их количества. Образование галактик, зарождение атмосферных вихрей, образование структур в химических реакторах — все это примеры самоорганизации первого типа. Ко второму можно отнести такие процессы, как образование макромолекул при химической эволюции, образование видов в эволюции биологической, возникновение клеток живой ткани и т. п. То есть второй тип самоорганизации наблюдается преимущественно в живых системах.

Так вот, столь разнообразные явления, удовлетворяющие названным трем критериям, — и есть материал для тех «поистине удивительных аналогий». Но не слишком ли сформулированные условия общи? Не удовлетворяют ли им все возможные явления природы настолько, что само их выделение — есть лишь риторическая фигура? Не граничит ли разговор «с пустотой»? Или, говоря иначе, несет ли этот взгляд нечто новое?

Когда разовьется теория самоорганизации, которую, быть может, и станут именовать синергетикой, если это название приживется, ее предметом будут любые самоорганизующиеся системы. Но на сегодня говорить об этом рано. Здесь мы сталкиваемся с тем, что ищем по привычке объект исследования, в то время как объектом является метод. Синергетика исследует в конечном итоге возможности соединить самые различные методы, родившиеся в лоне разных дисциплин, взяв от каждого ей необходимое, взаимообогатив эти методы, синтезировав их. В этом и есть в конечном счете суть дуализма самого термина. И в этом смысле синергетика есть лозунг.

СУММА МЕТОДОВ

Какие же именно идеи и методы использует синергетика? И с какими она соприкасается?

Сам Г. Хакен был известен до провозглашения синергетики прежде всего работами в области математической физики, относящимися к квантовой генерации. Видимо, именно построение теории сложных лазеров навело его на мысль, что явления в лазере могут быть описаны по аналогии с такими хорошо изученными процессами, как неравновесные фазовые переходы.

Действительно, сам принцип фазового перехода просматривается в работе лазера. Примеров фазовых переходов в природе очень много. Кристаллическая структура твердого тела может перейти в другую, что изменит, к примеру, ее оптические свойства. Металл может вдруг при наличии внешнего воздействия потерять проводимость, ферромагнетик — перемагнититься в магнитном поле, не говоря уж о переходах между агрегатными состояниями вещества. И во всех случаях имеет место резкое изменение каких-либо физических свойств образца: механических, электрических, тепловых, оптических. Но, несмотря на то, что каждое из этих явлений находится в ведении какого-либо одного раздела физики — от механики до оптики, все они объединены в один класс, потому что механизм фазового перехода в общих чертах весьма схож и в каждом случае описывается одними и теми же математическими уравнениями.

Так же попали в ведение теории фазовых переходов и лазеры. Когда в простейшем лазере включена разрядная лампа, которая дает частые импульсы света, происходит накачка энергии в прибор. Сначала лазер работает как обыкновенная Лампа, а микроскопические атомы-антенны рабочей среды излучают свет независимо друг от друга. Но при определенном значении мощности происходит «скачком» новое явление: антенны самосогласовываются, начинают работать в фазе. Так и возникает лазерный луч, при этом микроскопическое состояние рабочей среды меняется, как при фазовом переходе.

Когда стало ясно, что эта аналогия хорошо работает, встал вопрос: нельзя ли распространить ее и на другие явления? Например, на гидродинамические неустойчивости. Как и в случае фазовых переходов и лазеров, известная неустойчивость Бенара — образование конвекционных ячеек в подогретом слое жидкости — удовлетворяла схожим условиям: явление наблюдается вдали от теплового равновесия, и процессы, которые происходят при этом, имеют кооперативный, самосогласованный, «синергетический» характер. Синергетический подход и здесь хорошо работал.

Но пока, вы видите, рассматривались только физические явления, причем и порознь достаточно изученные. О действительно фундаментальном смысле аналогий можно было говорить в случае, если они будут расширены, распространены, скажем, на область химии.

И здесь дело пошло не так гладко. Самый очевидный пример, на который можно было бы рассчитывать, это так называемые «диссипативные» структуры — сам термин принадлежит лауреату Нобелевской премии по химии 1977 года профессору Брюссельского университета И. Пригожину. История диссипативных структур — отдельная и весьма показательная тема, пока скажу только, что теория диссипативных структур — еще один метод, отличный от синергетического, но который был сопряжен в рамках синергетического подхода с теорией фазовых переходов и квантовой генерации.

Естественно, при синтезе этих методов, использующих различный математический аппарат, пришлось привлечь и некоторые объединяющие идеи, почерпнутые в третьих математических теориях и методах. Так, «синергетики» широко используют теорию устойчивости Ляпунова, инструмент стохастического метода — современной теории вероятности, кибернетики, в частности идеи Дж. фон Неймана. Вторглась синергетика и в пределы автоволновой теории, другой не чисто математической «метадисциплины», и об этом обстоятельстве я еще упомяну.

Но сейчас важно другое. Изучение широчайшего класса явлений, которое и есть цель синергетического подхода, таким образом, не может быть проведено на современном этапе с помощью какой-либо одной частной теории, одного метода.

НОВОЕ СЛЕДСТВИЕ «ПРИНЦИПА ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ»!

«Синергетикам» удалось продуктивно использовать различные математические методы при анализе разных сторон самоорганизации. Но коли речь идет о создании новой дисциплины, правомерен вопрос: а могут ли вообще эти методы быть сопряжены так, чтобы образовать единый аппарат, необходимый любой новой теории?

Принцип дополнительности — знаменитая идея Нильса Бора. Согласно ему изучение материального мира постоянно встречается с дополнительными понятиями и характеристиками. С дополнительными, то есть такими, каждая из которых может быть лишь с определенной точностью вычислена по отношению к другой. Так, в квантовой механике дополнительными являются координаты и импульсы микрочастиц, входящие в соотношение неопределенностей.

Бор же говорил и о дополнительности законов биологических по отношению к тем, которым подчиняются неживые тела. В конце жизни, впрочем, он «смягчил» эти условия, перестал считать биологию и физику противоречащими друг другу. Но… слово сказано, и его уже трудно было поймать…

Сегодня стали говорить о дополнительности моделей при моделировании больших систем. За постулат берется утверждение, что невозможно с помощью одной модели описать реальную систему — для этого требуется несколько моделей, каждая из которых отвечает на определенное множество вопросов о системе и ее функционировании.

В определенном смысле в рамках того подхода, который получил название синергетического, тоже наблюдается дополнительность одних методов и теорий по отношению к другим. Скажем, в рамках исследования диссипативных структур оказалось, что макродинамические методы анализа системы и термодинамические ограничивают область применения друг друга, — об этом говорил И. Пригожин в своей Нобелевской лекции. И признание этого факта оказалось той ценой, которую необходимо заплатить при анализе термодинамических неравновесных систем, в которых наблюдается явление самоорганизации.

Таким образом, сама синергетика — это, говоря метафорически, нечто вроде соотношения неопределенностей, и весь вопрос в том, насколько оно истинно.

ТЯЖЕЛЫЕ ВРЕМЕНА

Сам призыв к интеграции усилий, заложенный в термине, естественно, вызывает только сочувствие, и здесь противников у синергетики нет. И все было бы ладно, коли этим гуманитарным призывом дело и ограничивалось бы. Но в судьбе синергетики далеко не все безоблачно.

Надо сказать, что основные идеи Хакена были подхвачены с поразительной быстротой. В наше время, когда у многих, и весьма крупных, ученых возник настоящий страх перед все углубляющейся специализацией, когда отовсюду стали слышны призывы прекратить вавилонское столпотворение, унифицировать язык науки, любой лозунг синтеза знаний о природе, и даже шире — призывы к самому кардинальному синтезу культуры, мгновенно подхватывались. Но после первых восторгов всегда встает более трезвый вопрос: а есть ли фундамент для нового объединения? И если есть, то насколько он основательный? И здесь былого единства не наблюдается.

Точно так было и в случае с синергетикой. Первые восторги по поводу общего смысла призыва скоро схлынули, и раздались критические голоса: так ли устойчива платформа, которую предлагает синергетика? Иначе говоря, насколько второй смысл слова не вызывал сомнений, настолько те претензии, что были скрыты за первым, порождали подозрения.

Естественно, наиболее упорными были те, кто представлял уже признанные дисциплины, которые синергетика призывала синтезировать. Так, нигде и никогда ни сам И. Пригожин, ни его сотрудники термин «синергетика» не упоминают. И о коллективных явлениях избегают говорить. У «брюссельской школы» в течение последних двадцати лет сложилась своя терминология, и от нее она вовсе не торопится отказываться.

Не менее сильную оппозицию встречает синергетика у нас в стране, в среде физиков, химиков, биологов, занимающихся автоволновыми процессами. Последователи Л. И. Мандельштама, А. А. Андронова, Р. В. Хохлова, представители «горьковской школы» не без оснований полагают, что многие явления, которые синергетика стремится описать, давно известны и описаны, в частности в теории автоволновых процессов. И что само введение новой терминологии лишь затемняет дело. Есть резкие мнения: сторонников Хакена обвиняют в словесной эквилибристике, в попытках эксплуатировать модные тенденции к синтезу во что бы то ни стало.

Надо согласиться, что всякий период зарождения — трудный период. И синергетика за последние меньше чем десять лет, что прошли от момента ее рождения, столкнулась со всеми страстями, приятиями и неприятиями, восторгом и скепсисом, которые и всегда сопровождают столь юную новую теорию.

Заметим: голоса, подтверждающие последний тезис, сейчас то и дело раздаются. Пожалуй, самая распространенная оценка синергетики на сегодня — «мы давным-давно именно этим и занимались».

Надо отметить, что, строго говоря, учитывая такие объективные показатели, к которым обращается сегодняшнее науковедение, как рост числа публикаций, приток научных работников или число эффективных связей между ними, синергетика — типичная молодая наука, находящаяся в первой стадии, стадии экспоненциального роста. Число публикаций, посвященных ей, все время нарастает, все большее число ученых попадают в ее орбиту, причем вовсе не обязательно, чтобы эффективное участие в развитии новой дисциплины сводилось к полному ее приятию. Противники, включаясь в спор, тоже умножают число эффективных связей, служат делу переноса идей, повышают количество перекрестных ссылок в статьях и докладах на конференциях.

Как правило, сегодня в науке этот период бума стихает через полтора-два десятка лет. Дисциплина «успокаивается», споры смолкают, определенное число недавних сторонников покидают ставшую привычной область. Но если в ней произойдет какое-либо фундаментальное открытие, то картина может повториться вновь, начиная с экспоненциального роста числа работ и т. д. Заметим, что пока такого фундаментального результата в синергетике не получено. И — беря на себя риск прогноза — если его не будет еще в течение пяти-десяти лет, ее вклад войдет неприметной составляющей всей суммы достигнутых в наше время результатов.

Но если такой прорыв совершится!

Этим риторическим вопросом можно было бы и закончить. Хочу только еще раз повторить: синергетика находится в процессе становления. Объединение в ее рамках самых разных идей и методов происходит на наших глазах — интенсивно и бурно, но, чтобы меня не заподозрили в пустой патетике, без пресловутой «драмы идей». Даже единая терминология еще не устоялась. Новая область по сути дела не имеет и названия — термин «синергетика» остается пока рабочим за неимением ничего более подходящего. Все идеи, взгляды, разработки, подходы, методы даже примерно не приведены в систему, и остаются еще неосмысленными многие новые Факты. Дело особенно усложняется тем, что исследования ведутся разными конкурирующими школами, каждая из которых несет не только свой взгляд на конкретные проблемы, но подчас и свою натурфилософскую «веру», не говоря уже о терминологии. Кроме того, строят новую теорию с разных сторон, опираясь на разные области традиционной науки, специалисты самых разных профилей, то есть синергетика на сегодняшний день сама весьма похожа на Вавилонскую башню…

Н. Климонтович