Всегда изумляло наше массовое и бурное восприятие транслируемых властью идей, наше активное и повсеместное участие в их реализации. Химизация, автоматизация, модернизация, православизация, демократизация, гласность, экологизация, предпринимательство, антикризисное управление и т.д. как волны прокатывались по стране, оставляя после себя рубцы и дискредитированные термины. Скорее всего, страна вновь покроется сетью всевозможных инновационных центров и центриков. Прав был классик: «Идея становится материальной силой, когда она овладевает массами», но по результатам этой массовой и активной деятельности народа более правым оказывался поэт И. Губерман: «Идея, брошенная в массы, словно девка, брошенная в полк». В подтверждении этой мысли можно привести пример мучительного и судорожно становления всего лишь двух федеральных особых экономических зон внедренческого типа в г. Дубне и г. Зеленограде.
Ключевым направлением современного мирового экономического и социального развития, безусловно, является активизация инновационной деятельности и широкое распространение инновационных технологий, продуктов и услуг. В настоящее время в мире около 70% прироста валового внутреннего продукта приходится на долю новых знаний, воплощаемых в инновационных технологиях производства и управления. Как следствие, скорость передвижения увеличилась в 10? раз, связи – в 10 7 раз, обработка информации – в 10 6 , а сложность и скорость компьютеров, по мнению Гордона Мура из компании «Интел», удваивается каждые 18 месяцев. Это позволило философам и социологам утверждать о формирующейся новой цивилизации как о цивилизации инноваций.
Но, как отмечал академик Н.Н. Моисеев, «логика развития человечества связана с непрерывным расширением знаний и как следствие развитием техники, включением в жизнь нового ресурса, созданного человеком, исчерпанием старого, непрерывным появлением новых способов обеспечения потребностей человека, перестройкой структуры общества, её адаптацией к новым условиям жизни и т.д. Эти процессы идут спонтанно внутри общества и практически им не контролируются» .
Действительно все социокультурные процессы стали более динамичными и взаимозависимыми, причем взаимозависимость проявляется в сложно опосредованных, часто неопределяемых и неожиданных формах. Резко возрос индекс агрегированности событий на единицу времени. Глобальное ускорение современного мирового развития привело к тому, что 1 млн. лет в палеолите оказался эквивалентным по событийности жизни одного поколения. Неустойчивость и усилившаяся частота разрушения порядков в современном мире превращаются в норму.
Стохастичность основных социокультурных процессов периодически всплёскивается «инновационными кумулятивными эффектами», которые ломают наши прогнозы и предвидения. Человечество в результате подобной ускоренной динамики развития, по мнению ученых, оказалось перед лицом тотальной неопределенности будущего и наше «рацио» уже не предоставляет нам ни одной достойной матрицы, объясняющей мир. Во многих исследованиях установлен принципиально новый характер развития человечества – гиперболический. Изменения происходят в режиме с обострением. Этот фундаментальный закон вынуждает пересматривать привычное мировоззрение. Принято думать, что процессы бурного роста, такие как возрастание товарной и денежной массы, «экономическое чудо», или увеличение потоков информации происходят по экспоненте. На самом деле, это – один из стереотипов классической науки.
Большинство процессов лавинообразного роста происходят уже не по экспоненте, а гораздо быстрее, в режиме с обострением, когда рассматриваемые величины хотя бы часть времени изменяются по закону неограниченного возрастания за конечное время. Режим с обострением или LS -режим возникает тогда, когда происходит всё более интенсивное развитие процесса во всё более узкой области вблизи максимума, названное «сходящейся волной горения». Данный режим возникает, когда фактор, создающий неоднородности в среде (действие нелинейных источников), работает значительно интенсивнее, чем рассеивающий, размывающий фактор.
Самым интенсивным фактором, создающим современные неоднородности, в настоящее время являются инновации. Поэтому, тревожащее всех современное «Общество рисков», это всего лишь оборотная сторона медали нынешнего цивилизационного развития, ее же лицевая сторона называется «Инновационное общество».
И нет ничего странного, что мир вначале явил свою оборотную сторону и только сейчас предъявляет лицевую. Мы вначале сталкиваемся с результатами неких таинственных сил и только потом начинаем постигать истинные причины, их вызвавшие. Причем причины или сущности, в силу особенностей человеческого познания, находятся не сразу.
Сегодня однозначно ответить на вопрос, что больше угрожает развитию цивилизации: избыток инноваций или их недостаток – трудно. Безусловно, одно – остановить современный инновационный натиск невозможно. Значит необходимо фундаментально разбираться с рисками, угрозами и перспективами инновационного развития.
Еще в 50-е годы, когда обнаружилась неустойчивость в управлении отдельными усложняющимися структурами, в основном в технической сфере, решение проблемы возлагалось тогда на бурно развивающуюся кибернетику.
В 60 – 70 гг. XX века, началась широкая полоса неустойчивостей уже социально-политических и экономических структур, и мир отреагировал на это многочисленными национальными концепциями устойчивого развития. Именно к этому периоду относится деятельность «Римского клуба» и, в частности, доклад Д. Медоуза «Пределы роста». Цель доклада: обоснование необходимости торможения экономического развития. И хотя со времени публикации известного доклада Д. Медоуза прошло около 30 лет и предостережения, изложенные в его докладе, стали общеизвестными и никем до сих пор не опровергались, а нравственный призыв руководителя «Римского клуба» Аурелио Печчеи к срочному изменению человеческих качеств так и не услышанным – стабильный экономический рост европейских стран в 90-е годы создал популярную ныне иллюзию, что верхние допустимые пределы планеты могут быть отодвинуты более эффективными технологиями, использованием новых материалов, источников энергии и сырья и иным перераспределением ролей в мире.
В 70-е годы неожиданно и повсеместно сократились прогнозные горизонты, и мир понял, что оказался перед лицом необычайной сложности. Свою последнюю книгу академик РАН Н.Н. Моисеев назвал «Прощание с простотой».
Эрвин Ласло по этому поводу предостерегал: К 2000 году на Земле будет более 4 млрд. людей, которые захотят жить так же, как, по их мнению, живут люди в богатых частях Америки, Европы и Японии. Если этим людям не удастся преуспеть в достижении такого уровня благосостояния, в результате катастроф и насилия могут наступить нищета и фрустрация. А если такое действительно произойдёт, тенденция к линейному и стабильному росту, знакомая по недавнему прошлому, может оказаться нестабильной и нелинейной. В сложных энерго- и ресурсоинтенсивных системах напряжения и деформации за порогами динамической устойчивости приводят к внезапным изменениям – к тому, что специалисты по анализу систем и хаоса называют «бифуркациями». Вполне возможно, что в настоящее время мы приближаемся к веку бифуркаций. .
В 80-е годы были названы виновники сложившейся ситуации – тоталитаризм, недостаток демократии, гласности в ряде стран и одновременно были указаны пути выхода из глобального кризиса – демократизация, открытость, глобализация.
В 90-е годы шло интенсивное «лечение» мира по выработанным рецептам. Однако мировая ситуация стала все больше и больше выходить из под контроля международного сообщества. Распад социалистического лагеря и СССР, изменение мировой геополитической ситуации и последующие события в Югославии, Ираке, невиданные до сих пор в истории террористические акты подвели черту под иллюзиями 70 – 80 гг.
Началось новое постижение мира, как мира кумулятивных эффектов, скоростных изменений и тотальной непредсказуемости. Обнаружились новые характеристики мира, среди которых новые режимы развития и хаотическая динамика событий являются ключевыми.
Исследование проблем инновационного развития, прежде всего, столкнулось с вербальными ограничениями. Суть в том, что имеющиеся в наличии терминологический запас обозначений значительно уступает числу вещей, событий, явлений, смыслов и знаков. Одним и тем же термином обозначаются (артикулируются) вещи, относящееся к различным сущностям и уровням становления, различным сферам его проявления, имеют различные прикладные значения, и даже принципиальные различия. Как сказал Дж. Гексли: «...из того, что мы произошли от антропоидных предков, вовсе не следует, что мы являемся просто развитыми обезьянами».
Например: тривиальным стало упоминание о том, что имеется около 300 определений информации и все они истинны. Компромисс же, предложенный признанием «принципа дополнительности» Н. Бора как основного познавательного инструмента вместо «бритвы Оккама», оказался дорогой к эклектике, но не к прояснению сути.
Та же ситуация наметилась и с исследованием проблем инноваций. Есть инновация как мутация, как изменение целого или фрагмента существующего порядка, как появление нового качества, нового способа действия, как открытие, изобретение, рационализация, применение новой технологии, обновление технического парка, изменение политического устройства и т.д. Объединяет все это предлог IN – вхождение, внедрение иного. Более того, в различных сферах «внедрение иного» будет различным как по способу (жестким, мягким, резким, насильственным, добровольным), так и по форме (закономерным, случайным, стохастичным, катастрофичным), и содержанию внедренного нового. Инновация в бизнесе – захват рынка, инновация в экономике – модернизация, в религии – ересь или сектантство, инновация политического строя – революция, инновация в этике – часто хамство, в нравственности – скорее зло, инновация в управленческих структурах – реформа и т.д. Появление Косово как нового субъекта международных отношение тоже инновация, но кто знает каковы будут последствия?
Инновационность как свойство, характеристика – атрибут человеческой истории – признавалось во все времена и не требовало доказательств. Как прямое усмотрение истины, эмпирический закон. Другое дело, что инновационный процесс как двуликий Янус являет то одну, то другую свои стороны. В инновационном историческом процессе перманентно актуализировались то его разрушительная сторона, то другая – созидательная.
Поэтому историю человечества можно рассматривать и как борьбу инновации со стабилизацией, активаторов с ингибиторами, хаоса с порядком и наоборот. А так как любая система, в том числе и социальная при воспроизводстве своих структур обладает неисчислимым резервуаром возможностей для изменений (не менее 10 15 эволюционных комбинаций), можно утверждать, что натиск инноваций на наследуемые порядки присущ всем социальным системам как самовоспроизводящимся системам. Однако случайное производство огромного числа социальных мутаций угрожает самой жизнестойкости системы, остановке эволюционного процесса. Поэтому инновационные механизмы формируются и существуют одновременно с защитными гомеостатическими механизмами социумов.
Более 25 тыс. лет человеческому роду, а современной цивилизации от силы 5 тыс. лет. Археологи по всему миру находят бесчисленное число прошлых культур, которые не получили своего дальнейшего развития. Мы можем только строить предположения о причинах прошлых катастроф, но согласимся с тем, что то были итерации и не завершавшиеся успехом попытки организации жизнедеятельности. Сколько раз человеческий род начинал заново – мы никогда не узнаем. Но на протяжении всей своей эволюции человечество нарабатывало способы организации и приемы удержания структурной устойчивости, техники и технологии страховки и защиты от угрозы гибельных инноваций.
25 тыс. лет человеческий род нарабатывал собственные значения, которые, в конце концов, позволили ему стать цивилизацией и развить неимоверную скорость развития. Этот опыт сохранен в геноме, в памяти, в культуре, в ментальности, в структурах и т.д., и без боя наработанные механизмы сохранения своей устойчивости человечество не сдает.
Вся история человечества – длительный процесс хабитуализации (опривычивание), то есть наработка и закрепление собственных значений посредством производства рекурсивных (регулярно повторяющихся) функций. Хабитуализация это, прежде всего, типизация новых социальных действий, условие их институциализации и минимизация социальной энергии, ослабление напряжения и высвобождение свободного времени, формирование культурных образцов и утверждение оснований для эффективного социального контроля.
Результатом борьбы механизмов стабилизации и инновации является дискретный характер мировой цивилизации, исторический переход от одного паттерна развития к другому. Если под паттерном понимать пространственно-временную определенность развития, то тогда инновации есть бифуркационные точки мировой истории, моменты ее дискретных разрывов.
Вопрос же о демпфирующих механизмах издержек инноваций никогда не стоял, они были естественны и не нуждались в аналитике. Активаторы и ингибиторы исторического развития были органично сбалансированы. В конечном итоге в этой борьбе инновации, дающие положительный эффект, непременно одерживали победы над устаревшими порядками. Поэтому можно утверждать, что история движется вперед поражениями своих порядков и преобразованием победившего хаоса в новый порядок, что соответствует закону развития на принципах положительной обратной связи.
В этом противоборстве основной конфликт человеческой истории – конфликт между развитием и устойчивостью, активаторами и ингибитарами, между творцами и чиновниками, между институтами гражданского общества и структурами государства.
Особенностью же современного развития является то, что инновационное изменение в любом общественном секторе непременно вызывает резонансное возбуждение по всей общественной системе, даже в тех сферах, где инновирование преждевременно или даже невозможно.
Дело в том, что далеко не все сферы человеческой деятельности нуждаются в инновационном обновлении. Есть сферы производственной деятельности, в которых жизнь налажена, тренды и траектории развития определены, управление осуществляется по прецеденту, стереотипу на принципах обратной отрицательной связи. Главным в организации этой деятельности является удержание устойчивости посредством соблюдения нормативов и стандартов. Если же и возникают проблемы развития этой сферы, то они нуждаются в оптимизации, реформировании, в крайнем случае, в реинжиниринге. Единственно возможным содержанием образования при подготовке кадров для этой сферы является передача обучаемому сумм профессиональных и практически полезных знаний (и как можно больше практик), чтобы в случае каких-либо сбоев, угрожающих развитию, специалист мог вспомнить подходящий для этого случая стереотип, стандарт действия.
Есть модернизирующаяся производственная сфера, в которой осуществляется переход на новое оборудование, технологические принципы, для которых новые нормативы и стандарты еще не созданы. Актуальной становится поисковая деятельность работника. Он, в ситуации отсутствия конкретного решения (стереотипа), должен найти в имеющемся континууме возможных решений, то, единственное которое ему необходимо в данный момент и на этой основе сформулировать новые правила и стандарты. Именно для этой сфере актуализировались IT технологии. Система профессионального образования должна перестраиваться на подготовку поисковиков ( IT менеджеров), креаторов, генераторов идей.
При дальнейшей динамизации социально-экономической и культурной жизни общества формирование устойчивых стандартов будет становиться невозможным. Даже базовые знания устаревают за 12-18 месяцев. В сфере «высоких технологий» работникам уже приходится на протяжении своей производственной жизни многократно переживать смены технологических парадигм. Возникает острая общественная потребность в дополнительном образовании, в образовании на протяжении всей жизни. Следующее ускорение режимов развития сделает невозможным и этот вариант повышение квалификации. Актуальным становится творческий стиль жизни, способность специалистов к саморазвитию, самосовершенствованию. Востребованным становится инновационное образование, инновационный менеджмент. На данный момент соотношение этих сфер деятельности примерно как 70:25:5.
Поэтому усиление динамики развития какого-либо фрагмента общества как следствие внедренной новации в настоящий момент сталкиваться с широким кругом проблем удержания регулярности и гомеостазности всей системы, компенсации неизбежной при переходе в неравновесность диссипации энергии, формированием дополнительных энергетических фокусов, синхронизацией разрушенных ритмов и режимов, сменой хаотичной динамики на детерминированную и т.д.
Любое даже локальное нововведение непременно влечет за собой веер системных последствий. В переосмыслении уже нуждается практически весь спектор социальной проблематики: управление, идеология, мотивация действия, модели организационного развития, социальная капитализация, устойчивость, безопасность, риск, кризис, компенсации ущербов, способы и формы социальной релаксации и т.д.
Особенностью предшествующего инновационного развития было то, что интервал между моментом внедрения новации и наступающей разбалансировкой был достаточно длителен, что позволяло обществу плавно, посредством серии уточняющих, корректирующих и демпфирующих инноваций, типизировать нововведение. Общество как бы «подтягивало свои тылы» после инновационного прорыва, настраивалось на новый параметр порядка и до тех пор, пока процесс адаптации структур социума к нововведению не будет завершен – новой эпохальной инновации не произойдет. За короткими и бурными периодами нововведений всегда следовали длительные стадии общественной стабилизации, корректировки инновации, ее диффузии и переход к последующим периодам равномерного и длительного развития.
Необходимо отметить, что базовые нововведения потрясали общественные системы не так часто, хотя и последовательно, что послужило основанием появления теорий волновых колебаний, экономических волн, инновационных циклов. Повышательные и понизительные волны кондратьевских циклов – это, прежде всего синусоиды индустриального развития. Более того, если нововведения были чрезмерно радикальными и затрагивали глубинные сущности индустриального общества, то, как правило, за ними следовали контрреформы, контрреволюции.
Однако с начала XX столетия интервал периодичности базовых инноваций стал постоянно сокращаться. В современных условиях высокой урбанизации и динамики, усложняющегося и специализирующегося мира открытия начали взрываться неожиданными кумулятивными эффектами, инновационные волны наслаиваются, переплетаются не оставляя времени на адаптацию к ним. Постиндустриальное развитие характеризуется нарушением ритмики, удвоением, утроением циклов, уходом в закритические области и переходами на новые непредвиденные динамические ветви развития.
Среди многих причин современного инновационного натиска на исторические порядки необходимо указать и психологическую причину, связанную с особенностью человеческого мышления. Мозг человека – исторически созданная мощная нейросеть, наполненная динамическими структурами аттракторов памяти. Как они формировались, мы точно не знаем, но знаем, что содержание их составляют устойчивые смыслы, которые пополнялись всю историю эволюции человека, как результаты его неисчислимых повторяющихся практик. Устойчивые смыслы нашей памяти – это накопленные информационные архивы. Еще со времен Платона и Аристотеля существует убеждение, что наше познание есть не что иное, как припоминание того, что мы знали всегда, но забыли. Психологи, исследуя объем и «пропускную способность» памяти, пришли к выводу, что из равных по величине сообщений лучше запоминаются те, в которых содержится меньше новой информации.
Становится понятным, почему наша память охотно впитывает одно и сопротивляется другому: легче усваивается то, что связано с прошлым опытом, и труднее то, что не связано. Каждое новое событие (информация) подводится под структуру или рубрику известного аттрактора памяти и если событие не совпадает с содержанием данной рубрики аттрактора памяти или идет вразрез с ним, то оно забывается или истолковывается ложно. Сознание человека имеет собственное фазовое пространство, ограниченное своими критическими параметрами. В границах фазового пространства поступающая информация идентифицируется и интерпретируется в соотнесении с наличными стереотипами, стандартами и культурными образцами. Однако, если событие (информация) содержит элемент новизны, память начинает интенсивно ассимилировать новое и старое, связывать новое с привычным. Так появляется новация. Стремление к такой ассимиляции и составляет ценность научного поиска. Абсолютная новизна только озадачивает и всегда тяготит мышление. Новация только тогда приносит хорошие результаты и доставляет удовлетворение, когда ее можно сравнить со старым.
Человечество сегодня накопило столь большие информационные массивы для связывания непривычного с привычным, что процесс производства новаций вступил в качественно новый режим – режим турбулентности. Накопленные столетиями социальные и технико-интеллектуальные объемы аттракторов памяти начали жить своей жизнью, вследствие чего развитие человечества происходит быстрее развития отдельного человека. Поэтому сегодня генерация новаций происходит быстрее, чем ученые делают открытия, а общественное мнение успевает их оценивать. И это обстоятельство имеет очень серьезные последствия в организации социальной жизни.
Инновационное внедрение, актуализируя какую-то часть порядка, разрушает синхронизацию ритмов. Поэтому любая новация – это потеря движения и неизбежный ущерб хотя бы на первых порах. Инновация – это риск, исход которого просчитать сложно, ибо для оценки инновации необходим результат. Случайное производство альтернативной возможности поведения социальной системы, или иными словами мутация социальности, как правило, означает ухудшение качества системы скорее, чем улучшение в смысле эволюции ее социальности. Но если случайно, как эффект кумуляции нелинейного взаимодействия огромного числа переменных, возникает благоприятная возможность и она усиливается, то эволюция социальности делает шаг вперед и система переходит на качественно новый уровень своего существования. Именно такие благоприятные возможности называются социальными инновациями. Механизм инноваций, в силу возможности социальной системы производить мысленные и теоретические мутации, осуществлять их оценку и отбор, имманентно присущ социальным системам.
Возникновение новой сущности всегда происходит скачком, в некий дискретный момент времени. Важно, чтобы этот скачок проходил не над, а под критическими порогами системы. В противном случае, система по теории катастроф В.И. Арнольда обречена на жесткую потерю устойчивости и переход к динамической ветви регрессивного развития.
По сути дела, инновация, открывающая дорогу в будущее для социальных систем, это мутант социальности с положительным знаком. Проблема исследования состояния социальной системы заключается в том, что знак определяется не моментально, а в ходе проверки системы самой себя на устойчивость относительно появления нового качества. Если новое качество не дает никаких дополнительных преимуществ, то оно исчезает в результате отбора. В этом случае социальная система оказывается устойчивой относительно возмущения и возвращается в исходное состояние просто и без надрывов. Однако если административный ресурс власти будет поддерживать появившуюся или внедренную мутацию социальности, то система, имитируя принятие нового качества, перейдет в напряженное состояние, чреватое каскадом возможных бифуркаций со всеми вытекающими для общества последствиями.
Но если окажется, что мутированная социальность обладает определенным преимуществом по сравнению с исходной, то отбор системы приведет к ее росту. В этом заключается содержание фундаментального синергетического принципа усиления. Социальная система в этом случае оказывается неустойчивой относительно возмущения. Если государственная власть правильно идентифицирует эту новую неустойчивость, и не будет вести с ней борьбу, то, усиливая эти возмущения, система сама постепенно и плавно перейдет на новый уровень социальности, соответствующий более высокому уровню зрелости ее структур. В синергетике подобное управление называется управлением с положительной обратной связью.
Таким образом, способность социальных систем порождать инновации, позволяющие отбирать и распространять лучшие варианты поведения, является решающей посылкой ее способности эволюционировать к более эффективным состояниям. Проблема заключается лишь в способности самой власти прислушиваться к ритмам социальной эволюционности и быть адекватной им.
До сих пор социальные системы с их устремленностью к устойчивым состояниям после внедренных новаций действительно были похожи на динамические системы с торможением и могли описываться языком классической физики. В нынешней ситуации они потеряли этот образ и нуждаются в ином языке описания. Волны социальной неустойчивости, вслед за инновационными волнами подхлестывая друг друга, делают современную социальную систему похожей на гамильтонову, то есть на систему без торможения, ее поведение напоминает поведение плазмы в ускорителе, она «сваливается» в режим с обострением и постоянно готова к бифуркационному скачку. Современные хаотизирующиеся социальные системы в инновационном натиске уплотняет информацию, отсекает свои прошлые гомеостазы, прекращает работу механизмов торможения и предсказать их дальнейшую эволюцию уже невозможно. Более того, возможны и такие их состояния, когда социальные системы «объявляют войну» своим структурам, организуют «шоковую хирургию» своим ценностям.
Социумы, в отличие от всех других известных систем, в таком состоянии начинают элиминировать то устойчивое, на котором они до сих пор держались, чем жили. С уверенностью можно говорить только о наличии странных аттракторов детерминированного хаоса. Беспорядочно порхающие по бассейну социальной бифуркации «бабочки Э. Лоренца» поддерживаются отрицательной кривизной поверхности социума, если под отрицательными углами поверхности считать следствия нарушения критических значений жизнедеятельности социума. Толпа в тревоге ( turbae turbatae ) – этимологический корень современного физического понятия «турбулентность» и эмоциональный образ общественного хаоса .
В таком социальном состоянии возбуждается огромное число степеней свободы, возникает ряд волновых и шумовых процессов, не характерных для предшествующих состояний, микроскопические флуктуации захватывают и резонируют всю систему. Социум в этом состоянии является средой, особенно богатой нелинейными неравновесными структурами, и приобретает качество новой динамики. Именно такое состояние является наиболее благоприятной средой для инновационной активности, ибо содержит в себе все необходимые предпосылки инновационной деятельности. Нахождение у пороговых значений создает необходимый уровень социального напряжения, запускает флуктуационные процессы, возбуждает необходимую для генерации новаций поисковую активность и энергетику для реализации личностных инициатив. Отделить «семена от плевел» на этой стадии инновационного процесса практически невозможно, ибо истинность инновации, ее эффективность определится только потом – по полученному результату.
Любая динамичная система, прежде всего, должна быть определена набором переменных и правилом, задающим их изменение. Ни то, ни другое в современной социальной динамики пока еще недостаточно познаны. Классическое же правило, заданное Вторым законом Ньютона: «..изменение моментов во времени равно приложенным силам», требует приложения силы ко всем моментам движения социума (что в принципе невозможно), в противном случае произойдет нарушение когерентности самоорганизующихся процессов и сваливание системы в динамический хаос и энтропийную могилу.
В современной социальной динамике должны быть синхронизированы огромное число ритмов. Усиление динамики вследствие внедренных новаций или псевдоинноваций вызывает рассогласование социальных ритмов, и тогда управлению приходится регулировать каждый ритм в отдельности, что вызывает рост социальной энтропии в виде разбухания структур управления и замыкание системы в силу невозможности синхронизации огромного числа степеней свободы. В системе по отношению к инновационному процессу формируется управленческий парадокс. Чем динамичней и разнообразней развивается мир, чем круче инновационный подъем, тем актуальней становится общественная потребность в нормализации и стандартизации, но чем выше динамика инновационных процессов и чаще смена ситуаций, тем меньше пользы от регламентирующих стандартов и порядков. Современное инновационное развитие нуждается в свободе, творчестве, экспромтах, следовательно, – в нестандартности. Более того, современные инновации не только выступают угрозой существующим порядкам, но и сами нуждаются в защите и поддержке.
Нелинейные свойства неравновесной системы неожиданно обнаруживают специфический динамический эффект последействия, который не зависит от природы системы и действующих на нее сил и который проявляется в виде синергетического эффекта интерференции когерентных процессов. Обновленные, но еще изолированные структуры, объединяются в сложные конгломераты и приобретают единый темпоритм (термин ввели в научный оборот С.П. Курдюмов и Е.Н. Князева), который и является для них основным управляющим параметром.
Современная проблема инновационного развития заключается в том, что способность человека к инновационной деятельности оказалась значительно выше традиционных способов человечества поддерживать стабильность и устойчивость своих организационных структур.
Точно так же, как умение человека ходить есть его способность контролировать падение, инновационностью социума должна стать его способность и умение управлять и контролировать развитие кризиса. Это тем более важно, что освобожденный от жестких нормативов, современный индивидуализированный человек получил не только возможность ставить собственные цели и стремиться к их реализации, но и возможность конструировать виртуальные образы, разгонять свое воображение до необычайной страсти, строить немыслимые схемы и тактики, аккумулировать средства, собирать ресурсы и на этой основе совершать сверхэнергичные действия, выходящие за пределы установленных норм.
По мнению французского философа Жана Бодрийара человека неумолимо тянет к злу, а к добру он может только стремиться, причем только при условии, если он пройдет должную социализацию и получит должное воспитание. Инновации по своей природе есть деятельность за рамками принятой нормы, вопреки установленному правилу и в этом смысле инновации есть угроза социальному порядку.
Установленный же социальный порядок для напряженного человечества дорого стоит, и сдавать его социальному хаосу без особой нужды он не станет, да и не так это просто сделать.
Порядок в данном случае можно рассматривать как гармонизацию множества мультистабильных состояний и синхронизацию огромного числа ритмов и режимов. Социальный порядок, в этом смысле, есть установившееся зыбкое динамическое равновесие институтов, социальных интересов, целей, норм и т.д. Поэтому порядок всегда раним. Лучшее, для социального порядка – враг хорошего. На принципе «хрупкости хорошего» построена математическая модель «самоорганизованной критичности».
Директор инновационных программ АНВУЗа России Капустин В.С., апрель, 2008 г.
Моисеев Н.Н. Размышления о современной политологии. Научные труды МНЭПУ. Выпуск 6. Серия: «Политология». Политическая культура. М.: 1999. Издательство МНЭПУ, с. 10.
См.: Курдюмов С.П. Законы эволюции и самоорганизации сложных систем. Синергетика и психология. Тексты. Выпуск 1. «Методологические вопросы». М.: изд-во МГСУ «Союз», 1997. С. 146 – 147.
Ласло Э. Пути, ведущие в грядущее тысячелетие. Проблемы и перспективы// ВИЕТ. 1997, № 4. С. 87.
См.: Соснин Э.А., Пойзнер Б.Н. Лазерная модель творчества. Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1997, с. 98.
